BLOGS

Спичак Григорий

– Здесь живут христиане-феллахи, - пояснил гид.
– Они пользуются большим уважением среди жителей Каира, потому что живут очень аскетично и дружно. Хотя среди них есть руководители большого бизнеса, они ничем не выделяются среди своих собратьев. Жилища у них такие же. Кстати, торчащие сваи - это задел на будущее, ждут часа, когда подрастут дети, для которых поставят новые дома. В строительстве жилища феллахи помогают друг другу.

Мимолётная картинка и рассказ гида врезались в память. Понять, кого мы видели, мне так и не удалось, ведь феллах - это крестьянин из числа коренных египтян (не арабов). Потом так начали называть крестьян-коптов, принявших ислам. А тут -христиане.

Возможно, это копты, которых взяли под своё покровительство феллахи-мусульмане. Не знаю. Для того, чтобы стать одним народом, египтянам нужно внутренне примириться с тем, что они разные. Мне показалось, что это у них получилось, но это ошибочное впечатление. Стычки между коптами и арабами время от времени перерастают в уличные бои.

Кого я в Египте не видел ни разу, так это неверующих.

Прячутся, что ли? В каюте катера во время прогулки к коралловым островам мы разговорились с Рамаданом - парнем, окончившим филфак Каирского государственного университета. Рамадан свободно говорил по-русски. Собирает деньги для стажировки в России.

– Рамадан, а сколько у вас атеистов?
– спросили мы у него.

– А кто это такие?
– не понял он.

– Которые ни в кого не верят?

Рамадан заулыбался, принимая наш вопрос за шутку: «Русские такие шутники». Но когда понял, что мы не шутим, посерьёзнел и ответил:

– Так не бывает. Я таких не знаю. Больные, может быть...

Он пожал плечами. «Больные...» Конечно, больные. Вон как

болеет Россия.

Исход

При замечательном отдыхе, изумительном сервисе и прочих радостях курортной жизни трудно помнить о Великом посте. Но всё-таки в меру сил мы старались искать не только загар и толчею восточных базаров, не только ласковые волны моря...

После нашего с Фаддеем второго посещения храма и прикладывания к мощам мой младший сын впервые в жизни прямо столкнулся с опытом борьбы с бесом. Произошло следующее.

Фаддей не мог заснуть. О чём-то шептался с мамой. Утром они мне ничего не сказали, а уже вечером, после ужина, когда мы возвращались в отель, Фаддей вдруг заплакал. «Ты чего это?» - спрашиваем у него. Он попросил пошептаться с мамой. Они пошептались.

– Я не знаю, что делать, - растерянно сказала мне жена. И, обратившись к Феде, предложила: «Расскажи папе!»

Фаддей рассказал. Второй вечер подряд на него нападает «ругачка на Бога».

– И я не могу отвязаться, - плакал от бессилия мой сын.
– А Бог ведь обидится!

Ребёнок уловил природу мыслей, чуждую ему стихию мира невидимого и необъяснимого. Прямо на улице я учил его читать Иисусову молитву, не отвлекаясь. Подтвердил: «Федя, это тебе только кажется, что ты ругаешься. На самом деле тебе шепчет на ухо... Ты сам знаешь, кто. Но ты же знаешь, что он боится креста».

Федя шёл с нами по аллее, крестился и молился. Сосредоточенно, напряжённо и крепко. Но тут перед ним, «как специально», стал танцевать и выкручиваться брат Коля. Федя не выдержал сосредоточенности и опять заплакал. Я же удивился необычной для Коли природе танца, да и дразнится обычно Коля совсем не так. Еле уловимая связь между необычной природой мысли одного сына и необычной природой кривляний другого была столь обличительна, что я прямо воскликнул: «Стоп!» И попытался объяснить детям, в чём тут дело: «Ты, Федя, начал молиться Иисусовой молитвой, и бес не перенёс духа молитвы - и перекинулся на тебя, Коля, чтобы ты мешал Феде молиться... » Дети оторопели, столь явно было всё происходящее. Уже через минуты Федя воскликнул: «Я победил, ругачка ушла!»

