Дети Исана

Кхампхун Бунтхави

VII. Празднование Нового года

Засуха вкупе с палящим солнцем все еще царила в краях, где жила семья Куна. Иногда мальчику хотелось подпрыгнуть и, сорвав солнце с неба, выбросить его куда-нибудь подальше, потому что каждый новый день, хоть и приносил ветерок и дразнил проплывающими по небу облаками, но ничего не менял. Поздно вечером слышался голос кхэна, а потом все затихало. Мать говорила, что раскаты грома — это предвестники того, что засуха не собирается оставлять их края, но Кун все равно прислушивался: не пойдет ли дождь?

Однажды отец вернулся с сельского совета из дома старосты и сказал, что через два дня юноши призывного возраста из их деревни должны отправиться в окружной сборный пункт. Собраться решили в доме старосты в два часа ночи, чтобы

вместе двинуться в путь. Время выбрали раннее, потому что путь предстоял очень долгий, и добраться до места назначения мужчины могли лишь к полудню. Провожающие вдоволь запаслись рисом, узнав, что в округе в ближайшие три дня намечается фестиваль японского кино.

В этом году отобрали восемь кандидатов, но староста особо не переживал: все ребята оказались щуплые и, скорее всего, служба им — в отличие от прошлогодних призывников — не грозила.

— А если ребята станут солдатами, то старосте это не понравится?

— Почему? Просто без последствий обычно не обходится: кто-то служит хорошо, а кто-то дезертирует — и это портит репутацию старосты и нашей деревни.

— А в этом году ребята щуплые и их не возьмут, пап?

— Так говорит староста…

Отец объяснил, что солдаты, которые дезертируют, поступают так вовсе не потому, что им противна служба, просто они переживают за голодающих дома родителей. Когда беглецов ловят, их отправляют в тюрьму независимо от причин. Но если Куну суждено стать солдатом, отец не позволит ему сбежать, — ведь солдат уважают даже больше, чем полицейских.

Через пару дней ближе к вечеру кто-то позвал отца Куна от калитки. Это Тит Хат пришел доложить, что ни один из призывников не прошел отбор. Вьетнамцы по этому поводу угостили парней и старосту деревни выпивкой. Когда староста уже достаточно опьянел, достали кувшины с запрещенной рисовой бражкой. Тит Хат хотел пригласить отца Куна к ним в компанию, но он отказался, сославшись на то, что сильно устал после сегодняшнего покоса слоновой травы.

Мать завела разговор о том, что через несколько дней наступит Новый год [39] . В их деревне все будут праздновать. Отец ответил, что пусть и так, а ему скучать некогда: что ни день, то в лес или на Соколиный холм на поиски пропитания. Для детей тоже готовилось развлечение: в этом году семья собиралась совершать в храме ритуальное омовение буддийской статуи. Кун попросился было пойти с отцом в лес, но тот сказал, что охотники отправятся далеко за холм Большое болото, и Кун просто не выдержит такого долгого похода. На том разговор и закончился.

39

Сонгкран — Новый год по буддийскому календарю — длится с 13 по 15 апреля, отмечается во многих странах Юго-Восточной Азии.

До праздника оставалось всего три дня. Матери привезли в амбар несколько корзин риса, чтобы та обрушила его про запас, ведь в праздничные дни нельзя работать, все только гуляют или охотятся. По народным поверьям, в эти дни всем следует вставать до рассвета, а иначе голова покроется собачьей шерстью. Кун активно помогал матери: он подпирал ногой крупную ступку для обрушивания риса, меняясь время от времени с отцом, у которого от плетения слоновой травы разболелась поясница. Кун отметил, что мать — мастерица провеивать рис: ни одного зернышка не просыпалось с решета, а во время просеивания она отбирала только цельные зерна. Работая, мать раскачивалась вперед-назад в одном ритме, а ее груди бойко прыгали вверх-вниз. Когда пот стекал с ее лица, она утирала его краешком юбки и продолжала работать.

В день празднования Нового года отец поднял детей до рассвета. Все умылись и пошли посмотреть, как мать вливает ароматную жидкость в большую позолоченную чашу с водой.

— Что это такое, мам?

— Три года назад я отдала вьетнамцам за это два отреза ткани.

