BLOGS
Шрифт:
На столетие раньше, во времена Иоанна Грозного, голод был не меньшим, исходили из мест семьями и целыми деревнями - на Урал, на верхнюю Вычегду, иногда - на Печору. С радостью уходили во казаки, рекрутировались на службу в стрельцы - почитали за честь и везение.
Век Ивана Грозного знаменит ещё и, как сейчас сказали бы, глобальным похолоданием. В 1547 году по Чёрному морю на санях доезжали до Стамбула. В 60-х годах того же столетия Печора однажды вскрылась лишь в начале июля. «Овёс не вызрел, ячмень колос не набрал - как траву и поели». Учёный-этнограф Ю. Гагарин проследил смену фамилий на Выми, Мезени, Сысоле в 16-18 веках. За 40 лет порою менялись до 80% фамилий! Тяжело было приживаться и выживать на Севере.
В 1573 году сын сибирского хана Маметкул «Чердынь и Кайгород пожегл», прошёл до Усть-Выми, но почему-то дальше
Из тех, кто уходил, многие возвращались. Началась даже путаница в фамилиях и происхождениях. Так в дозорной книге Яренского уезда 1608 года только Онежских Щановых записывалось в нескольких вариантах - Чанов, Тчанов, Щанов, Шчанов. Дуркины и Туркины на Печоре зачастую были одним и тем же семейством, по-разному записанным полуграмотными (или глухими) переписчиками. Кстати, на местном устьци-лемском диалекте «дурка» или «турка» - это глухарь. То есть фамилия Туркин-Дуркин - это Глухарёв.
Есть основания полагать, что Подоров - это Фёдоров в коми звучании, т.к. в коми языке нет звука «фэ». А Габов - это Гаврилов. Ведь и сегодня Гавриилов в коми деревнях называют Габ или Габелей.
Не только фамилии, но и названия целых деревень сегодня воспринимаются неверно по сути. Например, на месте нынешней деревни Козловка (в полутора километрах от Онежья) были... две вымершие деревни. У обеих деревень были русские названия. Впрочем, Козловка - это тоже русское название, и отнюдь не от слова «коза», а от «козлы» - т.е. скамьи для распиловки брёвен. Предполагаю, что избы от Онежья и до Княжпогоста были построены из брёвен, которые распиливались на козлах сосновых и лиственничных боров между Жигановским мысом и самой Козловкой. Ведь весь этот берег был в борах: на месте Катыдпома, Козловки, Жигановки, на месте совхозных полей и сенокосных угодий Онежья и Турьи 450 лет назад были отборные «корабельные» леса. Больших бригад по заготовке леса крестьяне 16-17 века собрать не могли. Работали по два-четыре человека. Обычно отец с сыновьями. Лошадей не имел почти никто, да и невыгодна лошадиная вывозка, когда есть река. Сверху, с идеально крутого берега оставалось только столкнуть эти брёвна в воду и ловить их потом тому, кто сделал на бревне свои отметки. Впрочем, по той же книги переписи Яренского уезда 1608 года можно узнать, что к Покровам, т. е. к 14 октября того года в Козловке, что за Онежским погостом, проживает Иван Козлов - бобыль с отроком двенадцати лет. Больше в деревне никого не было. «Ни мужеского, ни женского полу. Ни коня, ни овчи». Здесь есть одна странность: в книге Козловка уже называется Козловкой, а по другим документам она появится только... в 1747 году. Вывод напрашивается такой: либо в ходу было несколько названий одного и того же места (как Вис, Княжпогост и вместе с ними Вейпом, Ерос, Удор), либо где-то в более поздние времена произошла путаница с документами. Формирование фамилий происходило от прозвищ, места жительства, названия прихода, зримых внешних черт или уродства. (Чувьюров - птичья голова, Изъюров - каменная голова; а у русских Сухоруковы,
Носовы, Щербаковы и т. п.) И появлялись фамилии именно в этот период переписей. Совпадение довольно очевидно. А через фамилию (тем более всего один житель) неожиданно всплыло «рабочее» название деревни - Козлов, значит, и Козловка.
