Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Хотя глупо. Волноваться было вообще не о чём. Они с Иринеем договорились, что измерения начнут еще до дня летнего солнцестояния, как раз на случай непогоды в Изберилле или в Сини. За пару недель хоть один ясный день должен быть одновременно в обоих местах.
Его задача — записать, что получилось, и ехать домой.
Да, но вдруг?
Вдруг что?
Гномон на крыше Браны. Громадный — почти в руку в основании — квадратный каменный столб с заострённой вершиной. В солнечные дни падала от него
Касьян несколько раз уже поднимался в полдень на Брану, жара в это время тут бывала особенная, адская. Сперва касался зачем-то с солнечной стороны серого раскалённого камня гномона, обжигался. Измерял тень. Быстро озирался по сторонам.
Эти сверкающие безлюдные полдни здесь были наполнены отголосками прошлого даже больше, чем ночи.
Вздрагивал от неожиданного шороха, оборачивался. Но то лишь ветер волок по площадке сухой лист.
Солнце слепило глаза. Как Юталл находился здесь часами? Наверняка сидел в тени гномона. Всматривался вдаль, ждал чуда.
А, чтоб тебе, опять я об этом!
Вот что восхищало его — это всевозможные устройства в обсерватории. Сперва большая их часть казалась ему непостижимой и таинственной. Только сейчас он начал понемногу с ними осваиваться. Кое о чём он спрашивал Илланию, кое о чём читал, дело шло не так быстро, но, в общем, всё это было завораживающе.
Как рыбак серебристую рыбу, ловил он мерцающие звёзды в прорезь астролябии.
Ириней перед его отъездом обронил про обсерваторию:
— Ты должен это увидеть.
Касьян не понял, ему и древние сооружения в скалах тогда казались совершенными. Только начав вникать, как обустроена обсерватория Браны, он осознал, что имел в виду Ириней, и насколько далеко с тех далёких времён ушла человеческая мысль.
Мраморный Дим Фо поглядывал на него с лукавой скоморошьей усмешкой.
Да, об Иринее… Касьян чуть больше узнал о его прошлом. И что теперь делать с этим знанием? Оно только тревожило своей неполнотой.
Что-то там случилось у Иринея в Юоремайе…
“Я учил и принцев. Только проку из этого мало было”.
А почему мало? Принц-наследник погиб, но это же не вина Иринея была?
Тайны, тайны…
И дворцовые обычаи.
Он научился сторониться царицы Аннелы.
Почему так уж хотелось её сторониться — вот вопрос. После того, как ещё на пиру Аннела убедилась, что Касьян не внесёт беспорядка и хаоса в тщательно налаживаемый ею дворцовый механизм, он перестал для неё существовать. Хотя нет, не так — он стал частью этого механизма, ибо при уважающем себя дворе должны быть учёные люди. Возможно, частью он был временной, возможно, не такой важной, но тем не менее здесь и сейчас он выполнял свою роль. А какой смысл обращать внимание на деталь, которая работает исправно?
Царица Аннела не шла, а величественно плыла по дворцу. Она была очень невысокого роста, но это смущало
У неё было округлое лицо с белоснежной гладкой кожей и глазами цвета ореха.
Царица Аннела не любила небрежности. В её покоях царил строго вымеренный порядок.
Она проводила свои особые приёмы с некоторыми — избранными — гостями дворца, которые могли оценить тончайшие расписные чашечки чуть больше напёрстка, необычайный терпкий вкус плодов вэджу, привозимых морем из дальних краёв южнее самой Юоремайи, тонкий, едва уловимый аромат масла артацийского жасмина.
Она наводила этих гостей на правильные мысли, полезные для младшей ветви царствующего рода Гремиталадов.
Старшая ветвь была сейчас представлена лишь царевной Стасией. Стасия была деталью, нарушающей порядок.
Если бы Стасия была мальчиком, у неё были бы все права на престол Трилады. Аннела, пожалуй, не остановилась бы перед тем, чтобы повторить историю с Тихоном, тем самым, который сорок лет назад был задушен в Бране при сходных обстоятельствах. Она не сомневалась, что благо мира в том, чтобы трон Трилады унаследовали её сыновья.
Но Стасия беспокоила Аннелу, даже будучи девочкой — её интерес к Игре, любовь к ней войска, её дарования и непокорный нрав. Сейчас она ни на что прав не заявляет, да и юна ещё. Но потом… как знать. Случалось, Триладой правили женщины.
Аннела заглядывала далеко вперёд. Смутные опасения Стасии, о которых она обмолвилась в Бране Касьяну, имели под собой почву.
Аннела полагала, что супруг её, государь Аристарх Седьмой, относится к царевне Стасии слишком мягко. И не потому, что она дочь Юталла. А потому, что она дочь Олеммы.
Аннела знала об увлечении Аристарха Олеммой. И тогда она была обижена смертельно, это позже она утратила интерес к сменяющим друг друга красавицам на ложе государя. Но Олемма была не одна из, к ней стоило ревновать. Аннела была единственным человеком в Триладе, который про себя считал явление Юталлу Белого оленя благом.
Стасия, вдобавок, внешне стала очень похожа на мать и одним своим видом напоминала о той неприятной истории. Пора бы от неё избавиться. Пора продать её замуж, и повыгодней.
Даже в столь чувствительном вопросе Аннела свято блюла интересы Трилады.
Аннела ни в коем случае не выступала вперёд Аристарха. Она умела облечь его дела, его решения в покровы непреложности, так что Аристарх еще указ не успевал издать, а его необходимость становилась очевидной и народу, и войску, и послам иноземным.
Прекрасные подруги Аристарха порой забывались, стремясь занять место Аннелы. Это всегда становилось первым их шагом из царских покоев, ибо Аристарх не смешивал дела государства и свои любовные увлечения.