— Вьетнамские духи?

— Именно. Сейчас мы обольем душистой водой бабушку и отца [40] , а после отец пойдет в лес.

В этот день мать Куна оделась наряднее, чем обычно.

Она выбрала новую шелковую юбку, на которой, правда, виднелись уже пятнышки. В дополнение к наряду женщина достала из старого кожаного баула коричневую блузку. Кун надел старые штаны без шлёвок для ремня и привычную поношенную рубашку. Посмотрев в зеркало, он решил, что выглядит очень даже неплохо.

40

В тайский Новый год принято всех без исключения обливать водой. Эта веселая процедура всеобщего обливания популяризировалась из индуистского ритуала омовения, который начинается в Новый год с омовения головы родителей и старших в роду, а продолжается омовениями буддийских статуй в храмах.

Отец обнял младшую дочь и спустился из дома. Мать, держа чашу с водой, спустилась следом, сняла лестницу и спрятала ее за дом.

Все члены семьи поднялись в дом бабушки и застали ее плачущей. Та вспоминала покойного деда. Отец зачерпнул рукой воды и облил плечи матери, после чего ритуал по очереди повторили его жена и Кун с сестрами. Бабушка говорила о том о сем… Кун запомнил, что она желала всей семье долгих лет и чтобы в следующей жизни они родились на плодородных землях и еще раз повстречались с дедом.

Отец сказал, что ему надо спешить в лес, куда он собирался вместе с Кемом. Мать же повела детей развлекаться, но взяла с них слово не играть в азартные игры. Она хотела отвести Куна и дочерей в гости к другим детям, но дома никого не оказалось. Молодежь разбилась на пары и обливалась душистой водой, а детвора убежала поиграть в сабу [41] . Кун не успел войти во вкус, как мать сказала, что им пора идти.

Ближе к вечеру они отправились в храм, чтобы поучаствовать в омовении буддийской статуи. На территории храма детвора играла в догонялки. В небольшом святилище женщины поливали принесенную туда статую. Детишки пытались пролезть в полуподвальное помещение, куда стекала вода, и хоть как-то помыться. Кун, который не мылся уже несколько дней, присоединился к ним. Его одежда насквозь промокла, вода с тонким ароматом куркумы стекала по лицу и даже несколько раз попадала в рот. Мать окликнула его и сказала, что скоро придет Кам Конг, тогда Кун выбрался наружу.

41

Увеселительная новогодняя игра. Участники разбиваются на две команды по пять — семь человек. Каждой команде полагается по десять крупных бобов в качестве метательных ядрышек, а еще по пять бобов выстраивают в ряд в качестве мишеней. Игроки отходят друг от друга на десять-пятнадцать метров. Победа достается той команде, которая сбила все мишени команды соперника. По проигравшим с разумного расстояния бросают бобы, целясь в коленки.

Кам Конг в новом пха кхау ма была в этот день особенно красива. Желтые следы куркумы покрывали ее шею и плечи, а щеки румянились ярче прежнего. Кун хотел спросить, целовал ли ее сегодня Тит Тюн, как в тот день у колодца, но смущение взяло верх.

Стоило мальчику увидеть монахов, сидевших в келье, его охватила тоска. Кам Конг предупредила, что если вбежать в храм без штанов или юбки, то монахи побьют так, что мало не покажется. Когда они посылают учеников собирать сухие банановые листья, нужно приносить по пять охапок; того, кто принесет меньше, запирают в пагоде и заставляют стоять со сложенными в молитвенном жесте руками. После того как Кам Конг вошла в святилище для омовения статуи, Кун снова поспешил забраться в подпол — купаться.

В тот вечер отец вернулся очень поздно. Он принес побеги крадона и яйца цикад. Мать запекла яйца на углях. От кушанья, сложенного в глиняную тарелку, исходил приятный аромат, пробуждавший аппетит сильнее, чем запах куриных яиц. Мать отщипнула маленький комочек клейкого риса и раскатала его тонким слоем. Затем посыпала горсткой яичек цикад, размяла в руках до однородной массы желтоватого цвета и накормила этим Исун. Кун, глядя на мать, лепил такие же комочки и с удовольствием уплетал их за обе щеки.