Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
И сдлавъ трагическій жестъ, онъ принялся ходить по комнат быстрыми шагами.
— Джорджъ! Джорджъ! вскричала одна изъ сестеръ умоляющимъ тономъ.
— Я говорю, и готовъ повторить тысячу разъ, съ гордостію возразилъ мистеръ Джорджъ, что искренняя благодарность моя принадлежитъ всякой особ, которая любитъ миссъ Амелію Сед…
Онъ остановился. Старикъ Осборнъ вошелъ въ комнату.
— Мистриссъ Гаггистаунъ, позвольте мн проводить васъ въ столовую, сказалъ онъ, Джорджъ, дайте свою руку миссъ Шварцъ.
И они пошли.
— Миссъ Шварцъ, я люблю Амелію, и мы помолвлены другъ за друга почти съ дтскихъ лтъ, сказалъ Джорджъ Осборнъ
За столомъ Джорджъ болталъ безъ умолку, такъ что озадачилъ всю компанію.
Посл обда онъ имлъ продолжительный разговоръ съ отцомъ и наконецъ объявилъ, что любитъ Амелію Седли и отказывается отъ руки мулатки.
Мистеръ Осборнъ-старшій посл того неистово дернулъ за сонетку, и когда въ комнату вбжалъ слуга, онъ приказалъ ему немедленно подать кабріолетъ для господина Джорджа.
— Все кончено! воскликнулъ Джорджъ, вбгая черезъ часъ въ комнату своего друга, взволнованный и блдный какъ полотно.
— Что такое? спросилъ мистеръ Доббинъ.
Джорджъ разсказалъ въ короткихъ словахъ о случившемся.
— Завтра я женюсь на ней! заключилъ онъ съ торжественнымъ величіемъ, — другъ! Я люблю ее все больше и больше, съ каждымъ днемъ.
ГЛАВА XXI
Свадьба и частичка медоваго мсяца
«Будь непріятель мужественъ, упоренъ, силенъ и крпокъ какъ гранитъ, ему не устоять противъ голода и холода». Этотъ тезисъ считается чуть ли не аксіомой въ стратегическомъ искусств, и на этомъ основаніи, Джорджъ Осборнъ не чувствовалъ особенной тяжести на своей душ посл столкновенія, описаннаго нами въ предъидущей глав. Скоро, нтъ сомннія, жизненные припасы Джорджа оскудютъ, и онъ долженъ будетъ воротиться въ родительскій домъ съ повинной головой. Жаль, конечно, что молодецъ какъ нарочно угораздился заране запастись обильной провизіей въ тотъ самый день, когда послдовала первая стратегическая ошибка; но это ничего, если углубиться въ сущность дла; потому-что провизія непремнно истощится, и результатъ будетъ одинъ и тотъ же.
Уже нсколько дней между отцомъ и сыномъ не было никакихъ сообщеній. Мистеръ Осборнъ-старшій хмурилъ брови, морщился, пыхтлъ, но при всемъ томъ, казался довольно спокойнымъ, потому-что зналъ онъ, по его словамъ, чмъ и какъ ломаются рога у бодливаго быка. Онъ разсказалъ дочерямъ о послдствіяхъ своего маленькаго спора съ Джорджемъ, и приказалъ имъ не обращать на этотъ пунктъ ни малйшаго вниманія! Было ршено, что двицы Осборнъ должны будутъ принять своего брата, когда онъ возвратится, такимъ образомъ, какъ-будто ничего особеннаго не случилось. Приборъ его за столомъ лежалъ на своемъ обычномъ мст каждый день, и старый джентльменъ вроятно съ нетерпніемъ поджидалъ своего сына; но день проходилъ за днемъ, и мистеръ Джорджъ не являлся въ родительскій домъ. Нкоторыя особы справлялись о немъ и получили отвтъ, что мистеръ Осборнъ и другъ его, кептенъ Доббинъ, выхали за городъ.
