Смятенный дух мой, вознегодовав,Замыслил смертью помешать злословью,И правый стал перед собой неправ. [157]
73
Моих корней клянусь ужасной кровью,Я жил и умер, свой обет храня,И господину я служил любовью!
76
И тот из вас, кто выйдет к свету дня,Пусть честь мою излечит от извета,Которым зависть ранила меня!»
157
И правый стал перед собой неправ — невинный казнил себя.
79
«Он
смолк, — услышал я из уст поэта. —Заговори с ним, — время не ушло, —Когда ты ждешь на что-нибудь ответа».
82
«Спроси его что хочешь, что б моглоБыть мне полезным, — молвил я, смущенный. —Я не решусь; мне слишком тяжело».
85
«Вот этот, — начал спутник благосклонный, —Готов свершить тобой просимый труд.А ты, о дух, в темницу заточенный,
88
Поведай нам, как душу в плен берутУзлы ветвей; поведай, если можно,Выходят ли когда из этих пут».
91
Тут ствол дохнул огромно и тревожно,И в этом вздохе слову был исход:«Ответ вам будет дан немногосложно.
94
Когда душа, ожесточась, порветСамоуправно оболочку тела,Минос [158] ее в седьмую бездну шлет.
158
Минос — См. А., V, 4-15.
97
Ей не дается точного предела;Упав в лесу, как малое зерно,Она растет, где ей судьба велела.
100
Зерно в побег и в ствол превращено;И гарпии, кормясь его листами,Боль создают и боли той окно. [159]
103
Пойдем и мы за нашими телами, [160]Но их мы не наденем в Судный день:Не наше то, что сбросили мы сами. [161]
159
И боли той окно — надломы, из которых вылетают стоны и крики.
160
Пойдем… за нашими телами — в день Страшного суда (см. А., VI, 96–98; X, 11–12).
161
Но их мы не наденем — То есть души самоубийц не воссоединятся со своими телами. В этом Данте отступает от церковной догмы.
106
Мы их притащим в сумрачную сень,И плоть повиснет на кусте колючем,Где спит ее безжалостная тень».
109
Мы думали, что ствол, тоскою мучим,Еще и дальше говорить готов,Но услыхали шум в лесу дремучем,
112
Как на облаве внемлет зверолов,Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,И слышит хруст растоптанных кустов.
115
И вот бегут, [162] левее нас, нагие,Истерзанные двое, меж ветвей,Ломая грудью заросли тугие.
118
Передний [163] : «Смерть, ко мне, ко мне скорей!»Другой [164] , который не отстать старался,Кричал: «Сегодня, Лано, ты быстрей,
162
И
вот бегут… — Это души игроков и мотов.
163
Передний — сьенец Лано, один из «расточительного дружества» (А., XXIX, 130), павший в сражении при Топпо (1287 г.), где сьенцы были разбиты арегинцами.
164
Другой — богатый падуанец Джакомо да Сант-Андреа (ст. 133), известный мот.
121
Чем был, когда у Топпо подвизался!»Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,Свалился в куст и в груду с ним смешался.
124
А сзади лес был полон черных сук,Голодных и бегущих без оглядки,Как гончие, когда их спустят вдруг.
127
В упавшего, всей силой жадной хватки,Они впились зубами на летуИ растащили бедные остатки.
130
Мой проводник повел меня к кусту;А тот, в крови, оплакивал, стеная,Своих поломов горькую тщету:
133
«О Джакомо да Сант-Андреа! ЗлаяБыла затея защищаться мной!Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?»
136
Остановясь над ним, наставник мойПромолвил: «Кем ты был, сквозь эти раныСтруящий с кровью скорбный голос свой?»
139
И он в ответ: «О души, в эти страныПришедшие сквозь вековую тьму,Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,
142
Сгребите листья к терну моему!Мой город — тот, где ради ИоаннаЗабыт былой заступник; потому
145
Его искусство мстит нам неустанно; [165]И если бы поднесь у Арнских водЕго частица не была сохранна,
165
Мой город — Флоренция, где ради нового христианского покровителя, Иоанна Крестителя, забыт былой заступник, языческий Марс. Поэтому Флоренция так много терпит от Марсова искусства, то есть от постоянных войн и междоусобий.
148
То строившие сызнова оплотНа Аттиловом грозном пепелище —Напрасно утруждали бы народ. [166]
Круг седьмой — Третий пояс — Насильники над божеством
166
И если бы поднесь у Арнских вод… — Во времена Данте во Флоренции у вьезда на Старый Мост (ponte Vecchio) стоял обломок каменной конной статуи (Р., XVI, 145–147). Народная молва считала, что это статуя Марса, хранителя города, и что при разрушении Флоренции Аттилой (событие легендарное) она была сброшена в Арно, а при восстановлении города Карлом Великим (событие тоже легендарное) со дна реки извлекли ее нижнюю часть и водворили на старом месте, потому что иначе Флоренцию не удалось бы отстроить. Дух самоубийцы выражает народное убеждение, говоря, что, если бы не этот охранительный обломок Марса, Флоренция снова была бы сровнена с землей и ее восстановители потрудились бы напрасно.
167
Я сам себя казнил… — По мнению старых комментаторов, это либо Лотто дельи Альи, судья, который вынес за взятку несправедливый приговор и повесился, либо разорившийся богач Рокко деи Модзи.