Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
Подл ограды стояли два экипажа; карета, запряженная въ четверку лошадей и крытая коляска изъ разряда такъ-называемыхъ стеклянныхъ пролётокъ. Передъ папертью бродило нсколько людей, завлеченныхъ сюда безпокойнымъ любопытствомъ, презрвшимъ дождь и слякоть.
— Четверка лошадей — кчему это! закричалъ мистеръ Джорджъ Осборнъ, я приказалъ только пару.
— Извините, сударь, господинъ мой приказалъ четверню, отозвался лакей мистера Джозефа Седли, стоявшій подл кареты.
Онъ и слуга мистера Осборна послдовали за своими господами.
— Всего скверне то; что и
— Ну, я на свой пай перехватилъ немножко, чтобъ заморить червяка, сказалъ лакей мистера Джоза, да что въ этомъ толку? Свадьба, мн ужь сказали, будетъ мизеристая.
— Вотъ и вы здсь! заголосилъ старый нашъ пріятель, мистеръ Джозефъ Седли, встрчая своихъ друзей подл дверей капеллы, пріопоздали пятью милутами, господа; мы ужь заждались васъ. А какова погодка, Джорджъ? Вдь подумаешь, право, что начинается дождливый сезонъ, точь въ точь какъ въ Бенгал. Эка притча! Но въ карет моей ты будешь, Джорджъ, словно въ тепломъ гнзд. Идите скоре, господа; матушка и сестра ждутъ насъ въ ризниц.
Джозефъ Седли былъ блистателенъ въ полномъ смысл, съ головы до пятокъ. Онъ разжирлъ и потолстлъ еще больше, чмъ прежде. Рубашечные воротнички, накрахмаленные до самой плотной степени; достигали у него до самыхъ ушей, лицо его краснло и лосннлось отъ жира, и въ довершеніе очарованія, манжеты и брызжи съ пышнымъ блескомъ выставлялись изъ-подъ разноцвтнаго жилета. Лакированные сапожки въ ту пору еще не были изобртены; зато гессенскіе ботфорты съ кисточками сіяли на его ногахъ съ тмъ самымъ великолпіемъ, съ какимъ на старой картин, поступившей во владніе Ребекки Кроли, изображенъ былъ храбрый джентльменъ, возсдавшій на слон. На одной изъ петель его свтло-зеленаго фрака, украшеннаго блестящими пуговицами, живописно рисовался прекрасный свадебный букетъ изъ дорогихъ и рдкихъ цвтовъ.
Явствуетъ отсюда, что мистеръ Джорджъ Осборнъ бросилъ наконецъ въ урну великій жребій своей джентльменской жизни, или, выражаясь простымъ языкомъ, Джорджъ Осборнъ собрался наконецъ вступить въ законный бракъ.
Невста была въ сромъ шелковомъ плать (какъ впослдствіи объявилъ мн кептенъ Доббинъ), и голова ея украшалась простенькой соломенной шляпкой съ розовыми лентами. Шляпа покрыта была вуалью изъ блыхъ шантильскихъ кружевъ, подаренныхъ ей мистеромъ Джозефомъ. Самъ капитанъ Доббинъ выпросилъ позволеніе представить ей въ подарокъ золотую цпочку и часы, купленные нарочно на этотъ случай. Мать съ своей стороны подарила невст брильянтовую брошку — единственную драгоцнность, оставшуюся у ней посл фамильной катастрофы.
Когда началась брачная церемонія, мистриссъ Седли зарыдала горько. Тщетно утшали ее двушка-ирландка и мистриссъ Клеппъ, домовая хозяйка: старушка хотла, казалось, выплакать вс свои слезы. Мужа ея, старика Седди, не было въ капелл. Джозефъ выполнялъ обязанность отца при передач невсты жениху, между-тмъ какъ мистеръ Доббинъ служилъ шаферомъ другу своему, Джорджу.
Въ капелл не было никого кром особъ, совершившихъ брачный обрядъ и друзей жениха съ невстой. Въ отдаленіи, у самыхъ дверей, сидли два лакея съ нахмуренными бровями. Дождевыя капли
Когда кончился обрядъ, Джозефъ Седли выступилъ впередъ, и поцаловалъ свою сестру — первый разъ въ продолженіе нсколькихъ мсяцовъ. Мрачное выраженіе на лщ Джорджа исчезло, и онъ казался теперь гордымъ и счастливымъ.
— Ну, Вилльямъ, теперь твоя очередь, любезный другъ, сказалъ онъ веселымъ тономъ, положивъ руку на плечо друга.
Мистеръ Доббинъ подошелъ къ новобрачной, и слегка прикоснулся къ ея розовой щечк. Затмъ, вся компанія отправилась въ ризницу, включить свои имена въ метрическую книгу.
— Благослови тебя Богъ, старый другъ! сказалъ Джорджъ, крпко пожимая руку мистера Доббина. Въ это мгновеніе, глаза его овлажились жидкостью, весьма похожею на слезы. Доббинъ кивнулъ только головою: сердце его было слишкомъ полно, чтобы допустить возможность краснорчивыхъ объясненій.
–. Пиши чаще и прізжай къ намъ какъ можно скоре, проговорилъ мистеръ Осборнъ, прощаясь съ своимъ другомъ на церковной паперти.
Когда наконецъ старушка Седля обнялась въ послдній разъ съ своею дочерью, новобрачные быстро пошли къ своей карет.
— Прочь съ дороги, чертенята! закричалъ Джорджъ на толпу запачканныхъ ребятишекъ, рзвившихся около ограды.
Дождь между-тмъ немилосердо билъ въ лицо новобрачныхъ, когда они подходили къ своему дорожному экипажу. Ямщики дрожали на козлахъ, и отъ нетерпнія хлопали бичами. Нсколько ребятишекъ взвизгнули жалобными голосами, когда забрызганная карета тронулась и поскакала по большой дорог.
Вилльямъ Доббинъ стоялъ передъ оградой, провожая глазами удалявшійся экждажъ. Мальчишки обступили его со всхъ сторонъ, завизжали, но онъ не обращалъ никакого вниманія на ихъ дерзкій смхъ.
— Подемъ-ко домой, любезный, перекусимъ чего-нибудь, закричалъ сзади басистый голосъ, и вслдъ затмъ дюжая рука мистера Джоза обхватила его плечо.
Но кептенъ Доббинъ отказался отъ этого радушнаго приглашенія на завтракъ. Онъ помогъ плачущей старушк и спутницамъ ея ссть въ карету Джоза, и разстался съ ними, не проговоривъ ни одного слова. И эта карета двинулась съ мста, сопровождаемая саркастическими взвизгами мальчишекъ.
— Вотъ вамъ, маленькіе шалуны! сказалъ кептенъ Доббжнъ, бросивъ имъ нсколько мелкихъ монетъ.
И потомъ онъ отправился одинъ, въ бурную и дождливую погоду, на свою одинокую квартиру въ казармахъ. Все, казалось, было теперь кончено для него: они обвнчались и ухали счастливые и довольные своей судьбой; честный Доббинъ поблагодарилъ Бога отъ полноты своего сердца. Никогда, со времени своего дтства, онъ не чувствовалъ себя столько одинокимъ и грустнымъ. Онъ думалъ съ замираніемъ сердца о тхъ счастливыхъ дняхъ, когда Богъ приведетъ ему взглянуть на юную чету.