Бросок Венеры
Шрифт:
– Папа, я всегда поражался твоей способности запоминать речи, даже если ты услышал их только в пересказе.
– Такая память, Экон – и благословение, и проклятие. Но обрати внимание: уже в то время Клодий выступал как защитник масс против власть имущих, и всегда старался сломать существующий порядок. Неудивительно, что со временем он переделал своё имя на плебейский лад.
– А затем произошёл новый скандал, куда больший, - напомнил Экон. – Дело о празднике Доброй Богини.
– Действительно. Это ведь было всего шесть лет назад. Поистине, парадоксально, что человек, преследовавший в суде жрицу Весты и её предполагаемого любовника, сам оказался обвинённым в святотатстве. Тогда ходили слухи – слухи, не более – о связи Клодия с Помпеей, женой Цезаря. Но Цезарь встревожился и заставил
– Возможно, тогда он далеко не в первый раз надевал женскую одежду, - заметил Экон.
– Вряд ли Клодий мог устоять перед соблазном овладеть Помпеей в собственной постели Цезаря – и чтобы в соседней комнате мать Цезаря вместе с другими женщинами жгла благовония и распевала гимны. Интересно, собирался ли он при этом остаться в женском платье?
– Папа, стой! Ты дал слишком много воли своему разнузданном воображению – и вот уже позволяешь себе принимать на веру сплетни.
– Виноват, Экон. Вернёмся к фактам. Известно, что Клодий почти осуществил своё намерение. В дыме курений, в суматохе танцев – кто, впрочем, знает, какие обряды творят в эту ночь женщины за закрытыми дверями? – он пробрался в дом и встретил рабыню Помпеи, которая ожидала его. Она пошла за госпожой, но Клодий, не дождавшись их, в нетерпении сам стал разыскивать свою возлюбленную, по возможности, прячась в тени.
– Тебе наверняка интересно, что же он увидел?
– Всякому мужчине было бы интересно. Но Клодию не повезло: он наткнулся на другую прислужницу, которая, видя его неуверенность, спросила без всякой задней мысли, кого он ищет. Он ответил, что разыскивает служанку Помпеи – но, увы, не смог подделаться под женский голос. Девчонка, разумеется, подняла визг. Клодий успел скрыться в чулане, но женщины, похватав факелы, обшарили весь дом – и наконец отыскали его и вывели на улицу.
– В конце концов, - медленно проговорил Экон, - Клодий, по крайней мере, опроверг старое суеверие. Ведь все мы ещё в детстве слышали: каждый мужчина, который попытается подглядеть за таинствами Доброй Богини, немедленно ослепнет.
– Да, Клодий сохранил зрение. Но, возможно, он бы предпочёл потерять слух, чтобы не слышать поднявшегося шума. Вернувшись по домам, женщины, конечно, рассказали всё мужьям – и слух пошёл гулять по Риму. Наутро и в тавернах, и на улицах было только и разговору, что об этом скандале. Набожные люди были потрясены, нечестивцы – удивлены, и я не сомневаюсь, что среди тех и других многие втайне завидовали Клодию. Об этом говорили долгое время, а потом дело на несколько месяцев затихло – пока враги Клодия не решили привлечь его к суду за святотатство.
На суде Клодий всё отрицал и настаивал, что женщины обознались – он-де в ночь праздника был за пятьдесят миль от Рима. Тогда он ещё сохранял добрые отношения с Цицероном, и когда последнего вызвали для дачи показаний, все ожидали, что тот подтвердит алиби Клодия. Цицерон же, напротив, заявил, что видел его в Риме накануне. Клодий, конечно, пришёл в ярость – с этого-то и началась вражда между ними.
– И, тем не менее, Клодия оправдали, - напомнил Экон.
– Да, малым перевесом голосов среди пятидесяти одного присяжного. Одни говорят, что на этом суде обе стороны замарали себя подкупом, другие считают, что присяжные голосовали в соответствии со своими политическими взглядами. Так или иначе, Клодий вышел из воды сухим, и стал сильнее, чем когда-либо. Теперь он уже активнее использовал уличные шайки для увеличения своей свиты и запугивания врагов. Что до Цезаря, оказавшегося в роли обманутого мужа, то он не замедлил развестись с женой, хотя и продолжал настаивать, что между нею и Клодием ничего не было.
