Дайте собакам мяса
Шрифт:
Я не стал ждать, пока он ответит. Поднялся, встал по стойке «смирно», достал из кармана удостоверение, положил его на стол, развернулся кругом и почти строевым шагом проследовал к выходу. Денисов меня не остановил.
Да, в любой организации есть правила, и в Комитете тоже. Отказываясь выполнять приказ такого уровня, будь готов уволиться моментально, без выходного пособия и права на заход в свой кабинет, где могли остаться какие-то дорогие сердцу сувениры, да и ещё и ожидать каких-то проблем в дальнейшей жизни. Когда Денисов подтвердил, что инициатива исходит из Политбюро, я понял,
[1] Напоминаю, что Александром я назвал помощника полковника Денисова.
[2] Чтобы не было разночтений. Такое предложение Якиру и Красину действительно сделали — но после года следствия и, соответственно, года нахождения обоих в СИЗО. К тому времени они уже смирились со своей участью, к тому же Красин очень боялся, что вместо 70-й статьи ему предъявят обвинение по 64-й и потом расстреляют — так что согласие на спектакль для иностранных корреспондентов было получено очень быстро. Говорил с ними сам Андропов, он давал гарантии, что в тюрьме они не засидятся. Ну а про то, что потом Якир с Красиным стали изгоями в среде диссидентов, я уже упоминал.
Глава 18
«Святое может статься пошлым»
Татьяна всё же была очень разумной женщиной, которая вполне разбиралась в вещах обыденных, хотя часто смотрела на них сквозь призму своего артистического настоящего. Во всяком случае, никакого скандала мои слова о том, что я положил удостоверение на стол, не вызвали — она лишь уточнила, что означает «положить удостоверение» и удовлетворилась моим косноязычным объяснением.
Впрочем, я и сам толком не знал, что это значит. Красивый жест, пожалуй, не более того. Формально я всё ещё числился сотрудником Комитета, на мне висели различные должностные обязанности, и чтобы окончательно разорвать отношения с нашей организацией я должен проделать несколько скучных вещей — например, написать рапорт на увольнение, получить на нём подпись Денисова и Алидина, отнести его в отдел кадров, взять там обходной лист… В общем, эти процедуры мало чем отличались от тех, которые выполняет при увольнении какой-нибудь дворник.
Правда, мой случай всё же не был обычным. Например, никто не даст мне «на выход» очередное звание — как бы предыдущих не лишили, учитывая мой способ увольнения. Было немного обидно за стаж — с учетом службы «моего» Орехова в погранвойсках и его учебы в школе КГБ мне оставалось около двух лет до первого льготного срока. Но тут я ничего не мог поделать. [1]
Оставался вопрос и с квартирой, которую я всё же получил от нашей организации — но тут я не слишком переживал, хотя и привык к своей двушке; мы с Татьяной это обсудили и сочли, что её однушка в Коньково нас вполне устроит на первое время. Ну а звания Татьяну вообще не волновали.
Так что в среду мы оба встали поздно, зато без всяких будильников. Позавтракали, обсудили планы на день — ничего необычного, всё тот же поход на пляж, который этим летом был настоящим спасением от накрывшей город жары. Но гулять мы собирались вечером, поэтому я какое-то время тупо смотрел
Я взял гитару — ту, мастеровую акустику, на электрическую у меня не было сил — и ушел во вторую комнату, где часа два играл по кругу все песни битлов, какие только знал — без слов, одну музыку, от древней «Love Me Do» до «Let It Be». Татьяна не вмешивалась. Сначала она молча стояла в дверях, но потом устала и принесла один из стульев. И лишь когда я сделал паузу, она подошла ко мне, села рядом и сказала:
— Ты всё-таки переживаешь. На тебе лица нет.
— Наверное, — я неопределенно мотнул головой. — Я и сам толком не знаю, что чувствую. Мне просто всё это не слишком нравится, но если бы я этого не сделал, то перестал бы себя уважать.
— То есть ты всё-таки уверен, что поступил правильно?
— Не уверен, — сказал я. — Пока вчера домой ехал — был уверен, а сейчас… уже не знаю. Хорошая музыка может по-разному действовать…
— А что ты играл? — спросила она. — Я какие-то песни слышала… это же, кажется, какая-то западная музыка?
— Это битлы, Таня, просто битлы, — я улыбнулся. — Величайшая группа всех времен и народов, только у нас её почти не знают. А сейчас это ещё и не актуально, они распались два года назад, так что новых песен не будет.
— Может, соберутся обратно? — Татьяна говорила с такой трогательной надеждой, что я не удержался и потрепал её по волосам. — Не надо, знаешь, как тяжело их укладывать?! Я слышала про такие случаи — поссорятся музыканты, разойдутся в разные стороны, а потом остынут и снова вместе работают. Даже у нас такое было. Когда репетировали «Гамлета»… Владимир запил, Юрий Петрович решил подготовить второй состав — на всякий случай, чтобы премьеру не срывать. И главную роль там предложил Валерке, а тот взял — и согласился. Володя… Высоцкий тогда на него смертельно обиделся, он был убежден, что Валерка не сможет Гамлета сыграть, что это его роль. Но потом помирились, когда премьера уже прошла. Ну ты сам это видел.
— Видел, — подтвердил я. — Да, похоже. Только у битлов всё хуже, и они не привязаны друг к другу. Когда-то они были единомышленниками, а сейчас всё, увлечения разные, музыку разную любят, с людьми разными общаются. Никаких точек соприкосновения. Так что вряд ли они помирятся. Да и шут с ними, они уже всё, что можно, спели.
Я ударил по струнам и негромко спел:
— Дороги наши разошлись, и мы не встретимся случайно. Надежды наши не сбылись, и ненадежны обещанья… — я прижал струны ладонью и сказал: — Как-то так. Всё, пошли ужинать, я уже почти пришел в себя.
* * *
Макс примчался в обед — я увидел его машину из окна кухни и имел несколько минут форы, чтобы привести мысли в порядок. Правда, по моим расчетам, он должен был приехать позже, уже после работы, и, пожалуй, после звонка, но телефон сегодня молчал. По виду Макса было понятно, что он бы и раньше прискакал, но отчего-то не смог — во всяком случае, он даже дверцу машины захлопнул не до конца, а в подъезд забежал так, словно за ним гналось нечто ужасное.