Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
— Черная неблагодарность этого изверга, заключила мистриссъ Седли, доконала сердце моего добраго мужа, и ужь я знаю, онъ никогда, никогда, никогда не дастъ своего согласія на этотъ бракъ.
— Въ такомъ случа, сударыня, пусть они убгутъ и обвнчаются потихоньку, какъ это сдлали недавно Родонъ Кроли и бывшая гувернантка, пансіонскій дружокъ миссъ Эмми, сказалъ улыбаясь честный Вилльянъ Доббинъ.
— Неужьто! воскликнула мистриссъ Седли, пораженная внезапной встью. Возможно ли это?
— Очень возможно, сударыня, влюбились и женились — исторія обыкновенная. Я встрчалъ ихъ довольно часто на гуляньяхъ, и, думаю, что они счастливы.
— Ахъ, какія страсти! Кто
И она описала, съ большими подробностями, уже извстныя читателю любовныя похожденія миссъ Ребекки и сборщика индійскихъ пошлинъ въ Боггли-Уолла.
Кептенъ Доббинъ, однакожь, не ожидалъ слишкомъ значительныхъ затрудненій со стороны раэдраженнаго старца Седли. Совсмъ напротивъ: его мучило безпокойство другаго рода, и онъ не скрывалъ, что возникнутъ чуть ли не непреодолимыя препятствія со стороны Джона Осборна, этого безжалостнаго торговца саломъ и свчами на Россель-Сквер. Ему было извстно, что онъ запретилъ своему сыну всякія сношенія съ его бывшей неветой. Онъ зналъ, что если засядетъ какая мысль въ голову этого упрямаго старика, никакъ ужь ее не вышибёшь оттуда никакимъ молоткомъ логическихъ умозаключеній.
— Все дло, пожалуй, еще можетъ какъ-нибудь уладиться, если Джорджъ отличится въ предстоящей кампаніи, разсуждалъ кептенъ Доббинъ. Если онъ умретъ, такъ ужь разумется и она не жилица посл него. А если онъ не отличится, тогда что? У Джорджа, какъ я слышалъ, остались деньжонки посл матери: онъ можетъ отправиться въ Канаду, обзавестись хозяйствомъ на широкую ногу, или даже остаться въ Англіи на какой-нибудь скромной мыз, отдаленной отъ столицы. Много ли ему надобно вдвоемъ съ такою умною, доброю и прелестною женой?
И продолжая нить этихъ сужденій, Вилльямъ Добеимъ чуть ли не дошелъ до того премудраго заключенія, что для счастливаго супружества потребны только воздухъ и вода съ крошечною хижиною для помщенія двухъ особъ: недаромъ же въ пансіон доктора Свиштеля его прозвали кукушкой и хорькомъ! Сколько онъ ни думалъ, ни гадалъ, ему и въ голову не приходило, что недостатокъ въ средствахъ завести щегольской экипажъ и лошадей можетъ служить уважительнымъ препятствіемъ къ соединенію Джорджа Осборна и миссъ Седли.
Соображая вс обстоятельства, соприкосновенныя къ длу, онъ убдилъ себя окончательнымъ и ршительнымъ образомъ, что свадьба должна быть совершена какъ можно скоре, безъ малйшей отсрочки. По нкоторымъ признакамъ, мы имемъ право догадываться, что это отнюдь не могло быть вожделннымъ событіемъ для собственнаго его сердца, и легко станется, что кептенъ Доббинъ дйствовалъ въ этомъ случа подобно человку, желавшему поскоре устроить похороны своего умершаго друга, или подобно тмъ нжнымъ друзьямъ, которые, разставаясь на долгое время, желаютъ, для избжанія лишнихъ слезъ, ускорить и сократить церемонію прощанья. Какъ бы то ни было, только мистеръ Доббинъ обнаружилъ въ своихъ хлопотахъ необыкновеимую юркость. Онъ доказывалъ Джорджу необходимость приступить къ немедлеиному исполненію дла, объясняя съ удовлетворительнымъ краснорчіемъ, что старикъ Осборнъ неминуемо проститъ юную чету, какъ-скоро политическая газета возвститъ о блистательномъ подвиг его сына. Онъ брался, въ случа надобности, самъ идти къ обоимъ старикамъ и помирить ихъ между собою.
— Главное — не робй, мой другъ, и куй желзо, пока горячо, говорилъ кептенъ Доббинъ. Полкъ нашъ, того и гляди, получитъ приказъ выступить въ походъ: тогда будетъ поздно думать о женитьб.