Но на этом искушения не кончились. Успокоенные, мы зашли в кафе, потом в регистратуру, а потом пошли обратно

по аллее к нашему корпусу. Тут у меня ещё раз глаза полезли на лоб. Федя, шедший впереди нас, вдруг начал танцевать тот самый танец, который только что перед ним танцевал здесь Коля. Теперь мы начали молиться все вместе.

И вечер был тихим. Словно обнимая, с иконы-складеня смотрели на нас лики Господа и Пресвятой Богородицы. Уснули дети спокойно. С первым жизненным уроком - «не спать духовно».

«Христос Воскресе!» - поздравляем мы друг друга каждую Пасху. И как-то притупляется, забывается эта радость в течение года - долгой зимы, когда ещё Великим постом в наших краях лежат бескрайние снега. Но Христос воскрес раз и навсегда, поправ смертию смерть. Везде - и на Кипре, и в Воркуте.

Только не забывай, только позови Его - и отступают, бегут прочь бесы. Всегда: и ныне и присно и во веки веков. Везде - и в Коми, и в Египте.

2002 год

Египет. Древнейшие монастыри

Вред туристических экскурсий я в полной мере познал, как ни странно, не там, где они проводились, а совсем в другом месте... Но лучше по порядку.

В прайс-листе туристических достопримечательностей Египта мы с женой увидели поездку в монастыри «св.Ан-тония и св.Павла». Гид наш Эмад, между прочим, оказался христианин-копт, но он так и не смог нам ответить на вопрос: «Неужели это монастырь того самого Антония Великого - отца всех христианских монастырей мира?» Он нашёлся только в одном: «Там есть люди, которые тысячу лет лежат, и они не мумии. Они, как мумии, но они не мумии.»

– Святые мощи?
– спрашиваю я у него?

– Нет. Я знаю, что такое мощи. Это не мощи - это святые лежат, - пытается объяснить Эмад.

Но мощи святых есть и в церкви самой Хургады. Я там был на службе в храме семь лет назад и помню, что там есть мощи святого Игнатия Великого и великомученика Мины. Про себя я с сомнением подумал, что, пожалуй, это типичная туристическая «замануха». Откуда появилась такая мысль? Я только потом - гораздо позже - пойму, что, когда читал Житие Антония Великого, я проникся его интонацией, которая была такова: как бы подразумевалось, что все описываемое было очень-очень давно, что это в тех временах и тех местах, которые сокрыты от нас толщей веков, тысячелетий и «заиеруса-лимским путём в страны бусурманские». Вот я про себя и думал, что это поездка «по местам преданий», где для туристов выстроен маршрут, цель которого коммерческая и не иначе.

Вспоминалась поездка в Греции в монастыри Метеоры, которая оказалась поездкой, по сути, в музей, а не в живой монастырь. На Метеорах в толпах туристов, которым позавидовала бы и московская Красная площадь, со сплошной «шопинго-вой программой», нехристианский дух пробивал нас везде: во всех этих бесконечных остановках у каждой лавочки, где вперемежку стоит Христос рядом с гераклами, минотаврами и фавнами, а Матерь Божья среди магнитиков, вин, коньяков и оливкового масла. Где русская женщина-гид, под восторги и бесконечные благодарности автобуса, несла околесицу об утехах Зевса и интрижках Аполлона, а о монастыре зачастую рассказывала больше в том смысле, сколько здесь монахов сорвалось со скал и погибло, и, кажется, ни слова о том, сколько спаслось и молитвенно спасало христианский мир. Там я был заражён раздражением на гидов и сарказмом на «религиозные путешествия»... Этот скепсис поехал теперь со мной тёмной египетской ночью в горы Красного моря, к пещере святого Антония в скалах, до которой идти сквозь облака 1400 ступенек и... мёрзнуть от ветра и неожиданного холода (плюс 8). Где? В Африке!