Белый олень. Часть 1
Шрифт:
— У меня ватрушка есть, — сказал Касьян. — Будешь?
— Давай, конечно.
Достал из кармана, просунул ей сквозь прутья.
Странно это всё было. Царевна Стасия, дочь государя Юталла, жевала ватрушку, в окне прорывалась местами облачная вуаль, сквозь которую мелькали дразнящие, скрывающиеся от глаза наблюдателя звёзды, по царственным темницам бродили неприкаянные тени.
— Да, — вспомнила Стасия, — зовут-то тебя как?
— Касьян.
— Рада познакомиться, — пробормотала она неразборчиво, отгрызая ещё кусок ватрушки. — Ещё зайдёшь?
— Зайду.
Ветер
— Слушай, а что бы было, если бы ты сейчас проиграла? — задумчиво спросил Касьян.
Она остановила на нём безмятежный взгляд.
— Думаю, мне — особенно ничего. Я недёшево стою. Меня ещё замуж продать можно. Посадили бы на хлеб и воду на месяц, подумаешь. А вот тебе бы, наверно, голову отрубили.
Это прозвучало совершенно равнодушно. Касьяна покоробило.
— Интересно, тебе было бы совестно?
— Да, — просто ответила Стасия. — Но я тут как полководец. В битве, даже выигранной, всё равно кто-то погибнет, понимаешь?
Снова накатила злость на неё, как днём, но он не успел придумать ни ответа, ни нового вопроса. Лязгнул этажом ниже металл, то был звук открываемой двери. Послышались голоса.
Стасия стремительно поднесла к губам стиснутые руки, глаза её широко распахнулись, и в них сверкнула огненная точка — отражённое пламя свечи.
— Уходи! Быстрей!
Касьян подхватил свечу, загасил её и метнулся на лестницу, во мрак.
Без приключений он поднялся на крышу, замкнул дверь. Было свежо. Короткая летняя ночь уже задумывалась об уходе. Звёзды тускнели, на востоке занималось зарево.
Смешанные чувства остались у него от этого приключения. Пожалуй, преобладало бы сочувствие, если бы не последние слова Стасии, вновь раздосадовавшие его. Но всё же… Ну как можно было сажать девочку в башню, где погибли её мать и отец? Другого места не было?
В воображении Касьяна вдруг нарисовалась язвительная ухмылка Аристарха.
— А у меня что, тысяча башен, подходящих для царских особ? Не в Клеть же её сажать? В Бране очень даже уютно. Сам там немало времени провёл.
Слова царя прозвучали в ушах настолько живо, что Касьян даже вздрогнул и оглянулся, проверяя, не стоит ли Аристарх рядом, отвечая на его мысли.
Гремиталады. Темий и Тала
Если б нам убить пространство, друг мой, друг мой, сон мечты,
Я б с тобой устами слился, как со мной слилась бы ты.
Мы бы вместе проникались этой стройной тишиной,
Ты со мной бы чуть шепталась, как в реке волна с волной.
Бальмонт, “Разлученные”
В незапамятные времена воин по имени Темий направлялся на ратную службу в удалённую крепость. Путь был долгий. В одну ночь он устроил привал на песчаном берегу у излучины Талы.
Пробудившись на заре, Темий увидел дивное диво.
Смеясь, поднимала она руки, и спускались к ней с небес белые акеримы, и дева ласкала их.
То была сама река Тала в человеческом облике.
Перехватило дыхание у Темия. Понял он, что влюбился бесповоротно, и на миг объял его страх, ибо нельзя смертному возомнить себя равным стихиям.
Но страх он отринул, потому что страсть была сильнее. Он смело поднялся и приблизился к самой воде.
— Я люблю тебя, дева Тала. Позволь коснуться тебя, и я умру счастливым.
Тала в лицо ему расхохоталась, стала волною речною, и обрушилась, и рассыпалась брызгами.
— Тогда я утону в твоих водах, — сказал Темий.
Плеснулась река. Сорвался с ивовой ветви акерим и пролетел мимо с насмешливым криком:
— Тони!
Зашёл Темий в реку. По колени, по пояс, по горло. Но не смог он себя заставить вдохнуть воды. Так и не получилось у него утопиться.
Бесславно вернулся он на берег и продолжил свой путь, удручённый, преследуемый смехом Талы. Вода стекала с его одежд, но потом солнце и ветер высушили их.
Не хотел Темий более возвращаться, потому что Тала отвергла его. Уехал он далеко, участвовал во многих битвах, претерпел много бед, но однажды узнал, что хитростью пробрались в его родной край несметные полчища вражеские, и распоряжаются они на его земле и убивают тех, кто осознаёт их злую суть и восстаёт против них. Только тогда повернул он назад. И когда возвратился, рассказали ему, что все ручьи и речки вокруг окрасились кровью, и сама Тала покраснела от крови. И ивы сохнут от такой воды, и скорбно кричат белые акеримы.
Возглавил он ополчение, напал на врагов и разбил их.
Посветлели речные воды. Однажды вышел Темий на берег и увидел вновь деву Талу. И произнесла она:
— Благодарю тебя, воин Темий.
Вспыхнула в нём прежняя страсть, ступил он на водную гладь, и прошёл по ней, как посуху, и слился устами с прекрасной девой.
Но сказала ему Тала:
— Не может человек быть с речной стихией. Найди самое бедное селение, разыщи там самую бедную девушку и приведи на берег.
Сделал он так.
Окунулась девушка в воды речные и вышла преображённой, земным воплощением Талы-девы. Женился он на ней, и получил прозвище Темий Гремиталад, что означало на древнем языке “благословлённый Талой”.
И пошёл от них род Гремиталадов, государей Трилады.
Дим Фо, “Хроники”
Сад. Шимия. Казнь грабителя
В общем, жизнь Касьяна стала налаживаться. Спать только мало удавалось из-за ночных бдений на крыше Браны.
Иллания, избавленная от обузы звездочётства, радостно предоставила ему свободу. Хотя о его еженощной работе расспрашивала подробно, уточняла, что сделано, потом восхищалась Касьяном и милостивым провидением, его приславшим, и возвращалась к своим летописям. Кстати, она нашла ключ от дворцового сада, и теперь к Бране можно было ходить напрямую.