Белый олень. Часть 1
Шрифт:
— Точно так, — кивнула Иллания. — Знаешь, Касьян, в Изберилле немало мрачных тайн. Но по сравнению с Мерцабо и Алматилем столица Трилады — воистину светла и лучезарна.
Она умолкла на самом интересном месте, ушла куда-то в мысли. Касьян кашлянул.
— А дальше?
— Ах, да! — Иллания вскинулась. — Ириней оказался в Юоремайе. Он много чего рассказывал об этой стране, о дворе государя Тенгара, о жрецах затмения, но я не буду на этом останавливаться. Через несколько лет в Юоремайе один могущественный царедворец
— Что? — взбудораженный Касьян подался вперёд.
— А я не знаю. — Иллания обескураженно развела руками. — Знаю, что в итоге Тенгар устоял. Эоларем исчез. Не погиб, но скрылся. А Ириней покинул Юоремайю. Со спутником.
— С волком, — не спрашивая, подытожил Касьян.
— С волком, — согласно кивнула Иллания. — Из Юоремайи два пути. Первый — плыть на корабле, этот путь был для него закрыт из-за необычного спутника, ты понимаешь. Второй — через бесплодные земли, через Пустошь Мёртвую. Там земля дышит огнём и извергается из земли кипящая вода. Там Ириней шёл.
Касьян сжал похолодевшие руки.
— Дальше.
— Он пришёл в Изберилл, совершенно измученный. Ранение ещё у него было, довольно тяжёлое. Юталла уже не было, Аристарх принял его охотно. Но потом… ты, наверно, догадываешься, что стало происходить потом.
— Догадываюсь, — мрачно ответил Касьян.
— Да. Началось с окрестностей, но это существо каким-то образом стало пробираться и в город, подходить к дворцу. Ириней принял решение увести его. Дальше ты знаешь.
Касьян молча кивнул. В уме царила неразбериха.
— Странный человек твой учитель, — задумчиво добавила Иллания. — Как я его поняла, он хочет мир разложить на части, и каждую часть объяснить. Мы, летописцы — созерцатели, не деятели. Мы не боремся с миром, потому он не борется с нами. И позволяет нам порой больше, чем смертному положено.
Она придвинула к себе чернильницу, достала откуда-то иглу, уколола палец и уронила каплю крови в чернила.
— А пот откуда берёте? — рассеянно спросил Касьян. Он не мог представить, чтобы Иллания начала бегать.
— О! — Иллания заулыбалась. — Это большая честь для всех во дворце — помочь в приготовлении чернил для хроники. Обычно Ольтем кого-то присылает, в качестве поощрения.
Ну конечно, им хорошо, во дворце народу много. Касьян про себя подумал, что предпочёл бы обойтись без таких поощрений. Он с книгой Иринея достаточно набегался.
Один вопрос у него остался.
— Иллания… Ещё на минуту отвлеку. Раз уж об этом речь зашла… Что такое Белый олень?
На лице летописицы отразился испуг.
—
— Почему мне особенно? — настороженно спросил он.
Иллания помолчала, потом неохотно произнесла:
— Потомо что такие как ты, его и видят.
— Что значит — такие как я?
Она грустно развела руками.
— Не знаю, как точно сказать. Ищущие странного. Им Белый олень является.
— Не знаю, таков ли я, но это не повод совать голову в песок, — с досадой сказал Касьян.
Иллания боязливо оглянулась по сторонам, словно ища тот самый песок, в который можно было бы сунуть голову. Фиолетовый песок сотаров подошёл бы… Потом наклонилась вперёд и накрыла его ладонь своей, сухой, маленькой.
— Послушай моего совета — не зови беду. Да и в доме повешенного не говорят о верёвке.
Нападения пиратов на Талаям
Время шло и быстро, и медленно одновременно. Быстро, потому что много чего происходило каждый день, медленно, потому что день солнцестояния был всё ещё далёк.
Слова Иллании про Белого оленя, увы, оказали противоположное действие. Они лишь подлили масла в огонь. И Касьян был сам тому не рад.
Тщетно перебирал он слова предостережений, которые слышал в своей жизни неоднократно.
Почувствуешь, что Белый олень рядом — беги…
Несбыточная мечта, которая людей несчастными делает…
Не зови беду. Не зови… Не зови беду…
Умные люди, много умеющие, много знающие и много делающие, упорно советовали остерегаться Белого оленя, избегать даже дум о нём. Но у него не получалось.
Нет, интерес его подогревало не упрямство — он не стремился к тому, что запретно, из чувства противоречия. Но Белый олень понемногу становился для Касьяна чем-то вроде земного диска для Иринея. Он был задачей, требующей решения. А решения не было. И подсказок никаких не было.
Касьян размышлял о нём иной раз бессонными ночами на крыше Браны. После откровений Иллании он узнал, что ещё один человек прежде думал о том же и в том же самом месте. При воспоминании об его судьбе внутри леденело, и разум сковывал тёмный страх.
Этак и натуру видеть не надо, чтобы спятить.
Он перетягивал мысли на другое.
Его беспокоил опыт. Казалось бы, всё очень просто. В день летнего солнцестояния измерить высоту солнца, он тысячи раз это делал. Но одолевали сомнения — а вдруг спутаю день, спутаю время, а вдруг небо будет затянуто тучами, а вдруг — ух! — затмение случится? На полдня.
Нет, затмения, конечно, не случится. Ириней бы знал. Но груз ответственности всё равно не давал жить спокойно.