Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

Таурин Франц Николаевич

— Этого красавчика кудряша, который с тобой сидит? — спросила девушка.

— Его самого.

— Очень любопытен, шею отвертел, на нас глядючи, — сказал сидевший в торце стола Константин Войе, высокий, хорошего сложения молодой мужчина, которого нимало но старили окладистая бородка и по-казацки свисающие шелковистые усы — так молодо и задорно сверкали его темные пытливые глаза.

— Это ему не в укор, — улыбнулся его сосед Андрей, широкоскулый крепыш в холщовой рабочей куртке. — Это он на твою сестренку

загляделся.

— Если бы так, — серьезно ответил Константин.

— Товарищ его мне не нравится, — сказала Мария.

— Ты меня имеешь в виду? — самым невинным тоном спросил Иван Калужанин.

Мария не приняла шутки.

— Я имею в виду того весельчака, который его с тобой свел, — сердито ответила она.

— А вот это ты зря, — сказал Иван Калужанин. — Никита Голодный — отличный мужик. И к делу нашему привержен.

— К выпивке он привержен, — упорствовала Мария.

— Ты не права, Мария, — очень спокойно сказал Константин. — Тебе не приходило в голову, что он не столько пьет, сколько заботливо охраняет репутацию выпивохи.

— Для чего ему такая репутация?

— Самая надежная крыша, — пояснил Константин. — У властей предержащих, за политикой надзирающих, только две категории соотечественников вне подозрений: пьяные мужчины и, пардон, гулящие женщины. Но мы отвлеклись. — Он повернулся к Ивану Калужанину: — Ты говоришь, что ручаешься за паренька?

– Как за самого себя, — ответил Иван Калужанин.

– Хорошо. Приводи его завтра.

— А не поторопились мы? — усомнилась Мария после ухода Калужанина. — Все-таки надо бы приглядеться к нему, а мы как-то сразу: «Приводи завтра»…

Константин возразил ей:

— Мы должны быть осторожны, в этом ты права, Мария, но не пугливы. И прежде всего не должны сторониться рабочих, особенно молодых рабочих, которые тянутся к нам. К нему пригляделись и Иван Калужанин, и Никита Голодный, разве это не в счет?..

На это возразить было нечего.

2

Встретили Зиновия приветливо, только девушка с золотистой косой оглядела его как-то уж очень испытующе.

Он знал уже от Ивана Калужанина, что зовут этого человека Константином, а тех, кто рядом с ним, — Андреем и Семеном. Девушку звали Марией.

— А сколько тебе годков? — спросил Андрей.

— Восемнадцать, — ответил Зиновий, покривив душой.

— Счастливый возраст! — воскликнул Семен. Зиновий посмотрел на него и подумал, что имей он (не дай бог!) волосы такого ржавого цвета, стригся бы покороче.

— Можно подумать, Семен, что твоя жизнь уже клонится к закату, — сказала Мария.

Зиновий заметил, что, хотя все называют друг друга только полными именами — никаких уменьшительных или ласкательных, — отношения между

ними самые короткие, что все это близкие друзья и верные товарищи по общему делу.

По-видимому, и Зиновий произвел на всех четверых хорошее впечатление. И когда Константин сказал: «Ну что ж, давайте знакомиться», — никто не возразил ему.

— Все мы друг друга очень хорошо знаем, — сказал Константин, обращаясь к Зиновию. — Теперь ты входишь в нашу семью. Расскажи нам все о себе, без утайки.

— Так нечего мне таить, — сказал Зиновий.

И рассказал все, как есть: и про отца, верой и правдой служившего царю и отечеству; и про мать, кухарившую в людях и приносившую домой сладкие объедки; и про подзатыльную выучку у «Двух Харитонов»; и про то, как мыкался в поисках работы и потом кочевал с завода на завод; и даже про то, как Никита Голодный развенчал в его глазах царя-батюшку.

Слушали его внимательно и сочувственно, а Мария так прямо впилась в него своими большими, глубокой синевы глазами.

— Вот и все… — закончил свой рассказ Зиновий и улыбнулся виновато.

— Ну молодец! Ну молодец! — закричал Андрей.

— Что ты так вскинулся? — удивился Семен.

— Ну просто молодец! — повторил Андрей. — Про царя уж больно хорошо рассказал!

— Принимаем в организацию? — спросил Константин и обвел глазами присутствующих.

— Принимаем! — первым ответил Андрей.

— Принимаем! — подтвердил Семен, а за ним самою последнею и Мария.

— Теперь ты член нашей рабочей организации, — сказал Константин Зиновию. — Такой же, как мы все. А теперь расходимся. Первым уходишь ты. Потом Семен с Андреем. Последними мы с Марией. А следующий раз соберемся здесь же ровно через неделю. Тогда и получишь первое свое задание.

— Все понял, — сказал Зиновий.

Он от радости и гордости ног под собой не чуял. Тогда ни ему, ни его новым друзьям и товарищам и в голову не пришло, что назначенная встреча не состоится и что видят они друг друга в первый и в последний раз.

Когда Зиновий, как и было условлено, ушел первым, Мария сказала:

— Я тоже свой голос подала, а все не могу отделаться от мысли, что мы поспешили…

— Запоздалое раскаяние! — хмыкнул Семен.

И еще хотел что-то сказать, но Константин остановил его.

— Ты не забыла собрание в нашей квартире, на котором объединялись в Центральный рабочий кружок? — спросил он Марию. — Если не забыла, должна помнить, что главной задачей тогда поставлено было сплотить рабочих вокруг нашей организации. Конечно, невозможно, да и не нужно вовлекать в нелегальную организацию всех рабочих Москвы, но самые смелые и активные из них должны быть в наших рядах. Мы готовимся к борьбе, к жестокой борьбе, где каждый боец в счету. А этот парень, я уверен, будет хорошим бойцом.