Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Ещё несколько костяшек перещёлкнулось.
Посольство махиола прибыло однажды в полдень, появилось в белых воротах, через которые заходил в город Касьян несколько недель назад.
Сам он был в это время на крыше Браны, наблюдал сверху, как вливается в бурлящий котёл города яркий поток новоприбывших.
Ветер доносил до него приветственные возгласы. Гостеприимные, жаждущие впечатлений жители Изберилла радовались, впереди были новые зрелища и оживление торговли.
Большая часть явившихся растворилась ещё в городе, по рядам, по постоялым дворам, меньшая докатилась до дворца и медленно, но шумно и празднично просачивалась сквозь главный вход.
Касьян следил за их движением, пока ему не стало скучно. Тогда он толкнул дверь и ускользнул с солнцепёка вниз, в густую тень, на витые лестницы Браны.
И понеслось что-то рядом. Пиры, переговоры, зрелища, вот эта вся суета. Его не сильно затрагивали дворцовые дела, людей стало больше, ну и ладно. Он сам удивлялся мрачности своего настроения.
Прошли эти дни, как во сне, запомнилось мало.
Он почему-то думал, что Дарро старик с дурным нравом. Это оказалось не так. Царь махиола был хоть и не юноша, но мужчина лет тридцати с небольшим, ловкий наездник, умелый воин, внешне обходительный и довольно красивый. Он удостоился даже приглашения на особый приём к государыне Аннеле, что само по себе немало значило.
Жена царя махиола никого не видит? Жить с таким человеком — так может, больше никого видеть и не захочется.
Можно было бы и порадоваться за Стасию, но не получалось.
Впрочем, он её не встречал. И не искал. Хотя порой и удивлялся, почему Дарро не показывают невесту. Дворцовые условности, кто их поймёт. И потом, может быть, их давно познакомили. Ему-то откуда знать?
Не надо ему этого знать.
Углы. Высоты. Искорки в прорези астролябии. Блеск.
Земной диск висит в пространстве без опоры. В центре диска — лучезарный град Изберилл. Не Ксомкедра, не Алматиль и не Мерцабо.
Нет, Земля — не диск. Так сказал Ириней.
Какую выгоду может извлечь Аристарх из того факта, что Земля — шар? Если она шар, конечно. В том, что Аристарх извлечёт выгоду, Касьян не сомневался.
Иногда он замечал, что звёзды теряют для него смысл и значение, становятся отдельными скучными светящимися точками, положение которых нужно измерять. Тогда он давал себе передышку, ложился на кошму на крыше Браны и смотрел в небо. Созвездия обретали прежние манящие очертания.
Царевна, небесная царевна. Ты ввела меня в заблуждение. Земные царевны не такие, как ты. Нет в них твоей красоты, достоинства и величия. Царевны лезут не в свои дела, одеваются небрежно, беспрестанно тешат свою гордыню и обижаются не пойми на что.
— Этого не может быть, — ответила небесная царевна. —
— Всё я разглядел, — возразил Касьян. Его томила тоска, причин которой он не понимал. Тоска по дому, тоска по близкой душе? Не разберёшь.
Царевна качала головой в жемчужном уборе, не соглашалась. Он встретил её взгляд, всепонимающий, всепрощающий, и утонул в нём, пал в небесную бездну.
Вернуло его оттуда через несколько часов солнце, поднявшись повыше и швырнув лучи ему в лицо. Он вскинулся, не сразу поняв, где находится.
Прохладно. Звёзды — не коровы, но уже сбежали, конечно.
Что я Иллании скажу? Ругаться она не будет, но начнёт так многословно причитать и жалеть его, что лучше бы ругалась.
Ириней. Ожидание
В ту же самую минуту в северных лесах проснулся Ириней, в очередной раз ночевавший в пещере.
Встал. Поднял и сложил одеяло, когда-то принесённое Касьяном. Тут же вспомнил про Касьяна, хотя нет, не то чтобы вспомнил, он про него и не забывал ни на минуту.
С уходом мальчика к нему вернулись сны о Юоремайе. Несколько лет уже не было.
Плохие и хорошие. Плохих больше.
Снились мрачные мистерии Юоремайи. Пышность обрядов, бессмысленных для него, исполненных значения для их участников. Изощренные казни. Тонкие каплевидные шпили Мерцабо.
Снилась беспомощность перед лицом многословной лжи.
Снились сражения, бесконечные сражения, мельтешение копий, лязг колесниц, непрестанное отражение ударов тяжёлых мечей.
Снился выход из храма, ведущий в пропасть.
Снилась дорога из Юоремайи. Мёртвая Пустошь. Озёра, наполненные отравой. Жажда. Низкие скалистые пики, острые копья, нацеленные в небо.
И дикий вопль, то ниспадающий до гула, то поднимающийся до визга, не человеческий, не звериный, отражающийся от острых каменных стрел, противоестественный, чуждый. Что то было? Жрецы Юоремайи знали и говорили о том, только он им не верил в Мерцабо, не верил и сейчас, в лесу близ глухой триладийской деревни Сини. Только тогда, в Пустоши, слыша его, готов был поддаться. Но всё равно хватило воли не поверить.
От этого истошного вопля перебивалось сердце, отнимались руки и ноги, а его странный спутник трясся и отказывался ступить дальше.
Огонь, выползающий из-под земли. Ядовитые испарения.
— Ты не выйдешь живым из города.
— Какая тебе теперь разница?
— Хотя ты и так давно должен быть мёртв.
Провал. Сон во сне.
Эти сновидения опустошали невыносимо. Лучше б забыть это всё. Удар молнии на большой прогалине поставил точку, и хватит уже.