Бросок Венеры
Шрифт:
– Да, до самой загадочной смерти Целера три года назад.
– Мы уже упоминали слух о том, что Клодия отравила его. Но вот что интересно: никто не предъявлял ей обвинения. А ведь любой родич Целера так бы и поступил, будь у него хоть какие-то доказательства. Всякий раз, когда мало-мальски известный в Риме человек умирает от чего-нибудь, кроме несчастного случая – кто-то непременно скажет, что он был отравлен. И точно также любой хоть немного привлекательной женщине (как, впрочем, и мужчине) кто-нибудь обязательно припишет блуд. Мы оба слышали немало разговоров о Клодии на эти темы – но знаем о ней, согласись, очень немного.
Экон откинулся
– Полагаю, папа, прозрачное платье подействовало на тебя сильнее, чем ты думаешь.
– Чушь!
– Да-да, оно как завесой прикрывает твой взгляд…
– Экон!
– Папа, я серьёзен как никогда. Ты велел мне быть с тобой откровенным – хорошо, буду. Я считаю Клодию женщиной крайне опасной, и мне совершенно не нравится, что ты работаешь на неё. Даже если это необходимо сделать в память о Дионе – я надеюсь, что ты будешь видеться с ней как можно меньше.
– Я и так видел её один-единственный раз.
– Ты понимаешь, о чём я, папа, - в его голосе не было ни малейшей шутливости. – Мне это не нравится.
– Конечно, понимаю. Но в некоторых случаях человек должен использовать любые возможности, которые боги предоставили ему.
– Хорошо, - с заметной ехидцей согласился Экон. – Раз уж речь зашла о религии, то продолжать спор было бы неуместно.
Спору так или иначе пришёл бы конец. Именно в этот момент в комнату ворвались два существа, мчавшиеся, как камни, пущенные из катапульты. Они гнались друг за другом с такой скоростью, что я так и не смог понять, кто из них кого преследует. Впрочем, мне бывало трудно различить этих близнецов даже в редкие для них минуты покоя – в свои четыре года они очень походили друг на друга. Гордиана (её Метон с первых дней называл Титанией – она была довольно крупной девочкой) чуть превосходила ростом своего брата Тита, оба они уже были переодеты в ночные туники с длинными рукавами.
Не сбавляя скорости, близнецы промчались через комнату и исчезли за дверью. Почти сразу же появилась их мать. Она выглядела вполне спокойной и даже улыбалась.
– Мужчины уже закончили свои важные разговоры? – спросила она. Менения происходила из семьи хотя и плебейской, но очень древней и почтенной. Некоторые её предки были консулами – правда, сотни лет назад. Разумеется, помнить об этом факте будут всегда, но он отнюдь не прибавит еды на столе. Впрочем, Экон всё равно женился весьма удачно, особенно если учитывать далеко не блестящую родословную его приёмного отца. Что же до самой Менении, то она являла собой истинный образец римской матроны. Она даже знала, как найти подход к своей свекрови – к сожалению, я так и не смог перенять у неё искусство обращения с Бетесдой.
– Да-да, - ответил Экон. – Мы как раз закончили обсуждать жизнь и смерть, богов, судьбу и тому подобную чепуху.
– Отлично. Тогда, может быть, у вас найдётся немного времени для вашего потомства? Наши дети буянят единственно потому, что отказываются ложиться, не пожелав дедушке спокойной ночи.
– Ну, тогда не будем заставлять их ждать, - рассмеялся я. И, прежде чем мне удалось перевести дух, внуки вихрем налетели на меня.
Час был поздний, и Бетесда наверняка уже заждалась меня. Я наскоро попрощался с Эконом и Мененией, и наконец-то вырвался от Тита и Титании – что был не так уж легко, учитывая, с какой силой каждый из них вцепился в мои руки. Когда я возопил, призывая на помощь Бельбона, это лишь отчасти было шуткой.
Мы с Бельбоном в лунном свету шли вниз по
За Домом Весталок, у самых ступеней храма Кастора, мы свернули на север – на пологую дорожку, уходящую вверх по склону холма. Это кратчайший путь от Форума к жилым кварталам Палатина. Дорожка весьма удобна, но её даже днём не так-то просто заметить: снизу она прикрыта высокой задней стеной Дома Весталок, а по бокам от неё тесно растут кипарисы. По ночам здесь всегда глухая тьма, даже в полнолуние. «Это просто мечта убийцы!» - воскликнула как-то Бетесда, после чего вернулась с полдороги и никогда больше не ходила этим путём.
Внезапно я ощутил холод, который не имел никакого отношения к ночному воздуху. Мы продолжали путь, но с опаской. Я дал Бельбону знак остановиться – и точно, позади нас были слышны шаги, которые мгновение спустя стихли. Обернувшись, я принялся всматриваться в пройденный нами путь. Однако темнота была слишком густой, чтобы я мог что-то разглядеть.
– Один или двое? – шепнул я Бельбону.
Он наморщил лоб.
– Думаю, один, хозяин.
– Пожалуй. Шаги смолкли сразу, без заминки. Думаешь, Бельбон, нам двоим есть смысл бояться одного?
Телохранитель задумчиво поглядел на меня. Лунные лучи скупо освещали его лицо с насупленными бровями.
– Нет, хозяин – если только его приятель не поджидает нас наверху. Тогда у него неплохие шансы против нас.
– А ведь наверху у него может быть и больше одного приятеля.
– Хочешь вернуться, хозяин?
Я вгляделся в темноту позади, затем в такую же темноту впереди.
– Не стоит. Мы уже почти дома.
Бельбон пожал широченными плечами:
– Некоторым людям требуется отправиться в Галлию, чтобы погибнуть. А другие умирают и у себя на пороге.
– Только будь готов, чуть что, сразу выхватить кинжал – и я тоже. И не отставай.
У самой вершины я понял, что это идеальное место для засады. Когда-то я мог подняться на холм, не сбившись с дыхания – но те дни давно миновали. А запыхавшийся человек – лёгкая добыча. Дыхание Бельбона было ещё тяжелее моего. Я прислушивался, стараясь уловить шаги или любой другой подозрительный звук. Но слышал только стук собственного сердца да собственное же сопение.
Здесь, у вершины, кипарисы росли не так густо, и было светлее. Я даже разглядел часть крыши своего дома – и сразу ощутил облегчение и тревогу. Безопасное место было здесь, в двух шагах, но боги порой крайне жестоко шутят над смертными. Почти весь путь был пройден, но впереди оставалось ещё достаточно теней, в которых могло скрываться сколько угодно убийц. Я и сам поспешил укрыться в тени, и стал внимательно оглядываться.
Наконец мы вышли на улицу, лишь в нескольких домах от заветной двери. Путь был чист, луна ярко освещала безлюдную улицу. Откуда-то доносился негромкий женский голос, напевавший колыбельную. Всё было спокойно.
– Давай-ка спрячемся, - шепнул я Бельбону, отдышавшись и вновь услышав шаги за спиной. – Мне хочется поглядеть, кто это шёл за нами.
Мы отошли в тень и затаились.
Шаги становились громче. Человек вот-вот должен был выйти на свет.
По лицу Бельбона казалось, что он задыхается. Но прежде, чем я успел спросить, в чём дело, он чихнул.