Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
Глава 36
Дома…
Некстати…
Отнюдь не кстати, твою мать!
Сейчас отчетливо всплывает в памяти один момент из детства, когда мама постоянно поглаживала отцовское бедро в то время, как он управлял своим автомобилем. Она смешно сжимала натянутую мышцу, щекотала крупное колено, случайно или специально задевала нервные окончания, вынуждая батю дергаться и спешно убирать большую ногу с педали газа. Скорость, конечно, падала, стремительно летела вниз и сходила на предсказуемый «нет», отец негромко чертыхался, бухтел что-то грубое и нечленораздельное, а его любимая кроха прыскала от смеха и, перегнувшись через свое кресло, как мелкая
«Медвежата, как дела?».
Леха мгновенно вскидывался, оживал, сиял, как маленькое солнце, ярко улыбался, кивая ей в ответ, мол:
«Все зашибись, мамуля! А как же может быть иначе?»,
в то время как я кряхтел и не отводил свой взгляд от лобового, при этом отчаянно старался не совершать несанкционированных резких движений в детском кресле, потому как страдал неизлечимой морской болезнью:
«Серый, а ты как?» — Смирнова старшая прищипывала нежно мои щеки. — «Детка, все хорошо?».
«Не надо, мам» — я дергал мордой, крутился и, как жеребец ретивый, руками и ногами гарцевал…
Она, моя малышка, моя Хулия, ведет себя ведь точно так же. Все в той же точности — ни дать ни взять.
«Не смотрит, да?» — аккуратно наклоняюсь, чтобы взглянуть на пассажирку, устроившуюся рядом с хмурым водителем, чьи насупленные брови я наблюдаю каждый раз, как направляю пристальный взор в зеркало для заднего обзора.
«Нет, конечно же!» — а я, похоже, снова не ошибся. Юла сидит торчком, уставившись в свое окно. Недовольная, взвинченная, нервная и ощутимо злая. Мелкая мегера! А три часа назад была испуганной маленькой овечкой, когда я наглым образом ввалился в их святая святых и зарядил почти с порога о том, что имею четкое намерение забрать ее и внука отсюда, из казенных помещений, любезно предназначенных для небольших семей военных, во что бы это мне ни стало. Дочь визгливо вскрикнула и шальной пулей срикошетила в ванную комнату. Там, запершись, скрывалась в обще сложности, наверное, минут сорок, пока этот бравый воин не выкурил ее оттуда жестким обещанием, что поедет вместе с ними, не бросит и никуда не канет, пока она будет решать семейные проблемы с законным мужем. Он-то пообещал, а мне, по-видимому, придется исполнять. Вижу ведь, к чему ведет подобное поведение…
Мать, не стесняясь нас с Алешкой, осторожно трогала отца, ласкала его ногу, а на каком-нибудь светофоре, прикладывала ту же самую ладошку к его слегка заросшей морде. С простым намерением щетинистые скулы «злому» папке почесать? А он, конечно же, поворачивался к ней, щурил лукавый карий глаз и по-утиному вытягивал очерченные матушкой-природой мужские губы, чтобы свою любимую при нас, при сыновьях, поцеловать…
«Трогает? Гладит? Сжимает? Но, блядь, совсем не смотрит. Знает же, что Святик сильно бесится, да и вообще не в настроении боевой козел. Ишь, как сильно-то надулся, хрен моржовый, того и гляди, лопнет, как мыльный студенистый пузырь. Самостоятельно родил проблему почти на ровном месте, а как решать, так… Хм! А что там, кстати, с тем кольцом?» — теперь наклоняю голову в другую сторону, чтобы рассмотреть женский тонкий безымянный пальчик. — «Е. а-а-а-ать! Нет, нет, нет его… Не взяла! Все типа с мужем кончено, а доча выбрала другого…».
— Деда? — внук осторожно трогает мою подпрыгивающую ладонь. — Де?
— Угу? — мычу ему, не отводя глаза от спинки пассажирского переднего кресла.
— А куда мы едем? — князь все еще сладенько посапывает и настырно борется со сном.
— Домой.
