Белый олень. Часть 1
Шрифт:
— Так, — подытожил Аристарх. — Чертежей ваших я не понял. Но это неважно. Ты можешь мне в двух словах сказать, что вы имеете в виду?
В двух словах? Ну хорошо.
— Наша Земля — суть не диск.
— Суть не диск, — повторил Аристарх, опустив взор вниз и рассматривая перстни на пальцах. — Суть не диск, значит.
Слова его прозвучали насмешкою, и Касьян встревожился.
Царь вдруг оторвался от созерцания перстней, уставился на Касьяна и кратко спросил:
— А что тогда?
— Шар.
Аристарх вдруг
— Дай подумать. Ириней предполагает, что Земля — не диск, а шар. Так?
— Да, государь.
— А что нам это даёт? — с расстановкой проговорил царь.
Касьян опешил. Открыл рот, потом закрыл. Аристарх заметил его смятение, махнул на него рукой.
— Да я не у тебя спрашиваю. Просто рассуждаю. Хорошо, ставьте свой опыт.
Касьян услышал, как за спиной тихо открылась и закрылась дверь. Быстро оглянулся — в комнате появился Ольтем.
— Ольтем, ты вовремя. Устрой Касьяну доступ на башню Брана.
Касьян почувствовал, как сердце упало куда-то вниз.
— Хорошо, — сказал Ольтем.
— Хоть пыль там сметёт, — как ни в чём не бывало продолжал Аристарх. — Звездочётом пока побудет. А то от нынешнего толку мало. Да, об этом чёртовом пире. Касьян, ты тоже приглашён.
Ольтем тихонько покашлял.
— Что ещё? — резко бросил Аристарх.
— Это действительно необходимо? — спросил Ольтем. — Царица Аннела…
Аристарх перебил.
— Невозможно же обойтись без основного виновника торжества. В конце концов, Ириней когда-то присутствовал на подобных собраниях. А это его замена.
Ольтем с сомнением посмотрел на Касьяна и пробормотал:
— Так то был Ириней…
— Не обсуждается. — Аристарх легонько стукнул костяшками пальцев по столешнице. — Всё, Касьян, иди.
Касьян послушно кивнул, повернулся и пошёл к выходу.
— Стой! — окликнул вдруг Аристарх. Касьян оглянулся. — Чуть не забыл. Запомни — никогда, слышишь, никогда не слушай Стасию!
Встреча с Илланией
Касьян шёл в ту комнату, где его разместили, несколько озадаченный. Хотя пока дела шли хорошо, Аристарх отнёсся к нему достаточно благосклонно. Но всё равно тревожно.
Он усмехнулся, вспомнив, как напугали его слова про башню Брана. Только потом сообразил, что изначально она и была предназначена для астрономических наблюдений.
Солнцестояние ещё не скоро. При мысли, что придётся месяц с лишним провести во дворце, становилось неуютно.
Он заплутал в переходах и выбрался к своей комнате каким-то сложным кружным путём. Только собрался открыть дверь, как вдруг услышал за спиной голос:
— Мальчик! Мальчик!
Повернулся. По переходу к нему бежала женщина в тёмно-синем сарафане, по подолу украшенном серебристой вышивкой. На плечи её была наброшена кружевная накидка, на белых
И под глазами синева, прямо жилки видны.
Весь облик её напоминал засушенный цветок ириса. Она была очень маленькая, ниже Касьяна на голову, и выглядела такой сухой и хрупкой, что, казалось, одно неосторожное движение, лёгкое дуновение воздуха, и она рассыплется на благоухающие частицы, тончайшие эфемерные осколки.
— Мальчик, — совсем запыхавшись, воскликнула женщина, — скажи, как она?!
— Кто? — осторожно спросил Касьян. — Царевна Стасия?
Странно, конечно, спрашивать его о царевне, но больше он никого во дворце не знал.
На личике женщины отобразилось недоумение.
— Стасия? При чём тут Стасия? Ах, ты не понял! Про царевну я всё знаю. Как, — она с почтением понизила голос, — как книга?
Женщина наклонила голову, обруч поехал вниз, и упал. Касьян наклонился, поднял его и вручил ей. Она вернула обруч на место, но продолжала смотреть на молодого человека с прежней тревогой.
— Какая книга? — не сразу понял Касьян.
— Ах, ну конечно! Я должна объясниться. — Она приложила сухую маленькую ручку к груди. — Иллания, летописица.
Молодой человек наклонил голову.
— Касьян. Учитель мне рассказывал о летописцах во дворце.
— Вот, вот, о нём и речь! — обрадованно закивала Иллания. — О твоём учителе. Я хотела спросить, как он обращается с книгой.
Тут Касьян догадался, о какой книге идёт речь. О той самой, волшебной, которую они с Иринеем так и не обманули, чтоб ей.
Похоже, этой женщине их бесплодные попытки не понравились бы…
— Очень хорошо обращается, — произнёс он успокаивающе.
— К ней надо относиться с величайшей осторожностью. Это очень чувствительная вещь. Я была так против, когда царь принял это решение, так против!
Она в волнении ломала руки, повторяя это на разные лады. Касьян не знал, что и делать.
— Уважаемая Иллания, не волнуйся. Учитель очень ценит книгу и, — Касьян запнулся, пытаясь на ходу выдумать, какие почести Ириней ежедневно оказывает оной книге, но ничего не сообразил и продолжал просто, — и она в полном порядке.
Иллания облегчённо выдохнула.
— Хотелось бы, чтобы было так. На ней всё может сказаться, сотрясение, наклон пера, плохое слово. Как можно было отправить её в дальний путь, с человеком, которого не обучали обращаться с такими предметами? Вот как?
— Я не знаю, — сказал Касьян. — Но уверяю, книге ничто не угрожает.
Только бы не проболтаться невзначай про их с Иринеем кощунственные опыты с исчезновением текстов… Вообще Касьян про себя усомнился, что книга столь ранима, как представляется летописице. На него она производила совсем другое впечатление.