Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом
Шрифт:
— Где хранятся патроны? — спросил Седой у пристава.
— Не знаю, — прохрипел тот.
— Вы не исполняете условий, — строго сказал ему Седой.
— Егоров, — распорядился пристав. — Отопри кладовую.
Патронов винтовочных, а больше револьверных набралось около двух пудов.
— Теперь слушайте меня внимательно, — приказал Седой полицейским чинам. — Революция не мстит. Хотя вы виноваты перед ней. Все по домам, на улицах не показываться. Возьмем еще раз, арестуем. Возьмем с оружием в руках — расстреляем.
Все устремились к дверям. И пристав дернулся со стула.
— Вам задержаться! —
— Вы же обещали…
— Не тревожьтесь, — сказал Седой, когда полицейские чипы вышли. — Мне нужны адреса офицеров и нижних чинов.
— Я не могу покупать свою жизнь ценою чужой крови, — запоздало сыграл в благородство штабс-капитан.
— Нам не нужна ваша кровь, — усмехнулся Седой, — нужно оружие, так что не терзайте свою совесть.
Пристав открыл несгораемый шкаф, достал клеенчатую папку и бросил па стол.
— Все равно найдете…
— Совершенно верно, господин пристав, — сказал Седой. — Теперь можете идти.
И пристав понурясь вышел из дежурки…
Сразу же, как группа Седого вернулась с трофеями на «малую кухню», по всем добытым адресам отправились дружинники.
Особенно повезло отряду, направленному на Звенигородское шоссе. Там в доме Суворова было что-то вроде общежития для несемейных городовых. Почти все они, не решаясь показываться на улицах, оказались дома и, не сопротивляясь, а скорее даже охотно, расстались со своим оружием.
8
11 декабря адмирал Дубасов вызвал к себе с докладом градоначальника генерала Медема и распорядился пригласить также начальника штаба Московского военного округа генерала Шейдемана. Точно к назначенному часу оба генерала явились в резиденцию генерал-губернатора на Скобелевской площади.
— Доложите обстановку по городу, — обратился Дубасов к Медему, после того как все трое уселись за большим круглым столом, стоящим посреди кабинета.
— За истекшие сутки она осложнилась. Полностью под нашим контролем осталась только центральная часть города в пределах Садового кольца. Окраины Москвы и большая часть пригородов в руках мятежников.
— Все окраины? — переспросил Дубасов.
— Разрешите доложить подробнее.
Генерал Медем встал из-за стола, подошел к висящему па стене крупномасштабному плану Москвы, на котором были четко обозначены не только улицы города, но и самые незначительные проезды и тупики, и, вооружившись указкой, продолжил:
— Я начну с севера и пойду по кругу, по часовой стрелке. На Каланчевской площади, вокзалах и прилегающих улицах нашим войскам противостоят дружины железнодорожников. Бои продолжаются. По счастию, нам удалось удержать Николаевский вокзал, чем обеспечивается железнодорожное сообщение с Петербургом…
— Это очень важно! — заметил генерал Шейдеман. — Николаевский вокзал нельзя терять ни в коем случае.
— Примите к исполнению! — подтвердил генерал-губернатор.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — почтительно отозвался Медем, — В Рогожском районе бои ведут дружинники завода Гужона и Курских железнодорожных мастерских. Они контролируют территорию между Покровской и Рогожской заставами, Владимиркой и кладбищем. Еще южнее, — продолжал он, сопровождая
— Бутырскую тюрьму! — вскричал Дубасов, и полное его лицо залилось краснотой.
— Так точно, ваше превосходительство, — подтвердил Медем. — Более того, наглость мятежников достигла того, что вчера толпа пыталась захватить мой дом на Тверском бульваре…
— Вы же сказали, что центральная часть города полностью под нашим контролем? — перебил барона Дубасов.
— В том смысле, ваше превосходительство, что здесь мы имеем явный перевес в силах и здесь любое сопротивление немедленно подавляется крутыми; мерами, вплоть до применения артиллерии.
Долгая минута прошла в молчании. Медем и Шейдеман сидели потупясь, Дубасов, вскинув голову, пристально рассматривал план города, по которому градоначальник только что прошелся указкой.
— Получается, господин барон, — произнес Дубасов с явным раздражением в голосе, — что мы в кольце… — голос его все гуще наливался яростью, — нас обложили… как на охоте!
Медем не нашелся с ответом, и Дубасов, недобро усмехнувшись, задал еще вопрос:
— Вы хоть выяснили, кто у них главный загонщик?
— Призыв к мятежу первоначально исходит от Московского комитета РСДРП. Повторен Московским Советом рабочих депутатов, в коем участвуют также меньшевики и эсеры. Три дня назад мы арестовали руководителей московских большевиков Шавцсра и Васильева-Южина.
— Почему же мятеж продолжается?
На этот вопрос барон Медем тоже не сумел ответить, и Дубасов обратился к Шейдеману:
— Каково же, генерал, положение в частях гарнизона?
— Положение неблагоприятное, ваше превосходительство, — ответил Шейдеман. — Все, что нам удалось сделать, это лишь запереть в казармах неблагонадежные части, с тем чтобы удержать их от выступления в поддержку мятежников. Но рассчитывать на войска Московского гарнизона как на боевую силу для подавления мятежа пока еще нельзя.
— Что же получается? — спросил Дубасов. — Все части гарнизона… неблагонадежны?
— Есть и благонадежные, — ответил Шейдеман. — Они несут охрану возле казарм неблагонадежных.
— Как же поступить? — спросил Дубасов.
— Надлежит просить помощи у Петербурга, — твердо ответил Шейдеман.
— Ваше мнение? — Дубасов перевел взгляд на градоначальника.
— Полностью согласен с его превосходительством, — ответил Медем. — У меня всего две тысячи полицейских и один дивизион жандармерии, а силы мятежников каждодневно множатся. Надо иметь в виду, что мятежников городских поддерживают рабочие подмосковных поселков. Неспокойно в Мытищах, Люберцах, Щелкове, Филях… Необходима срочная помощь из Петербурга.