Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
— Ты счастлив от этой клуши избавиться, сознайся?
Яковлев имел в виду Журавельникову. Сашка раз в два
Дня заходил их проведать — их держали в наемной квартире под присмотром Вики и меняющихся через день двух ребят из числа новичков — и каждый раз подвергался
Самому настоящему преследованию. Алевтина домогалась его с непостижимым упрямством, а он ее на дух не переносил.
— Ох, не говори! Она меня вчера вечером, когда я уходить собрался, к двери прижала и в штаны залезла. В жизни такую нахальную бабу не встречал, — жаловался Матвеев. — А я, главное, растерялся, пока она на мне джинсы расстегивала. Потом, конечно, когда она меня за яйца ухватила, поздняк метаться
Валера давился от смеха.
— И как ты выкрутился? — спросил Чех.
— Обыкновенно. Я сказал, что предпочитаю раздеваться самостоятельно, и, как только она руки убрала, отпихнул ее и пулей за дверь. Штаны в лифте застегивал.
Обмениваясь шутками, они спустились по лестнице. Вот и все, закончилась новогодняя история, деньги получены. Мишка говорил, что за Журавельниковым можно было и не следить. Он быстренько собрал нужную сумму, созвонился с Маронко, тот ему сказал, что с его семьей все в порядке, с дочкой Цезарь даже на елку ходил в Кремль — пришла ему в голову такая блажь, — и накануне ночый тот пригнал полную машину денег.
Они приехали в Беляево — Журавельников, естественно, деньги привез посреднику, и от него уже утром деньги перевезли к Маронко в квартиру - - на входе привычными жестами сдачи оружие, прошли в комнату. Маронко сидел на своем любимом диване один.
— Здравствуйте, — он усмехнулся. — Деды Морозы, которые сами за подарками ходят.
— А что бы и не сходить за таким подарком? — Саша показал на четыре объемистые сумки, скромно стоявшие в углу у телевизора. — Наше?
Ваше, - кив;л Маронко. — Кстати, раз уж ты здесь: вопрос с практикой от институт можешь считать решенным. Я созвонился с твоим деканом — очень милая женщина, надо сказать. Так что в феврале тебя ждет мой старший экономист. Может быть, даже реформу застанешь.
— А, с Калифорнией общий язык нашли?
Речь шла о реконструкции легальных предприятий Маронко и основании СП с калифорнийским бизнесменом Биллом Питерсом. Разговоры об этом ходили уже давно, и вот теперь идея приобрела четкие формы.
— Да, и даже приблизительная программа действий выработана.
— В добрый час. Так, разбираем поклажу, — скомандовал Саша.
Сумочки, хотя Валера точно знал, что в них лежит бумага, были увесистыми. ВДВ подхватил одну, критически осмотрел ремень и неожиданно спросил:
— Как вы думаете, сколько миллионов нужно, чтобы убить человека?
— Смотря в каких купюрах деньги, — отозвался Чех.
– Но такой сумочки вполне хватит, особенно если сбросить ее клиенту на голову этажа с третьего. Представляете заголовок в газете: «Убит миллионом рублей»?
В этих четырех сумках находилось два с половиной миллиона. Валера знал, почему им в этот раз выдали так много — тридцать процентов с основной суммы и больше половины неустойки. Эти деньги предназначались для создания собственной технической базы и «черной кассы» ясеневской группировки. Это был фундамент их независимости. И об этом не стоило распространяться даже с ветеранами бригады Цезаря. Маронко впервые предоставил им льготы.
Из Беляева они поехали в Текстильщики к подпольному миллионеру по прозвищу Банкир. Он был известен всей Москве тем, что имел надежный канал бесперебойного по-ступления валюты. Его никто не трогал — к нему ездили менять деньги люди из всех группировок, и если бы его грабанули, недовольные представители других команд не замедлили бы посчитаться за общего кассира. Да и воры - одиночки старались держаться от него подальше.
После визита к Банкиру две больших сумки сменились одной средней с зеленоватыми
Алевтина приставала к Сашке в открытую, не стесняясь ни Валеры, ни стоявшей рядом Вики, она готова была в
Буквальном смысле слова изнасиловать бедного Матвеева. Смотреть на ее ужимки было противно.
— Давай, Алевтина, собирайся, — сухо приказал Матвеев.
— Куда?
— Домой, к мужу.
— Что, так быстро? — едко спросила она. — Неужели он замял дело?
— Он вернул деньги.
— Как? — Алевтина опешила.
— Так. Его нашли.
Алевтина разахалась, Валера мигнул Вике — мол, не мешало б ускорить процесс сборов. Журавельникова надоела решительно веем, и не успели они покурить, как чемодан уже стоял у дверей, Вика натягивала на Альбину рейтузы, а Алевтина с видом оскорбленного достоинства пыхтела у зеркала, застегивая шубу.
В лифте она опять бесцеремонно прижалась к Сашке, тот неожиданно улыбнулся и наклонился к ее уху. Не надо было прислушиваться, не надо было видеть вытянувшееся лицо женщины, чтобы понять, какую длинную и виртуозную фразу Матвеев сказал после слов «Шла бы ты...» — он всегда говорил мерзости с обворожительной улыбкой. Она хотела отвесить ему пощечину, он перехватил ее руку и посоветовал оставить тумаки для мужа.
Трогательная встреча супругов протекала весьма бурно. Первым делом Алевтина сорвала на муже злость от оскорбления, нанесенного Цезарем, влепив ему одну за другой три затрещины, и высказала все, что она о нем думает — громко, не стесняясь в выражениях.
Всего за десять дней Журавельников постарел лет на двадцать. Посерел, поседел, осунулся — чего никак нельзя было сказать о его цветущей жене. Он смотрел побитой со-бакой и больше всего хотел оказаться дома, даже упреки и вопли жены были ему безразличны. Лишь бы оказаться скорее подальше от жестокой московской банды, распи-санной ему кем-то во всей красе, подальше от кошмарного Цезаря, красивого мальчишки с мертвой душой и кровавой славой...
Глава 3
БУМЕРАНГ.
КОСТЕР АРТУРА ДЖОРДАНО
13 сентября 1991 года, 11.45
Россия, Москва, тюрьма Бутырки
Фанатики — народ своеобразный. Как и Россию, умом понять их невозможно. Временами Артур сам не понимал, зачем он совершает тот или иной поступок; идея, завладевшая его существом, была гораздо сильнее доводов рассудка. Она глушила даже инстинкт самосохранения.
Взять, к примеру, хотя бы его самопожертвование. Ну зачем, спрашивается, он добровольно отправился за решетку? Ведь то, что это верная смерть, и дураку ясно. Ни один нормальный человек не пошел бы на такое. Из чего Артур со свойственным ему чувством юмора, не изменившим ему и в тюрьме, сделал вывод: значит, он ненормальный. А раз так, незачем ломать голову, пытаясь отыскать мотивы своих действий. Все равно ничего не получится, а если и получится, то ничего от этого не изменится. Как он был фанатиком, так им и останется. Ни к чему усложнять себе жизнь, перегружать мозги неразрешимыми задачами. Лучше направить нервную энергию на что-нибудь другое. Если уж ему доставляет удовольствие обмусоливать идею взойти на костер за мафию, то надо держаться именно этой линии. «Смотрите на вещи проще», — советовал он сам когда-то. В принципе что изменится от его смерти? Да ничего. Самое главное, Солнце не взорвется и Земля вращаться не перестанет. А сам он относился к смерти с поразительным безразличием.