BLOGS

Спичак Григорий

Рядом алтарь, который был построен в 17-м веке. Именно тогда произошла перестройка храма, его расширили и вход сделали с другой стороны. И третий алтарь тут же. Они в ряд, но приделами не называются. Один из престолов Рождества Христова. Второй, к сожалению, мы не запомнили. Вроде бы, Вознесения Христова. Третий - святого Павла. Росписи храма, в основном, первой половины 17-го века. И стиль чувствуется тот же, что и в храмах монастыря святого Антония. На некоторых фресках даже даты видны: 1624, 1627.

Здесь экскурсию для нас проводит иеромонах Фома. Он закончил Каирский университет, по основному своему образованию биохимик, но получил и богословское

образование. Очень улыбчивый и постоянно будто к чему-то невидимому прислушивающийся человек. Как-то было слишком очевидно, что он потянулся к нам с Наташей. Сначала он вообще спросил меня, не монах ли я? Не думаю, что это было только потому, что я был с бородой. Потом, когда узнал, что мы муж и жена, расспрашивал про детей и про нашу работу, а в конце призвал нас, читал над нами какие-то молитвы и сфотографировал нас себе на память. Чем-то мы его тронули.

Как я уже сказал, башня спасения монахов здесь одна. Вторая, с которой монахи при Юлиане-Отступнике переходили в другую, уже разрушена наполовину, и на её основании, как раз под нею, и построен третий престол (над остатками башни просто крыша). Монастырь святого Павла внешне меньше и беднее, он какой-то плотный, хотя снаружи арки и галереи строений создают ощущение, что он громадный. Здесь восемьдесят монахов, святой источник, штук сорок кошек, которые любят только одного инока и питаются только из его рук. В монастыре очень много паломников-арабов, громадное дерево жожоба посреди монастырского двора (плоды его показались мне похожими по вкусу на что-то среднее между боярышником и абрикосами-жердельками). Здесь так же угощают изумительными лепёшками и чаем. Иеромонах Фома ведёт нас от престолов в трапезную. Она очень похожа на трапезную монастыря святого Пантелеймона на Святом Афоне, но меньше и без росписей по стенам.

Здесь на совместную трапезу собираются один раз в неделю. Так повелось со времён Антония Великого. И в монастыре святого Павла, как в монастыре святого Антония, монашеский куколь будто сшит из двух половинок. Это дань памяти тому, как однажды в молитвенной и противоискусительной схватке с дьяволом на голове святого Антония от напряжения лопнул этот самый куколь-капюшон.

Посты в Египте строже. Гораздо строже. Наш гид Мина, гордясь за монахов, рассказывает нам об «особости» коптской церкви, но мы с нашими русскими тётями усмиряем его: поживи-ка парень, в наших льдах, где солнца в двадцать раз меньше, чем в твоём Египте, где финики и олива не растёт. А чтоб испечь хлеб и создать тепло в храме, надо дров заготовить на морозе, привезти, наколоть, да встать ни свет ни заря, чтоб храм протопить. На жаре плоть солнцем питается, а в стуже мороз питается плотью.

Ворота монастыря тоже появились в 1929 году, реставрации и ремонты по-серьёзному начались здесь лишь в 1950-х. Внутри монастыря всё по-домашнему тихо и как-то нетронутовечно. Так же, наверно, и во времена, когда гремела Османская Империя, когда заходил в Египет и выходил из него Наполеон, когда шумели политические бури двадцатого века. Стоял здесь вот у лампадки в стене какой-то монашек и молил Господа о спасении души. Горел от американских бомбардировок Дрезден, налетала на Испанию мрачная ночь фашистской диктатуры, а тут всё так же, всё так же горела свеча и уходила в небеса молитва о «мире и мире, о братьях-православных, о том, что Христос Воскресе и смерти нет.»

Мы уходим из монастыря к автобусам, оборачиваемся поклониться ему, и на нас смотрят с удивлением многочисленные копты (тут, как на восточном

базаре, - приезжают-уезжают, в том числе и туристические автобусы). Русских тут нет, и потому мы заметны. «Раше, раше.» Только русские кладут на себя крёстное знамение, как делаем это мы - от края плеча до края. Только русские поясные поклоны кладут, как положено -земли коснувшись и разгибаясь не спеша.

.И ещё нам несут хлеб напоследок. И ещё хлеб. И ещё. Как Христа. Как символ Единства веры.

В автобусе мы едем обратно со странным ощущением, будто побывали на родине, где-то в забытых с детства краях, а сейчас вот опять - в огни отелей, музыки «опа-гопа», в негу шезлонгов, обжорства и синевы бассейнов. Только видится всё это теперь иначе.

В номере отеля мы делаем с женой и ещё кое-какие выводы. О том, как можно навредить душе «старой» туристической поездкой, как полтора года назад в Метеоры (Греция), когда вместо святости и православия погружаешься в мир торговли, трепотни и иллюзий, что «такое православие и есть». А потом это представление переносишь в действительно святое место, и нет сил открыть сердце. Второе открытие в том, что теперь, после монастырей святого Антония и святого Павла, как-то крепче веришь в то, что монашеское спасение и монашеские молитвы держат мир, и Бог рядом. По-другому, со светлой надеждой смотришь и на наши маленькие северные монастыри. Степень их труда в своём скромном величии становится понятнее.

Канонически Коптская православная церковь ближе всех к Русской православной церкви. В журнале «Русский паломник» как-то на вопрос, у кого можно причащаться русскому православному человеку, если, например, нет церкви нашей рядом, а опасность уже смертельная или совсем невмоготу, ответ там давался такой: если нет уж совсем прямых единоверцев сербов, греков, болгар, то самые близкие - копты (Египет), затем - армянская церковь, затем - Антиохийская, а далее - все остальные.

2009 год

ЦАРЬ ТИШИНЫ

Во многих молитвах Господь Иисус Христос называется Царём Тишины, а также Свете Тихий. Это совсем не значит, что во тьме Бога нет. Это не значит также, что Господь всегда говорит тихо...

Многие городские люди живут в сплошном звуке и в сплошной мельтешащей линии неонового света, электронных пушек телевизоров и компьютеров. Звуки города, отсутствие видимого горизонта, а значит, и видимых рассветов и закатов - большей частью искусственный свет. Но невидимый Свет Божий всегда окружает нас, даже когда мы спим. Мы не слышим главную Тишину и не имеем духовных талантов увидеть фаворский Свет, потому что слишком возбуждена кора головного мозга, слишком ненормальна кипящая в ритмах цивилизации наша кровь и слишком огрубело тело.

Но есть у этого и свои сомнительные преимущества. Где шума и электричества слишком много, не слышишь и не видишь Бога, но бесы тоже становятся неразличимы, почти не пугают. Стоит, однако, приехать горожанину в глухомань или просто в отдалённую деревеньку - и начинается...

Выросшая в деревне, но прожившая до пенсии в городе, Зинаида С. зачастила под старость лет в деревенский дом.

Милое красивое место на берегу древней зырянской реки Вымь. Дом уж сто лет простоял, только чуть подгнили нижние венцы. Огород восстановила в первую же весну, сей год и дом подремонтировала. Мужиков наняла - ей даже летнюю баньку поставили. Жить теперь Зинаида без этого дома не может. Но начиналось всё не так-то просто.