— Домой?
— Бабушка заждалась тебя, Игорек, — шепчу ему в висок, укладывая объяснение в крохотное ухо.
— Бабуска?
— Угу.
— А сто ты делаес? — теперь пацан следит за тем, как я пасу его родителей.
— Мне не очень хорошо на этом месте, князь. Сильно укачивает, понимаешь? Слабый вестибулярный аппарат, — не буду уточнять для мелкого, что о себе сия мутотень дает знать исключительно тогда, когда я нахожусь на месте пассажира. — Вот я и стараюсь хоть как-то улучшить ситуацию.
— Не понимаю, — мотает маленькой толкушкой такой же по размеру человек.
— Смотрю всегда вперед, — почти авторитетно заявляю, при этом прижимаю пальцем детский нос. — Так мне становится лучше.
Свят тоже это слышит, потому как встречается со мной глазами через зеркальный канал автомобильного обзора.
— Тшш! — обыкновенным жестом демонстрирую мальчишке традиционный знак о том, что надо бы кому-то помолчать.
— Цего? — тот молниеносно округляет глазки.
— Отвлекаем.
— Сто?
— Мешаем папе, — кивком указываю на спинку главенствующего в салоне кресла.
…Наш отец тогда встречно выставлял свою ладонь, убирая ее с рычага переключения передач, вслепую ловил маленькие пальчики, перекатывал их, чтобы выказать, наверное, любовь, почтение, или просто, чтобы в рот засунуть и игриво покусать. Мама ойкала, когда он, как влюбленный ухажер, прикладывал ее запястье к своему лбу, так он как будто проявлял свои ласку, нежность и огромное внимание…
«История, похоже, повторяется?» — подмигиваю Мудрому и нагло скалю зубы. Он передергивает плечами и быстро опускает веки, чтобы спрятать пробирающий до костей, цепкий и довольно борзый, темный взгляд.
— Папа, перестань! — ни с того ни с сего шипит насупленная дочь.
— Я ничего не делаю, — дурным смешком совместно с долбаной икотой мгновенно отвечаю.
— Хватит! — теперь она заводится. — Ни черта у вас не выйдет. Заканчивай в бирюлечки играть. Что ты вытворяешь?
Встречный, солнышко, вопрос!
— Тише-тише, — предупредительно прикрываю маленькие уши. — Твой сын здесь, а ты ругаешься, как необразованный сапожник. Ты, доченька, фильтруй базар, когда транслируешь в эфир свой негатив. Зачем малому знать, как почетно ты обращаешься с собственной родней? Как лихо бегаешь по городу, например. Чего ты, собственно, добивалась подобным поведением, Юлька? На что рассчитывала, когда устраивала хлипкий быт в той двушке у военных отроков в боковом кармане? Тебе поддержка разве не нужна? Все вывезешь на собственном горбу? Поставишь сына на ноги и будешь с новым мужем уютный огородик возводить? А чего со старым станем делать? Позволь, ребенок, о наболевшем у тебя спросить, так сказать, нахально возможным будущим по-ин-те-ре-со-ва-ться. Юль, я говорю в который раз, неоднократно повторяя: родители на то вам, цыпочкам, даны, чтобы поддерживать беспокойное, вероятно, где-то опаскудившееся чадо, когда оно, попискивая, начнет отчаянно выпрашивать их скорой помощи. Ты должна была приехать к нам и все, как есть, рассказать, а потом…
— Думаешь, что сможешь в чем-то убедить?
— При чем тут это. К тому же я даже не пытаюсь, — предусмотрительно поправляю скрутившийся узлом капюшон спортивной детской куртки. — Спи, князек, мы не приехали. Давай на полтона ниже, солнышко. Игорь немного сонный и еще, по-моему, кемарит. Мягкая машина, кстати, Свят. Я как-то не замечал доселе. У меня мозги от шелкового пути амором стремительно летят. И я доволен, радуюсь, что отказался от предложенного угощения, иначе мы бы не доехали спокойно, а на каждом повороте останавливались и ждали, пока я приведу себя в порядок. Прям тачка — высший класс!