Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
«Я уже еду, Сергей Максимович. Вы где?» — мое последнее послание, которое я все-таки успел отправить, перед тем как покинул пределы уснувшей после обязательного отбоя воинской, чрезвычайно умиротворенной именно сегодня, части.
Молчит. Молчит, молчит «отец». Соблюдает перископное молчание? Теперь, наверное, пришел его черед игнорировать названого сына.
«Время позднее. Поймите, пожалуйста. Я покинул Юлю и сына. Они там одни, а мне бы…» — увы, но так и оставляю стыдящую и пафосную речь в недописанном пространстве, потому как получаю громкий вызов на свой уставший за день телефон.
— Я в пабе, — выплевывает недовольно адрес и
Ну-у-у, хотя бы что-то! Паб так паб. Отрадно слышать и осознавать, что эмоциональный батя кутит и буйствует в собственном питейном заведении. Улыбаюсь и тут же выполняю резкий разворот, перестраивая свой маршрут, выставляя целью скорейшее и неожиданное прибытие в указанное «папой» место. Да уж день выдался чрезвычайно непростой.
«Она с тобой?» — и снова здравствуй, мой милый грозный человек.
«Третий час, Сергей Максимович. Нет, конечно. К тому же Игорь спит, да и Юля устала за день. Мы поговорим и разбежимся по сторонам, я отвезу Вас домой» — последнее довольно спешно набиваю, поглядывая одним глазком на несильно загруженное полотно и следя за транспортным негустым потоком, спешно отправляю и пренебрежительно отшвыриваю смартфон куда-то на пассажирское, пустующее сейчас соседнее со мною кресло.
«Я хочу, чтобы вы вернулись домой, сынок!»…
Увы, но я боюсь, что это не ему, да и не мне решать. Жена об этом попросила, а я не стал ее разочаровывать, к тому же видел в этом собственную выгоду и определенную свободу. Свободу от предрассудков, сплетен, кривотолков…
— Добрый вечер, — с опаской захожу в темное, без света помещение. — Сергей, я уже здесь. Вы где?
Тут, что ли, никого? Он обманул? Устроил мне засаду? Натравил братков, поставив жизнь засранца на смертельный счетчик? Останавливаюсь по ощущениям на середине злачной комнаты, спокойно озираюсь, прищурившись, старательно ищу припрятанную «жирненькую» цель.
— Сергей? — где-то в глухом углу огромного пространства я замечаю оранжевую точку, которая пульсирует словно подает шифрованный сигнал.
Сидит и курит, старый лис? А я тут, понимаешь, распинаюсь и среди ночи через весь город за беспокойным ковыляю.
— Сергей? — иду в том направлении смелее. — Доброй ночи…
— Нашел? — он прячется в тени, выставляя мне на обозрение синюшно белые и очень узкие, как для мужчины, кисти рук.
— Вы сообщили точные координаты своего места. Это было просто…
— Узнаешь? — я слышу металлическое дребезжание. Как будто что-то круглое, ощутимое, но все же нетяжелое, приближается ко мне, продвигаясь по поверхности стола, за которым курит сильно бодрствующий «папа».
Обручальное кольцо. Маленькое. Женское. И с идеальным камнем.
— Нет, — к тому, что к краю подкатывается, я предусмотрительно не прикасаюсь, а взглядом неотрывно следую за сигаретным дымом вперемешку с мельтешащим пламенем.
— Это Юлино кольцо, Свят.
— … — намеренно помалкиваю и безмолвно вынужденно соглашаюсь.
— Он его отдал, — Сергей плавно выползает уставшей рожей из того угла, в котором, видимо, не один часочек просидел. — Знаешь, что это означает?
— Нет.
— Муж дает ей шанс, Мудрый. Он готов все обсудить и начать заново, но для этого она должна взять колечко и надеть на свой палец. Джека Лондона не читал, я полагаю?
Не было времени на подобную ерунду. В то время как я усиленно подтягивал физкультуру и начальную военную подготовку, Джек Лондон, Майн Рид и Карл Май, вместе с Луи Жаколио
— Она подала заявление, Сергей. Юля требует развод, потому что уже дала согласие на брак со мной…
— Это еще вилами по воде написано, — не скрывая скептицизма, отвечает.
— Будет развод! — двумя руками опираюсь на столешницу, вытягиваю шею и подаюсь на него вперед.
— Где вы живете?
Какой чрезвычайно интересный разговор! Сергей, по-моему, не пьян, скорее, очень возбужден и зол, хотя отчаянно желает сохранять спокойствие.
— Неважно.
— Ответь, пожалуйста, а чем Женя заслужила подобное поведение от любимой старшей дочери, которой всю жизнь отдала? Она, что, из рабства вырвалась, захотела ощутить свободу, сбросила кандалы? В чем, мать вашу, дело? Посралась с мужем, а отыгрывается на нас? Частенько вспоминает, как мы ее жить без тебя, — именно «тебя» выплевывает с нескрываемым пренебрежением, — заставляли, толкали в спину, поднимали, подставляли плечи, держали ее головку над водой, чтобы она в отчаянии не захлебнулась? А это, видимо, то самое очень долгожданное дочернее «спасибо». Ну что ж… Я, блядь, не могу вот здесь, — постукивает костяшками по виску, — уложить, что за х. ета в Смирновском царстве происходит. Ох, батя бы меня отпиз.ил, возможно, даже ногами за то, что я проспал момент, когда все к ебеням струсилось.
— Это не так… — снова выпрямляюсь и направляю взгляд куда-то вдаль. — Вы тут ни при чем.
— Спасибо за доверие, козел.
— Сергей Максимович…
— У нее есть дом, Мудрый. Хочешь угодить будущим родителям, красивой теще и некачественному тестю? — еще сильнее выпячивает в моем направлении свое сильно похудевшее лицо.
— Вы больны? — бросаю беглый взгляд на то, что вижу.
— Да или нет?
Что за е. аный вопрос?
— Да.
Он громко хмыкает и снова прячется в углу, изображая как будто бы оголодавшего вампира.
— Верни ее домой и заканчивай долбаные миссии выполнять. Как мой мелкий князь? — нервничает и конкретно перепрыгивает с темы.
— Все хорошо, — икаю, заикаясь и давясь обильно выступившей вязкой влагой.
— Мы хотим видеть внука и дочь, сынок.
— Она этого не запрещала.
— Ха! — Смирнов стряхивает пепел в забитую пепельницу, до краев наполненную помятыми окурками. — От кого она бежит тогда?
— Сергей…
— Я сказал, пора домой, товарищ подполковник. Все, блядь, патовый финал. Она подала заявление…
— Да.
— Заткнись, когда я говорю.
— Вы…
— Я сказал «тишина», герой, — он приставляет палец к носу, при этом задевает раскочегаренным концом сигареты незащищенное место на лбу, прямо над своей идеальной переносицей. — С-с-сука! — рычит Смирнов.
— Что Вы предлагаете…
«Утро вечера мудренее, мальчик!» — пространно говорит отец, пока усаживается в пассажирское кресло. — «Свят, не обижайся, но…» — обхватив меня за шею, к себе притягивает, как плюшевого любезно выдрессированного зверя. — «Он законный муж. Пусть разведутся, пусть расстанутся не как враги, а как люди, у которых было что-то общее. Да, да, да, мальчик, непродолжительное время, но все же было. Он даст… Даст ей развод, вот увидишь. Здесь главное оставаться человеком, сын. Порядочным и рассудительным. Заметь!» — Сережа направляет палец вверх. — «Даже, твою мать, не умным, а выдержанным и, сука, здравомыслящим…».