Скажи: любовь к добру и к честным нравамЕще живет ли в городе у нас,Иль разбрелась давно по всем заставам?
70
Гульельмо Борсиере, здесь как разТеперь казнимый, — вон он там, в пустыне, —Принес с собой нерадостный рассказ». [213]
73
«Ты предалась беспутству и гордыне,Пришельцев и наживу обласкав,Флоренция, тоскующая ныне!»
213
Гульельмо
Борсиере, недавно принесший старым воинам «нерадостный рассказ» об их отечестве, — флорентиец, пользовавшийся большим влиянием во многих знатных домах Италии.
76
Так я вскричал, лицо мое подняв;Они переглянулись, вняв ответу,Подобно тем, кто слышит, что был прав.
79
«Когда все просьбы так легко, как эту,Ты утоляешь, — отклик их гласил, —Счастливец ты, дарящий правду свету!
82
Да узришь снова красоту светил,Простясь с неозаренными местами!Тогда, с отрадой вспомянув: «Я был»,
85
Скажи другим, что ты видался с нами!»И тут они помчались вдоль пути,И ноги их казались мне крылами.
88
Нельзя «аминь» быстрей произнести,Чем их сокрыли дали кругозора;И мой учитель порешил идти.
91
Я двинулся вослед за ним; и скороПослышался так близко грохот вод,Что заглушил бы звуки разговора.
94
Как та река, которая свой ходОт Монте-Везо в сторону рассветаПо Апеннинам первая ведет,
97
Зовясь в своем верховье Аквакета,Чтоб устремиться к низменной странеИ у Форли утратить имя это,
100
И громыхает вниз по крутизне,К Сан-Бенедетто Горному спадая, [214]Где тысяча вместилась бы вполне, [215] —
214
Как та река… — река Монтоне. На пространстве от горы Монте-Везо (Монвизо) в Пьемонте, где берет начало По, к востоку (в сторону рассвета) это — первая из рек, стекающих с Апеннинского хребта, которая ведет «свой ход», то есть впадает не в По, а прямо в Адриатическое море. Возле монастыря и селения Сан-Бенедетто Горного она образует водопад.
215
Где тысяча вместилась бы вполне — Одно из старых толкований гласит: «Этот богатый монастырь мог бы вместить тысячу монахов или бедных, но его доходами пользуется немногочисленная братия».
103
Так, рушась вглубь с обрывистого края,Мы слышали, багровый вал гремит,Мгновенной болью ухо поражая.
106
Стан у меня веревкой был обвит;Я думал ею рысь поймать когда-то,Которой мех так весело блестит.
109
Я снял ее и, повинуясь свято,Вручил ее поэту моему,Смотав плотней для лучшего обхвата.
112
Он, боком став и так, чтобы емуНе зацепить за выступы обрыва,Швырнул ее в зияющую тьму. [216]
115
«На
странный знак не странное ли диво, —Сказал я втайне, — явит глубина,Раз и учитель смотрит так пытливо?»
118
Увы, какая сдержанность нужнаБлиз тех, кто судит не одни деянья,Но видит самый разум наш до дна!
216
Веревка — Одни из старых комментаторов видят в ней эмблему коварства, при помощи которого Данте в былое время думал «поймать рысь», то есть обольщать женщин (рысь — сладострастие; А., I, 32). Другие, наоборот, — эмблему воздержания, которым он хотел «поймать рысь», то есть одолеть сладострастие.
121
«Сейчас всплывет, — сказал наставник знанья, —То, что я жду и сам ты смутно ждешь;Сейчас твой взор достигнет созерцанья».
124
Мы истину, похожую на ложь,Должны хранить сомкнутыми устами,Иначе срам безвинно наживешь;
127
Но здесь молчать я не могу; стихамиМоей Комедии [217] клянусь, о чтец, —И милость к ней да не прейдет с годами, —
217
Моей Комедии — Называя свою поэму комедией (здесь и А., XXI, 2), Данте пользуется средневековой терминологией: комедия, как он поясняет в письме к Кангранде, — всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке; трагедия — всякое поэтическое произведение высокого стиля с восхищающим и спокойным началом и ужасным концом. Поэтому у Данте Вергилий называет свою «Энеиду» трагедией (А., XX, 113). Наименование «Божественная» было придано Дантовой Комедии уже впоследствии, как дань восхищения.
130
Я видел — к нам из бездны, как пловец,Взмывал какой-то образ возраставший,Чудесный и для дерзостных сердец;
133
Так снизу возвращается нырявший,Который якорь выпростать помог,В камнях иль в чем-нибудь другом застрявший,
136
И правит станом и толчками ног.
Песнь семнадцатая
Герион — Круг седьмой — Третий пояс (окончание) — Насильники над естеством и искусством (лихоимцы) — Спуск в восьмой круг
1
«Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,Пред кем ничтожны и стена, и меч;Вот, кто земные отравил просторы».
4
Такую мой вожатый начал речь,Рукою подзывая великанаБлиз пройденного мрамора [218] возлечь.
218
Близ пройденного мрамора — то есть близ каменной набережной Флегетона, по которой поэты дошли до обрыва.
7
И образ омерзительный обмана,Подплыв, но хвост к себе не подобрав,Припал на берег всей громадой стана.
10
Он ясен был лицом и величавСпокойством черт приветливых и чистых,Но остальной змеиным был состав.
13
Две лапы, волосатых и когтистых;Спина его, и брюхо, и бока —В узоре пятен и узлов цветистых.