Къ великому удовольствію и одобренію мистриссъ Седли, не ршавшейся персонально завести серьезный разговоръ съ своимъ супругомъ, мистеръ Доббинъ отправился
Ничего нтъ, на мой взглядъ, печальне таинственной возни и суетливости погибшаго человка, и едва-ли вы можете хладнокровно видть эти письма, полученныя имъ отъ богачей, эти обветшалые, засаленные документы, которые онъ нетерпливо развертываетъ передъ вами, основывая на нихъ надежду своего будущаго обогащенія и возстановленія своей славы въ коммерческомъ мір. Мой возлюбленный читатель, безъ сомннія, видывалъ на своемъ вку подобныхъ чудаковъ. Встрчаясь съ вами гд бы то ни было, несчастный отводитъ васъ въ отдаленный уголокъ, вытаскиваетъ изъ кармана толстую пачку, развязываетъ, держитъ шелковый снурокъ между зубами, и трепетной рукою перебираетъ передъ вами свой любимыя письма, гд общаютъ ему всякое покровительство и поддержку, если, сверхъ чаянія, не встртится никакихъ препятствій. Кто не знаетъ этихъ грустныхъ, полу-одурлыхъ взглядовъ, бросаемыхъ на васъ безнадежными глазами?
Къ этому разряду людей, гонимыхъ судьбою, принадлежалъ теперь старикъ Джонъ Седли, и мистеръ Доббинъ, къ великому своему ужасу, замтилъ въ немъ вс признаки погибающаго человка. Его фракъ, еще такъ недавно гладкій и красивый, слвсмъ побллъ по швамъ, и мдныя его пуговицы утратили свою позолоту. Лицо его впало, щеки опустились, борода была невыбрита, галстухъ и воротнички рубашки торчали безобразно изъ подъ верхней оконечности мшковатаго жилета. Когда, бывало, приходилось ему угощать молодыхъ людей въ кофейномъ дом, онъ заливался самымъ добродушнымъ смхомъ, кричалъ громче всхъ, и слуги подобострастно перегибались передъ нимъ, но теперь угомонился, присмирлъ, съёжился бдный старикъ, и больно было видть, съ какою униженною учтивостью онъ обращался къ Джону, старому, подслповатому служителю торговаго дома, ходившему въ грязныхъ чулкахъ и скрипучихъ штиблетахъ. Торговый домъ тоже назывался Coffee-house, да еще въ добавокъ Tapioca-Coffee-house, и обязанностію Джона было подавать гостямъ рюмки съ разноцвтными облатками, жестяные стаканы съ чернилами, и разноформенные кусочки бумаги, синей и блой. Ничто, повидимому, не измнилось въ «Тапіока-Кофейномъ-Дом«: одинъ только Джонъ Седли былъ не похожъ на самого себя. Посмотрите, какъ принимаетъ онъ Вилльяма Доббина, которому въ былыя времена онъ нердко давалъ подзатыльники и колотушки, и который еще такъ недавно былъ постояннымъ предметомъ его остроумныхъ шутокъ: Джонъ Седли длаетъ передъ нимъ нижайшій поклонъ, и, нершительно протягивая ему дрожащую руку, называетъ его не иначе какъ «сэръ». Покраснлъ и растерялся честный Доббинъ; и показалось ему, неизвстно отчего, будто самъ онъ, въ нкоторой степени, былъ причиною несчастій, разразившихся надъ головою несчастнаго Джона Седли.
— Очень радъ васъ видть, капитанъ Доббинъ, сэръ, сказалъ онъ, стараясь по возможности бросить джентльменскій взглядъ на своего гостя.
Тутъ былъ эффектъ своего рода: мугдиръ капитана и его воинственная осанка произвели, очевидно, нкоторое вліяніе на стараго служителя въ скрипучихъ штиблетахъ, и онъ съ изумленіемъ вытаращилъ на него свой подслповатые глаза. Старикъ Седли продолжалъ:
— Какъ поживаетъ почтенный альдерменъ, и миледи, ваша матушка, сэръ?
Длая особенное удареніе на слов «миледи», онъ выразвтельно взглянулъ на стараго слугу, какъ-будто хотлъ сказать: «Видишь ли, Джонъ; у меня еще есть друзья изъ самаго высшаго круга. Смотри, братъ, ты держи ухо востро».