В документах 16-17 веков часто встречаются бобыли и гораздо реже вдовы. Женская доля на севере была страшной и короткой. В 15-17 лет выходили замуж, до 30-35-ти через год рожали детей. Из 12-15 ребятишек выживали 4-6, а то и меньше. И к сорока годам от простуд, женских болезней и травм в лесу, а также и от мужниных
...Обь - великая сибирская река. Сильная, как бог, рыбная, богатая в своих прибрежных лесах дичью и зверем. «Об» - по-коми «тётка». Коми уходили на «тёткины» земли, как племянники, - на время, но часто оставались навсегда. Так появлялись сибирские коми.
Лёгкий на подъём, кочевой народ коми. Оседло ведь живут лет двести-триста, не более. Большая часть народа шарахалась по континенту, вместе с русскими расширяя Империю. А, может, об Империи и не думала, а просто искала лучшей доли, добрых земель да просто спасалась от голода. С Ермаком, с Семёном Дежневым, на заводах Демидовых и Строгановых, с яицкими казаками селились в северном Казахстане... В одной из книг встречалось мне утверждение, что из казнённых Петром Первым стрельцов (помните картину Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни»?) каждый третий - зырянин, «чудь да чухонь белоглазая». Похоже на правду, надо сказать. Если уж зыряне служили, то отличались верностью беспредельной. Присягнули царице Софье - за присягу и погибли. Раскланявшись, как положено, перед казнью: «Простите, люди добрые! Служили честно, слово не посрамили, веру не предали... »
Где воевали вымичи?
Известно по летописям, по учётным и дозорным книгам, по рекрутским записям уездных воевод, что вымичи воевали в походах Ермака против сибирского хана Кучума, в Крымской кампании с князем Галицким перенесли все тяготы и разгром от хана Гирея, а также помирали в солончаковых приазовских и херсонских степях от голода и жажды; строили такие города, как Старый Оскол, Воронеж, поселения на Хопре и Дону. Участвовали во всех войнах Петра Первого и с той поры - в каждой войне Государства Российского без исключения. На строительство Петербурга ушло не менее тридцати мужиков из сёл Шошка, Раковицы, Княжпогост, Отлы, Гортшор. Известны фамилии Манов, Трошев, Сокерин, Каракчиев, Пудов, Щанов...
Среди защитников Севастополя, а значит, где-то рядом с молодым графом Л. Толстым, с адмиралом Нахимовым и гениальным фортификатором Тотлебеном были наши земляки. «Из Шошки взято 14 душ, из Турьи 19 да из Княжпогоста, из Отлинского погоста, из Онежья по шесть мужиков с лошадьми и подводами, из Серёгово 22...» На войну с Наполеоном снаряжено было не менее ста вымичей. Как после каждой войны возвращались? Бог знает... Нет такой традиции - описывать возвращение выживших на войне: ни в русском летописании, ни в делопроизводстве. Пришёл живой? Слава тебе, Господи! Сгинул? Ну, пусть земля тебе будет пухом... Помяни их, Господи, во Царствии твоём. (А поле Бородинское мы здесь на земле помянем...)
Вернувшиеся, покалеченные, но бывалые, рассказывали всю оставшуюся жизнь о дальних землях, о легендарных героях, о чудных порядках и невиданных красотах в южных землях. Через эти рассказы воспитывался патриотизм. Удивительно было и другое - воевали наши земляки с винтовками и пушками, а приезжали домой и охотились с помощью луков, ножей и рогатин. Считанные семьи имели шомпольные ружья (это такие ружья, которые заряжались через ствол). Невероятно, но с луком охотились даже в годы Великой Отечественной войны.
В Турье в начале 80-х годов в одной из этнографических экспедиций мне довелось услышать историю-предание о том, как решались охотничьи споры. Они были чрезвычайно редкими. Решались по совести. Но случались и кровавые разборки, таинственные исчезновения (по-видимому, убийства) тех, кто нарушал правила слишком нагло и явно, несмотря на многократные предупреждения.
Не таинственная история - это история охотничей дуэли. Стрелялись мужик из Куавицы с охотником из Онежья. В ссоре дошли до прилюдных оскорблений. Но это их же и спасло. Люди, которые были свидетелями скандала, предложили стрелкам выйти на лесной «квадрат» (условленную лесную площадь 100 на 100 метров), взять по пять патронов и стреляться до первой крови. Несмотря на ярость противников, патроны, заряженные пулями, у них отняли. Оставили только с дробью. Итог дуэли - ранены оба, один остался с изувеченным лицом.