Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Ты свои клички ко мне, Сашуля, не цепляй, — бухчу, процеживая через мягкий фильтр буквы.
— А вдруг что-то пойдет не так?
— Это не операция на сердце, Саня. Это наш хлеб и образ действия. Надежно и с комфортом. Уверен, что обойдется малой кровью. Я просто не люблю, когда наваливают загодя, наперед.
А так вообще не страшно, если честно. К тому же на работу я всегда настроен и всегда готов! Отрезаны все нити, а запасного пути у Романы больше нет, по всей видимости. Ей больше негде прятаться, как только в том тихом месте.
— Мы выполним все обязательства, Саша. Со сроков не сбиваемся, да и работа не стоит на месте. Объект не сложный. Уложимся!
— Клиент, блядь, не простой, — хихикает мой партнер.
У нее на это есть личные причины. Не нам, как говорится, с фиником об этом рассуждать.
— Когда я выдвигаюсь, Шурик? Сориентируй, будь любезен.
— У меня, что ли спрашиваешь? — колотит себя в грудь зажатой между пальцев сигаретой. — Слышал поговорку: «Раньше сядешь — раньше выйдешь».
— Обижаешь, — ухмыляюсь и давлю окурок в белой керамической пепельнице.
— Ошиваться там в промозглую погоду — нет желания. А сейчас — можно так считать — очередной бархатный сезон. И потом, это ведь не финальное посещение, а до конца года, дорогой ты мой, я выпишу тебе не одну поездку. Деньги есть, Костя. Я готов их предоставить, чтобы покрыть твой начальствующий поход. Что скажешь?
— Хочу вернуться до дня рождения сына, — засовываю руки в брючные карманы, опираюсь на пятки, а затем мягко перекатываюсь на носки. — Давай расправимся с этим, как можно, быстрее.
— Принято! — скашивая взгляд, по-девичьи подкатывает глазки. — Что скажешь, если это будет через неделю, например?
— Подгадываешь под квартальный, живодер?
— И мне приятно, и тебе удобно, — на мой вопрос спокойно отвечает. — Согласен?
Значит, у меня осталась целая и неделимая неделя. Одна неделя, чтобы попрощаться с Юлей, чтобы вдоволь наиграться с сыном, чтобы заверить нервную жену, что для каких-либо глупых мыслей и волнений поводов абсолютно нет. А если объективно, это много или мало? Всевышнему, по религиозным верованиям, много удалось за то же время. А меня, по-видимому, никотином знатно приложило, раз я меряюсь силенками с Самим.
— По рукам, родимый, — предлагаю раскрытую ладонь для закрепляющего уговор пожатия, при этом обращаюсь взором к столику, за которым больше почему-то нет жены. — Извини, — с усилием возвращаю руку. — Я… Куда она ушла? Черт!
— Что случилось?
— Вынужден тебя покинуть…
Чтобы по-быстрому найти ее! Прохожу по танцплощадке, обминаю дергающиеся под быструю мелодию фигуры, с кем-то на ходу о чем-то незначительном словами перекидываюсь и не замечаю, как добираюсь до служебных помещений. Впиваюсь взглядом в пластиковых человечков с характерными половыми отличиями, намертво приклеившихся к полотну нестандартной по ширине двери. Расставив руки по проему, прикладываюсь ухом к прохладной плоскости, за которой, по всей
Стоп-стоп! Мне, похоже, что-то кажется, чудится, возможно, где-то слышится, или с той стороны действительно все-таки кому-то требуется помощь. Она там, что ли, горько плачет, чем-то давится, чушь какую-то мычит… Мучительно бекает! А после ранено ревет…
— Юль? — шепчу, осторожно барабаня по двери. — Что с тобой?
— Все нормально, — зажимая нос и жалобно гундося, быстро отвечает.
— Тебе плохо?
— Нет, — она, похоже, открывает кран, пускает воду, моет руки и несговорчиво молчит.
— Я могу войти?
— Это женский туалет, Красов. Ожидай за дверью.
Как скажешь! Нет проблем. Отжимаюсь от проема, оглядываюсь украдкой и упираюсь задницей в противоположную стену, предусмотрительно подложив под ягодицы уложенные друг на друга руки. Замок гулко щелкает, полотно распахивается и почти выталкивает из уборной бледную, отдающую синюшной зеленью жену.
— Что произошло? — не двигаюсь со своего места.
— Мы можем уехать домой? Сейчас?
— Да, конечно. Но…
— Голова раскалывается надвое, Костяника, — подойдя вплотную, трогает рукой мою щеку. — Устала. Очень сильно. Как будто на кресте распятая висела. Понимаешь?
— Ты была у врача, Люлёк? — отталкиваюсь и мягко выступаю на нее.
— Нет, не была.
— Почему?
— Не было причин, — довольно быстро отвечает.
Ни черта себе «нет причин»! Боюсь тогда предположить, когда можно считать, что долбаный визит к врачу необходим?
— Это то, что я думаю? — прожигаю взглядом, не спускаю с нее глаз.
— Я не знаю, Костя, — ноет, жалобно звучит. — Домой?
— Ты ведь уже была беременна. В прошлый раз было так же?
— Зачем? — я замечаю, как у нее дрожат губы, как странно, рассинхронно двигаются глаза, как с дрожью опускаются и снова поднимаются немного заторможенные веки. — Зачем ты сравниваешь то, что не поддается подобному. Каждый случай индивидуален. Возможно, это нервное. Я немного переволновалась перед… Кстати…
— Не заговаривай мне зубы, Красова, — беру ее под локоть и разворачиваю нас обоих к выходу лицом. — Давай-ка, Люлечка, домой. Поход к врачу тебе стопроцентно гарантирован. Это не стану обсуждать.
— Не командуй, — бормочет, подстраиваясь под мой быстрый и широкий шаг. — Ты не мог бы…
Нет, не мог! Расчет окончен!
Мы откровенно пролетаем помещение, в котором я уже намеренно никого не замечаю. Торопливо одеваемся, натянуто друг другу улыбаемся и почти не встречаемся глазами: косим, поглядываем, но не схлестываемся, не тормозим, не застываем.
— Как давно? — открываю дверь. — Обопрись на меня, пожалуйста, — предлагаю помощь и подсаживаю Юлю на ее постоянное место в салоне автомобиля. — Удобно? — вытягиваю ремень и шустро расправляюсь с карабином. — Как долго это все тянется?