Царь нигилистов 6
Шрифт:
— Не все, — возразил Саша. — Только самые активные. Что, думаю, очень оживит экономику. По оптимистическим оценкам. Но кто-то обязательно захочет оставить свой привычный надел рядом с наследственной избой. А не ехать к черту на кулички поднимать целину. А кто-то просто не сообразит. Я бы даже бесплатно раздавал земли в неосвоенных губерниях.
— Похоже жизнь мне дорого обойдётся, — заметил Ростовцев, наливая чай.
— Дёшево, — возразил Саша. — Учитывая, что она бесценна.
— Последнее слово всё
— Конечно, — кивнул Саша. — Но папа… поддаётся влиянию. И будет хорошо, если это влияние будет исходить от человека не только для него авторитетного, но и с разумными взглядами на предмет обсуждения.
— Вы ничего не просите для себя? — спросил Ростовцев.
— Я прошу именно для себя. Поскольку надеюсь, что мы грешные (я имею в виду династию Романовых) будем у власти несколько дольше, чем я вижу в будущем, если не будем создавать лишнего социального напряжения и оснований для недовольства.
— Дворянство будет недовольно, — возразил Ростовцев.
— Консервативное дворянство, — уточнил Саша. — Но это не те люди, которые делают революции. Недовольство радикальной молодёжи гораздо опаснее. Даже если истинная причина этого недовольства не жалость к несчастным поселянам, а потеря доходов с не самых обширных имений.
— Потеря доходов… — усмехнулся Яков Иванович.
— Этого всё равно не избежать. Но у них хотя бы не будет морального оправдания. А занятия я для них найду.
— Постараюсь помочь, — пообещал Ростовцев. — Что смогу.
Мундиры были готовы к Рождественским балам. Саша решил убить на портных понедельник 21 декабря. Тютчева взялась сопровождать.
Когда они подъехали к мастерской Каплуна, уже стемнело, фонарщик переносил лестницу вдоль улицы и зажигал фонари один за другим, и снег вокруг вспыхивал вместе с ними.
Хозяин встретил с распростертыми объятиями.
— Ваше Императорское Высочество! Как я счастлив снова видеть вас в моей скромной мастерской.
С последнего Сашиного визита мастерская успела стать менее скромной. Собственно, добавилась пара гамбсовских стульев и трюмо. Последнее поскромнее, чем у Норденштрема, но вполне приличное.
Каплун помог облачиться в мундир и даже собственноручно застегнул пуговицы. Отошёл на пару шагов и поцокал языком, изображая восхищение.
Саша посмотрел на себя в зеркало и в общем остался доволен. Хотя не исключал, что для оценки качества изделия ему не хватает компетентности и он чего-то не видит.
Тютчева попросила его повернуться. Потом ещё раз.
— Ну-у… — проговорила она.
Из чего Саша сделал вывод, что Анне Фёдоровне тоже не хватает компетентности.
— Если что-то не так — говорите, — улыбнулся портной. — Тут же всё поправим!
Тютчева поставила локоть на колено и оперла
— Кажется у Норденштрема всё-таки шикарнее, — наконец, выдала она.
— Потому что вы знаете, что я не Норденштрем, — объяснил Каплун. — Тот, кто не знает, никогда не отличит.
— Да, вроде нормально, — сказал Саша.
— Не нормально, Ваше Высочество! — воскликнул Каплун. — А в высшей степени великолепно! Я не могу представить себе принцессу, которая бы осталась равнодушной. А о герцогинях и говорить нечего!
— Тут фрейлина высочайшего двора присутствует, — заметил Саша и обернулся к Тютчевой.
— Ладно, — сказала она. — Явных недостатков я не вижу. По крайней мере, по фигуре.
— Берём, — обрадовался Саша, уже начавший жалеть о потере времени.
И расплатился.
Абрам Енохович упаковал обнову, вручил Митьке, отодвинул лакея в сторону, собственноручно помог гостю надеть ментик и проводил до экипажа.
Вывеска над подвальчиком цехового мастера Степана Доронина была украшена разноцветными склянками со свечками внутри и припорошенными снегом еловыми ветками.
Портной встретил не менее обходительно, чем конкурент.
Синий гусарский мундир смотрелся вполне прилично, но Степан заметил некий недостаток, вонзил булавку, прищипнув ткань на рукаве, снял с Саши обнову и пошёл исправлять никому незаметный огрех. Вернулся минут через пятнадцать и доложил, что теперь всё в лучшем виде. Саша остался доволен, хотя скорее дизайном (который был, как известно, от папа), чем исполнением. Но и к последнему не было осмысленных претензий.
И Тютчева их тоже не нашла.
Накануне Рождества в гости пришёл Никса.
— Саш, у меня для тебя подарок, — сказал он.
И выложил на стол толстый том на английском языке.
«Чарльз Дарвин. Происхождение видов путём естественного отбора», — гласило название.
— Мне Мадам Мишель дала почитать, — объяснил брат. — А ей прислал один из учеников Жоржа Кювье. В прошлом месяце вышел в Лондоне. Помнишь, ты мне о нём рассказывал полтора года назад?
— Ещё бы! — улыбнулся Саша. — Историческая книга.
— Даже название совпадает. Правда чуть длиннее.
— А с чего бы ему не совпадать?
— Всё никак привыкнуть не могу, — признался Никса.
— Ты сказал Елене Павловне, что слышал от меня об этой книге?
— Да, не сдержался.
— И она?
— Даже не очень удивилась. Все же знают, что ты ясновидящий.
— Прочитал?
— Частично. У меня не так хорошо с английским, как у тебя. Можешь прочитать? Потом мне перескажешь.
— Я в общем знаю содержание. Но ладно. Освежу в памяти. Надо же собрать аргументы на случай, если его начнут запрещать.