– Это видно хотя бы по тому, что именно Цезарь помог Клодию стать народным трибуном.
– Да-да. Клодий давно мечтал об этой должности, но занять её не мог – она предназначена исключительно для плебеев, а он был патрицием. Но выход нашёлся: Цезарь предоставил необходимые документы, Клодий подобрал плебея, который по возрасту почти что годился ему в отцы – и после усыновления официально стал плебеем. Как и следовало ожидать, патриции восприняли этот шаг как плевок в лицо, зато плебеи были в восторге – и избрали Клодия трибуном. Теперь Клодий стал простым римским гражданином, и по сути, и по имени.
– Кажется, в его действиях прослеживается система, - заметил Экон. – Мужчина не может попасть на праздник Доброй Богини – и Клодий превращается в женщину. Патриций не может быть народным трибуном – и Клодий, который родовитее большинства римских патрициев, становится плебеем.
– Да, это не тот человек, которого легко загнать в угол. За год своего трибуната он успел сделать немало: увеличил раздачи зерна, вызвав ликование толпы; организовал переход египетского Кипра под власть Рима – это и позволило ему оплатить хлебные раздачи; а также добился принятия закона об изгнании Цицерона.
Экон кивнул.
– Но теперь Цицерон снова в Риме. А Цезарь, союзник Клодия, занят покорением Галлии. На повестке дня – пресловутый «египетский вопрос», который и привёл к посольству несчастного Диона. Если Клодия говорит правду, то Дион незадолго до гибели свёл дружбу с её братом. И они хотят, чтобы ты отыскал улики, доказывающие причастность любовника Клодии Марка Целия к этому убийству.
– Замечательно точный разбор, - сказал я. – Полагаю, мы с тобой сумели хотя бы в некоторых случаях отделить правду от сплетен, и сделать кое-какие выводы о характере Клодия. Я, впрочем, ещё не знаю, что это нам даёт. Нет, я не отказываюсь от дела – в прошлом мне случалось работать на людей с не менее сомнительной репутацией. Не вижу смысла отклонять заказ Клодия, если он приведёт меня к убийце Диона.
– А что насчёт Клодии?
– Что насчёт неё? Действительно, давай приглядимся к ней повнимательнее. И, как прежде, будем отделять факты от сплетен – хотя я подозреваю, что с Клодией соблюдать это правило будет даже труднее, чем с Клодием. Мы с тобой, подобно большинству римлян, слышали о ней больше, а знаем – меньше, чем о её брате. Но всё же приступим. Она – первый ребёнок Аппия Клавдия. Воспитывалась мачехой вместе с младшими сводными братьями и сёстрами. Возможно, благодаря этому Клодия стала более сильной и независимой? Это, как ты понимаешь, просто предположение. Замуж она вышла в юном возрасте, ещё до того, как её отец умер и оставил семью без денег. Так что своему кузену, Квинту Метеллу Целеру, она принесла хорошее приданое, и это, возможно, объясняет прочные позиции Клодии, когда у неё с мужем начался конфликт – тут были и семейные причины, и политические. В любом споре она примыкала к своим братьям, даже если это означало пойти против Целера.
– Семейство Клодиев против всего мира? – спросил Экон.
– Всё это выглядит вполне по-римски. Возьмём те же разговоры о кровосмешении. Могли они быть просто порождением завистников – менее красивых и менее популярных? Давай уж распространим презумпцию невиновности и на Клодию, и не будем принимать во внимание слухи об инцесте и супружеских изменах.
– А ведь ты, папа, сегодня весь день провёл в её садах, наблюдая, как она любовалась голыми мужчинами.
– Да, верно. Я признаю, что Клодия не прилагает особых усилий для борьбы со сплетнями – если это и в самом деле сплетни. А её брак с Целером вряд ли можно назвать благополучным. Тому есть множество свидетелей, включая и Цицерона, который часто гостил у них несколько лет назад, когда ещё дружил с Клодиями. Но обрати внимание: несмотря на все дрязги, Целер и Клодия оставались женаты двадцать лет, а это что-то значит.