Бросок Венеры

Сейлор Стивен

Обернувшись, я увидел человека, широко шагающего по отмели в сторону шатра. Подобно юношам в реке, он был наг. Лучи клонившегося к закату солнца, отражаясь в воде, создавали за ним сияющий ореол; капли воды на его плечах, руках и ногах сверкали белым пламенем, очерчивая тёмную глыбу его тела. Поднявшись из реки, он отжал воду из своих волос, демонстрируя мощную мускулатуру рук и груди. На берегу его движения стали уже неприкрыто гордыми, и хотя его лицо всё ещё было в тени, я видел на нём широкую улыбку.

– Любовь моя! – эти слова

сорвались с губ Клодии как дыхание, как стон, как вздох. Теперь в её голосе не чувствовалось ни жеманства, ни кокетства, не желания поддразнить. Она вскочила с ложа, чтобы встретить пришельца, как только он вошёл в шатёр. Трудно сказать, кто из них выглядел более обнажённым: гибкий жилистый мужчина, чьё тело покрывали только капли воды, или женщина в прозрачном жёлтом шёлке. Они обнялись и впились друг другу в губы.

Мгновение спустя Клодия отпрянула, прижимая к себе его руки. В тех местах, где её платье намокло, оно прилипло к телу, образуя нечто вроде второй кожи. Она обернулась и засмеялась, увидев, как я зеваю. Вошедший мужчина сделал то же самое, копируя Клодию, как её отражение в зеркале.

– Но, любовь моя, - говорила она, сжимая его руки и по-девчоночьи хихикая, - почему ты просто не вошёл в мой шатёр через полог? Зачем тебе понадобилось вместе с другими лезть в реку? И как же ты оказался среди них? Как я могла тебя не заметить?

– Я только что пришёл, - ответил он. Его смех был глубже, чем у Клодии, но в остальном точь-в-точь такой же. – Я думал, это будет забавно: затесаться среди твоих поклонников и посмотреть, смогу ли я привлечь твоё внимание. Как видишь, мне это не удалось!

– Но меня отвлекли очень важные дела, любимый! – она кивнула на меня, её лицо вновь приняло хладнокровное выражение. В её голос вернулись дразнящие нотки. Она снова затеяла представление, но для кого на этот раз? – Речь идёт, любовь моя, о Дионе и о суде. Это тот самый Гордиан, о котором я тебе говорила. Он поможет нам покарать Марка Целия.

Мужчина обратил свою сияющую улыбку ко мне. Теперь я узнал его – не мог не узнать. Много раз я видел его на Форуме, когда он выступал перед толпой последователей или демонстрировал свою дружбу с людьми, имеющими силу в Сенате. Но никогда я не встречал его голым, мокрым, со слипшимися волосами. Сейчас, когда Публий Клодий стоял рядом с сестрой, их сходство как никогда бросалось в глаза.

Глава одиннадцатая

– Я помню, папа, когда я только начинал работать самостоятельно, ты меня учил: «Не берись за дело, пока не получишь задаток – сколь угодно маленький».

Экон поднял голову и уставил на меня пронизывающий взгляд.

– На что ты намекаешь? – спросил я.

– Когда ты сегодня покинул сады Клодии – твой кошелёк и в самом деле был тяжелее, чем когда ты входил туда? –это был типичный для Экона способ подойти к сути дела.

Хотя день выдался по-летнему тёплый, стемнело рано – в конце концов, на дворе был ещё март. Когда я выходил из садов Клодии вскоре после появления её брата, солнце уже клонилось к горизонту, превращая поверхность Тибра в пылающий золотой

лист. Мы с Бельбоном добрались до дома уже в сумерках, таща свои усталые тела через мост, уже закрывшийся скотный рынок и склон Палатина. Спустилась ночная тьма, в воздухе слегка похолодало. Наскоро поужинав с Бетесдой и Дианой, хоть мои ноги и ныли от усталости, я снова отправился с Бельбоном в город – посоветоваться со своим старшим сыном.

Мы сидели в кабинете дома на Эсквилине – дома, который когда-то принадлежал мне, а до этого моему отцу. Теперь это было жилище Экона и его семейства. Его жена Менения, судя по всему, пыталась отправить спать расшалившихся близнецов – их громкие крики и смех время от времени сотрясали прохладный вечерний воздух.

Я пересказал Экону свою беседу с Клодией до самого появления её брата, и упомянул о своём отбытии вскоре после этого.

– Когда я покидал сады этой дамы, мой кошелек был существенно тяжелее, - сказал я.

– Значит, ты и в самом деле взял задаток?

Я кивнул.

– И ты действительно считаешь, что Диона убил Марк Целий?

– Разве я это сказал?

– Но ты будешь искать доказательства его вины?

– Да. При условии, что такие доказательства существуют.

– Те основания для подозрений, которые назвала Клодия, представляются мне, вежливо говоря, несерьёзными, - заметил Экон. – Но ведь ты, бывало, начинал расследование, располагая и меньшим количеством фактов – и всё-таки докапывался до истины.

– Но сейчас я сомневаюсь и насчёт самого расследования.

– Я думаю!

– Ты о чём?

– Папа, все ведь знают, что Целий с Клодией были любовниками. А Целий с Клодием – политическими союзниками и собутыльниками, или, во всяком случае, использовали друг друга в таком качестве. Возможно, между этими двоими была не просто дружба. Или даже между всеми троими…

– Ты имеешь в виду троих в одной постели?

Он пожал плечами:

– Не делай такое удивлённое лицо. Такая женщина, как Клодия… Ты, кажется, говорил, что в её шатре из мебели не было ничего, кроме ложа?

– И что из того?

– Папа! Ты решил, что должен был стоять. Но эта дама, как я слышал, куда более гостеприимна. Раз там не было ни единого стула, а только ложе – видимо, тебе следовало лечь на него.

– Экон!

– Ну, если исходить из того, как ты описал её платье…

– Да, я, пожалуй, должен быть более сдержанным в своих описаниях.

– Нужно было взять меня с собой. Тогда бы я на месте во всём убедился.

– Сынок, тебе уже за тридцать. Пора бы научиться думать о чём-нибудь, помимо секса.

– Менения пока не жаловалась, - ухмыльнулся Экон.

Я постарался придать своему лицу осуждающее выражение, но получилось, скорее, любопытное. Экон выбрал себе в жёны черноволосую красавицу, очень похожую на Бетесду. Интересно, в чём ещё они походили друг на друга? Порой я невольно задавался этим вопросом – совершенно естественным образом, как человек моего возраста задумывается о современной молодёжи и её образе жизни. Экон с Мененией… нагой Клодий и его сестра в ничего не скрывающем платье…