Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

Зазвонил мобильный. Обухов.

– Добрый день, дорогой!
– постаралась она придать голосу воркующие нотки.
– Так рада тебя слышать!

– Я тоже. Только придется еще кое-чем «обрадовать», - засопел тот в трубку.
– Принято решение в срочном порядке открыть хирургический корпус и временно перепрофилировать в нем два отделения под терапию.

– Так ведь...
– Лежнивец от такой новости привстала, чашка в руке колыхнулась, горячие капли упали на халат, быстро пропитав ткань, достигли

кожи.
– Черт!..
– отставила она чашку на край стола, потерла обожженное место.
– Так ведь обещали сначала сделать хоть какой-то ремонт!

– Обещанного три года ждут, - ухмыльнулся Обухов.
– С финансированием, сама понимаешь, туго. А тут такая сложная ситуация с гриппом. Телефонограмму в приемную главврачу уже передали. После обеда получишь приказ. Можешь не ехать на совещание, лучше займись авральным запуском.

– Да уж, обрадовал, - нахмурилась Лежнивец.
– Просто нет слов!

Сильнее испортить и без того не радужное настроение последних дней, казалось, было невозможно. Прощай, более-менее спокойная жизнь, прощай, надежда хотя бы на косметический ремонт. У нас ведь всегда так: если уж что-то заработало - то не вспомнят о починке, пока совсем не сломается.

– Ничем помочь не могу, - посочувствовал Обухов.
– Такие решения не я принимаю. Коек не хватает, в больницах в платные палаты приказано подселять. Летальность выросла. По городу слухи поползли, как бы паника не возникла. С малейшими признаками пневмонии скорые везут в стационар. Так что не до ремонтов.

– Понятно, - мрачно отреагировала Лежнивец.
– А что по основному вопросу?

– Пока ничего. Но, по слухам, очередная рокировочка намечается... Словом, если кого-то из верхушки вскоре отправят на заслуженный отдых, контракт многим не продлят. Особенно пенсионерам. Пойдут подвижки... Вот тогда и словим момент. Если

бы еще отыскалась зацепка какая, - туманно намекнул Обухов, -тогда кое-кому контракта точно не видать.

– Какая зацепка?

– Коррупционная, к примеру, - понизил голос Юрий.
– Взять ту же Балай, о которой ты спрашивала. Ежу ясно: местечко хлебное -имеет прямое отношение к аукционам. Но... фактов никаких. Найти бы кого-нибудь, кто с ней в одной связке работает или работал.

– Ты смеешься? Кто же ее сдаст? А заодно и себя - верный путь на нары.

– То-то и оно...
– согласился Юрий Анисимович.
– Кстати, ты разузнала бы, кто в твою больницу медтехнику поставлял. Хотя бы за пять последних лет.

– Хорошо, посмотрю, - Лежнивец потянулась к папкам на столе.
– А еще лучше у главного инженера спрошу. Гарантии, сервис - все у него. Так что это не проблема.

– А лично ни с кем из поставщиков не знакома?

– Зачем мне это?.. Хотя... есть один...

Вспомнив о Ладышеве, Валерия Петровна взяла паузу: стоит говорить об этом Юрию или нет? А вдруг начнет докапываться и узнает, что у Вадима и Валерии когда-то был роман? Вдруг прознает о ее, пусть и косвенном, участии в судьбе профессора Ладышева?

Нет, нельзя, ни в коем случае!

– Ну?
– поторопил Обухов.
– Что за компания?

– Точно не помню, надо уточнить...
– Лера лихорадочно пыталась сочинить нечто правдоподобное.
– Фамилию руководителя не знаю, с инженерами общалась... Нет, не подойдет. Установке более пяти лет. До того как я вступила в должность.

Валерия выдохнула: кажется, выкрутилась.

– Жаль... Но ты все же найди, с кем поговорить, - посоветовал Юрий Анисимович.

– Попытаюсь. Прямо сейчас вызову главного инженера.

– Не к спеху. Прямо сейчас займись налаживанием лечебного процесса, - напомнил Обухов.
– И знаешь... Забудь пока о Балай и моей просьбе. Не время. Ладно, мне пора. Будет что новое - позвоню.

Лежнивец отложила телефон и шумно выдохнула.

«А ведь у Ладышева точно есть выход на Балай - весь его бизнес завязан на этих аукционах... Придется снова напомнить ему о себе. Вот только с какой стороны сейчас подъехать?
– задумалась Валерия Петровна и, сузив глаза, уставилась на грамоту в рамке, висевшую на стене напротив.
– Позвонить как ни в чем не бывало? Нет, не сработает... После истории с журналисткой да еще рассказа о моей беременности даже трубку не снимет. Небось до сих пор сына оплакивает, - усмехнулась она.
– Придется сначала с главным инженером потолковать, а уже потом найти Ладышева и по ходу разговора сгладить ситуацию, - постучала она карандашом по столу, что являлось признаком глубокой задумчивости.
– Попробовать самой нарыть компромат на Балай?.. Балай, Балай... Где-то раньше я слышала эту фамилию... Когда же? Кажется, во времена все той же истории...»

Валерия Петровна изо всех сил напрягла память, закрыла глаза, потерла виски...

...Тогда она почти ни с кем не общалась. Спряталась за спину Петра и сидела, как мышь, носа не высовывала. Разве что к следователю ездила, но не одна, а в сопровождении доверенного лица, которому поручили разрулить ситуацию. Информация, что супруга замминистра причастна к операции, повлекшей смерть больной, ни в коем случае не должна была выйти за пределы кабинета следователя и стен больницы. Нельзя нервировать общество таким вопиющим фактом.

Так что здесь Валерия не прогадала, когда выбирала себе мужа. Вряд ли ее смог бы защитить Коренев-Ладышев, даже если бы взял всю вину на себя. Любой эксперт-криминалист, не назначь ему сверху преступником хирурга, признал бы и вину гинеколога. И что тогда? В лучшем случае их обоих отстранили бы от работы за профнепригодность.

Если честно, она такое определение вполне заслуживала. Разве гинеколог-профессионал мог позволить себе не осмотреть пациентку, поверив на слово, что та девственница? Но Лера никому и никогда не собиралась в этом признаваться и до последнего упорно гнула свою линию: да, осматривала, ничего настораживающего по женской части не обнаружила. Виноват только хирург: почему прооперировал больную, если был неуверен в диагнозе? Сдали бы пациентку по смене следующей бригаде - пусть бы разбирались.