Былъ бурный и суровый день въ конц апрля, и дождь крупными каплями неутомимо барабанилъ о камни мостовой въ той старинной улиц, гд, съ незапамятныхъ временъ, расположена была гостиннвца «Пестраго Быка». Джорджъ Осборнъ пришелъ въ гостинницу, блдный и разстроенный, хотя наружность его имла праздничный видъ. Онъ былъ въ синемъ фрак съ блестящими мдными пуговицами и шелковомъ жилет бланжеваго цвта. Здсь, и въ такомъ же костюм, находился также неизмнный другъ его,
Мистеръ Доббинъ пришелъ въ гостинницу «Пестраго Быка» часомъ раньше своего друга. Онъ перебралъ уже вс журналы и газеты, но не могъ прочесть ни одной страницы. Онъ безпрестаино посматривалъ то на часы, то на улицу, гд лилъ проливной дождь, то на пшеходовъ, нахлобученныхъ огромными зонтиками, покрывавшими ихъ шляпы. Недовольный этими занятіями, кептенъ Доббинъ барабанилъ по столу, грызъ чуть не до крови свои ногти, стучалъ чайными ложечками, опрокидывалъ кружку съ молокомъ, и обнаруживалъ многіе другіе энергическіе признаки внутренняго безпокойства, неоспоримо свидтельствовавшіе, что кептенъ Доббинъ былъ взволнованъ, и вроятно ожидалъ кого-нибудь.
Нкоторые изъ его товарищей, привычные постители общей залы «Пестраго Быка», подшучивали и подсмивались надъ необыкновеннымъ блескомъ и пышностью его статскаго костюма. Одинъ спросилъ, ужь не собирается ли онъ жениться въ этомь праздничномъ наряд? Доббинъ засмялся, и сказалъ, что, въ случа женитьбы, онъ разошлетъ по своимъ знакомымъ сладенькіе пироги вмсто пригласительныхъ билетовъ на свадьбу. Наконецъ явился капитанъ Осборнъ въ своемъ щегольскомъ костюм, блдный и взволнованный, какъ мы уже сказали.
Онъ отеръ свое лицо большимъ желтымъ шелковымъ платкомъ, пропитаннымъ насквозь душистыми эссенціями первйшаго сорта. Онъ подалъ руку капитану Добблну, небрежно поклонился своимъ товарищамъ, взглянулъ на часы, и веллъ трактирному слуг подать себ кирасо. Выпивъ съ нервознымъ аппетитомъ дв рюмки этой сердцекрпительной влаги, онъ еще разъ пожалъ руку своему другу.
— Здоровъ ли ты, Джорджъ? заботливо спросилъ кептенъ Доббинъ.
— Не совсмъ, мой другъ, отвчалъ мистеръ Осборнъ, — не смыкалъ глазъ до самаго разсвта. Голова болитъ смертельно, и судорожная дрожь пробираетъ насквозь. Всталъ въ девять часовъ, и тутъ же взялъ холодную ванну. Не помогло. Чувствую себя въ такомъ же состояніи, какъ намеднись, когда возился съ этимъ Роккетомъ въ Квебек — помнишь?
— Какъ не помнить! отвчалъ Вилльямъ, — въ ту пору я безпокоился можетъ-быть гораздо боле, чмъ ты. У тебя, помнится, былъ тогда чудесный завтракъ; но я постился почти цлый день. Скушай чего-нибудь теперь.
— Благодарю, Вилльямъ. Я ужь лучше выпью за твое здоровье, мой другъ.
— Нтъ, нтъ, довольно съ тебя и двухъ рюмокъ, перебилъ мистеръ Доббинъ. Джонъ, убери вино. Кушай этого цыпленка, и пойдемъ скоре: пора, мой другъ.
Эта встрча и этотъ замчательный разговоръ между друзьями происходили въ половин перваго часа по полудни. Коляска, гд были уложены чемоданъ и дорожное бюро мистера Осборна, уже давно стояла у подъзда, и въ ней-то, подъ прикрытіемъ зонтиковъ, помстились теперь два джентльмена. Слуга мистера Осборна взгромоздился на козлы, проклиная дождь и массивнаго кучера, который, казалось, размокъ до костей.
— Демонская зда, провалъ ихъ возьми! проворчалъ слуга, авось тамъ у паперти дадутъ намъ экппажъ повальяжнй, а то вдъ этакъ костей не соберешь!
И коляска помчалась по дорог въ Пиккадилли; мимо инвалиднаго дома и Георгіевскаго госпиталя, гд еще въ ту пору разгуливали красныя куртки, не сталкиваясь съ огромной статуей Ахиллеса и Пимликской аркой, возведенной впослдствіи патріотическимъ усердіемъ лондонскихъ гражданъ. Миновавъ предмстіе Бромптонъ, коляска подъхала къ извстной капелл подл фольгемской дороги.