Барочные жемчужины Новороссии
Шрифт:
Я не отводил от них глаз, и это заметили. Итальянец встал и вихляющей походкой направился в мою сторону.
Не спрашивая разрешения, уселся рядом.
Я бывал в Неаполе и прекрасно знал арсенал ужимок и руковерчения, которыми местные жители с древности привыкли дополнять свою речь — от умильного кручения указательным пальцем у кончика рта (отличная еда!) до похабных и угрожающих жестов. Поэтому меня не удивили ни его манеры, ни вызывающее поведение.
— Что хочешь? — еле выговорил он по-русски и скорчил зверскую
— Англичанина ищу, — ответил я, не убирая руки со стола. Хвататься за револьвер сейчас было бы глупо, слишком тесно.
— Англичанина ищешь, — повторил он за мной как-то бездумно.
— Мы были вчера здесь Он пропал. Думаю, он сейчас снова здесь, — я взглянул ему в глаза — в узкие прищуренные щелочки.
— Думаешь, он здесь, — снова, как попка, повторил неаполитанец. Он широко раскрыл рот и изобразил попытку сунуть туда кулак, выражая таким жестом свою насмешку.
— Уже не думаю — уверен, — ответил я твердо.
— Тогда пойдем, — цыкнул он сквозь зубы.
— Куда, на улицу?
— Туда, — он махнул головой в сторону подсобки.
— Спенсер там?
— Увидишь!
— Нет.Так дело не пойдет. Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Уже ответил, — ухмыльнулся он и изобразил нечто вроде нашего «зуб даю». Похоже, несколько штук уже кому-то дал. — Взгляни на свой член.
Я, было, решил, что это новое оскорбление, но, опустив глаза, увидел, что к левому бедру прижата длинная узкая опасная раскладная бритва на черной слегка изогнутой ручке.
— Полосну — истечешь кровью за полчаса, как свинья, — ощерился сквозь редкие зубы этот мараз, приставив к уху большой палец и покачав ладонью с намеком на ослиные уши. — В Неаполе, откуда я родом любой из каморры знает, с какого конца браться за бритву. И имеют свой знак!
Ничего себе! Каморра! Неаполитанская мафия! Неужто он из этих?
Он ткнул пальцем в свой шрам. Затем резко вытащил бритву из-под стола и прижал ее к моей щеке всей плоскостью лезвия.
— Хочешь такой же? — рассмеялся хрипло. — Двигай ногами и свечу захвати.
Я подхватил низкий канделябр с тремя свечами и пошел в подсобку. Неаполитанец последовал за мной. Марселец к нам присоединился, оставаясь за спиной своего подельника. Самый странный крестный ход на земле — я со свечами впереди, а за мной — уголовные рожи.
Вошел в подсобку. Криминальная парочка притормозила у входа.
Я посветил себе свечами, разгоняя полумрак. В подсобке было пусто. Лишь в углу стоял стол с наваленными на него кругами сыров и хлебом. Под столом в ряд стояло четыре бочонка с краниками почти у пола. Спенсера не было. Я вопросительно уставился на подельников у входа.
— Мозгов не хватает сообразить? — спросил марселец и что-то гаркнул на французском: наверное, ругательство.
— Люк в
Я посмотрел. На плитах пола, плотно подогнанных друг к другу, выделялась одна, немного выступающая и с крюком посередине. Поднял камень — небольшой прямоугольник, скрывающий люк с размерами, достаточными, чтобы крепкий мужчина мог протиснуться на деревянную лестницу, ведущую вниз. Обычная лестница из двух скрепленных между собой круглыми палками жердей. И подвал. Внизу скрывалась еще одна мина!
Вытащил одну свечу из канделябра и довольно ловко спустился вниз.
Винный погреб! Подвал был плотно заставлен приличного размера бочками, неизвестно каким образом спущенными под землю.
Я накапал воска на одну из них, воткнул в него свечу, чтобы освободить руки. Отскочил в темный дальний от лестницы угол. Вытащил револьвер и взвел курок, молясь про себя, чтобы неопробованное мною оружие сработало штатно и что я ничего не напутал, когда его заряжал.
— Где англичанин? — спросил спустившегося за мной неаполитанца. Француз только начал устраивать ноги на ступеньках.
Итальянец, ни слова не говоря, ухватился за одну из бочек и спокойно откатил ее в сторону. Открылся темный проход, в который можно было попасть только согнувшись.
— Спенсер! Мистер Эдмонд! — закричал я громко.
— Коста! Это вы? — раздался тихий крик, которое подхватило эхо.
— А ну заткнись! — зарычал марселец, спрыгивая на утоптанный пол.
Я поднял руку с револьвером.
— Встаньте оба к бочкам! — приказал.
Неаполитанец выругался, но послушался. Француз шагнул в проем перед проходом на месте отодвинутой бочки.
— Предупреждаю! Без глупостей! У меня в руке многозарядный пистолет — на вас патронов хватит!
Нажал на курок, нацелив ствол на близстоящую бочку и выстрелил.
Ох, зря я это сделал!
Грохнуло так, что все оглохли. Подвал заволокло дымом. Его разгонял руками неаполитанец, смешно открываярот. Марселец исчез в проходе. Из бочки хлестала струя красного вина.
В люк просунулась голова. Кабатчик что-то быстро затараторил. Видимо, требовал спасать вино. Итальянец заткнул дырку пальцем. Показал рукой хозяину погребка, чтобы он кинул какую-нибудь затычку.
Я потянул на себя барабан, как показывал Эдмонд, и повернул его так, чтобы заряженная камора оказалась в нужном месте. Забрал с бочки свечу.
— К черту вино! Идем!
Неаполитанец послушно двинулся вперед. Согнулся в три погибели и полез в проход. Я не понял, что дальше случилось, только он внезапно завизжал, вываливаясь в новое подземелье.
Протиснувшись следом, я увидел, что итальянец, всхлипывая и причитая, размазывает по лицу кровь. Наискось от края глаза к носу «красовался» свежий разрез: видимо, марселец полоснул своего дружка, решив в темноте, что это я выбираюсь из погреба.