Дайте собакам мяса
Шрифт:
Я ещё раз оглянулся по сторонам, вежливо улыбнулся дворнику и неторопливо прошествовал во второй подъезд — незачем усложнять человеку жизнь, пусть точно знает, куда я пришел. А вот зачем я это сделал… этого ему знать не надо. Хотя можно было подойти к нему, продемонстрировать корочки и расспросить об этой женщине — вряд ли он откажет мне в такой малости. Но я сегодня хотел импровизировать, а общение с наблюдательным дворником могло сбить мой настрой.
Я легко взбежал на второй этаж и нажал на одну из трех кнопок звонка. Самую нижнюю.
* * *
— Вы ко мне?
Элеоноре
— Да, наверное, к вам, — улыбнулся я. — Это же вас зовут Элеонора?
— Да, это я, — он чуть кокетливо поправила прическу. — Проходите. В комнате посидим, на кухне сейчас Самойловы завтракают. Но чай я сделаю.
Вот так. И не спросила даже, кто я такой и имею ли право беспокоить её утром в воскресенье. Просто развернулась и двинулась по темному коридору вглубь квартиры.
— Вот здесь я живу, — она открыла дверь одной из маленьких комнат.
Впрочем, тут все комнаты были почти одинаковыми и весьма большими, метров по шестнадцать, их при необходимости можно было разгородить, чтобы отделить отцов от детей. Соседи Элеоноры этим, думаю, пользовались.
— Уютно, — похвалил я, посмотрев на её жилище.
Я сильно покривил душой. Уютом тут и не пахло. Древняя — во всяком случае, с моей точки зрения — металлическая кровать с набалдашниками, заправленная и покрытая цветастым покрывалом, в изголовье которой пирамидкой лежало целых три подушки, одна другой меньше. Круглый стол, который, наверное, помнил чайные купеческие застолья середины прошлого века. Несколько «венских» стульев с изогнутой спинкой. Два высоких шкафа — как бы тоже не из прежней, купеческой жизни. И пара комодов, которые тоже выглядели очень и очень старомодно. Непременный цветастый половик и вполне приличный ковер на стене над кроватью. Пыльная бронзовая люстра с тремя рожками. И книжный шкаф, в котором я разглядел фамилии поэтов — как дореволюционных, так и современных; один том почему-то стоял обложкой вперед — на желтом фоне крупная надпись «АЛ.БЛОК» и название 12 цифрой и прописью. Что-то было написано и ниже, но ближе я подходить не стал, разглядев лишь «Новый путь. Одесса. 1918». Мне показалось, что это добрый знак.
Ни телевизора, ни радиоприемника, который способен ловить вражеские «голоса», в комнате Элеоноры не было.
— Спасибо, — откликнулась она. — Вот сюда садитесь, я сейчас вернусь.
И она буквально выпрыгнула за порог, не дав мне отказаться от чая.
Откровенно говоря, я ожидал совсем другого приема. Она должна была ещё в дверях спросить, кто я такой, посмотреть моё удостоверение, немного покочевряжиться, но потом согласиться поговорить. И мы бы тогда сразу перешли к делу, минуя необязательные стадии, в которые входит угощение чаем. Марк Морозов, например,
— Тяф!
Я встал, дошел до кровати и присел на корточки. Из темноты на меня смотрела мелкая собачка с очень милой мордочкой — болонка не болонка, но что-то близкое к этой породе — и торчащими в стороны мохнатыми ушами. Она внимательно посмотрела на меня и снова сказала:
— Тяф!
Правда, уже не так смело.
— Привет, — ответил я. — Не знаю, как тебя зовут, но я друг. Можно меня не пугать, к тому же я не испугаюсь. Но ты молодец, что защищаешь свою территорию. Так и надо. Хотя тебя самого надо защищать.
Скрипнула дверь, я поднялся и оглянулся. В комнату вернулась Элеонора — она несла поднос, на котором стояли две чашки, заварочный чайник и сахарница.
— Познакомились с Тафой? — улыбнулась она.
— Наверное, — я ответил на улыбку. — Она, во всяком случае, представилась.
— Вы её не бойтесь, она не кусается, — Элеонора как-то ловко сгрузила все приборы на стол и теперь стояла, прижав к груди пустой поднос. — Она чужих сама боится. Но привыкнет как — сама выйдет. Только в коридор её не пускайте, у Самойловых не кот, а тигр какой-то, так и ищет способ сюда пробраться.
— Хорошо, — пообещал я. — Не пущу.
— Вот и договорились. А я сейчас чайник принесу, Викуся свой отдала, как узнала, что ко мне гости, а себе она новый поставила.
И она снова исчезла из комнаты — и я снова не успел её остановить.
* * *
— … и этот проглот сейчас на кухне трётся, попрошайничает, он всегда так делает, кто бы там ни был. Но как только все с кухни уйдут, снова под мою дверь придет и будет караулить. Но ничего, я его веником, веником… Викуся это даже поощряет, она с ним тоже намучалась дай боже! Да, а вы ко мне зачем-то пришли? Я как-то и забыла спросить…
Хлопающая глазами Элеонора наконец закончила рассказывать историю охоты соседского кота на её собачку и решила узнать, кого она поит чаем, который, кстати, оказался весьма вкусным — как она рассказала, его привезла подруга прямо из Индии.
— Ничего страшного, я тоже забыл представиться, — улыбнулся я. — Виктор Орехов, управление КГБ по Москве и Московской области.
Я достал из кармана удостоверение и протянул ей, но она даже не притронулась к нему. Вместо этого она очень внимательно — с учетом постоянного моргания — смотрела на меня и, кажется, что-то вспоминала.
Этот процесс закончился очень неожиданно для меня. Элеонора подпрыгнула на стуле, что вызвало очередной «тяф» из-под кровати, хлопнула ладонью по столу и торжествующе проговорила:
— А я вас знаю! Это вы разрушили счастье Владимира Семеновича!
Никакого осуждения моего подлого поступка в её голосе при этом не было.
— Насчет счастья я бы поспорил… — начал было я.
— Нет, это так! Они были так счастливы, так счастливы, вы бы видели, как она на него смотрела, а как он на неё! — Элеонора даже приложила обе руки к груди. — Это была великолепная пара, лучшая в театральной Москве… да что в Москве, я уверена — лучшая во всей стране! В театральной, конечно, — поправилась она. — И что получается?