Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
— А где можно осуществить постановку?
— В театре, где я работаю вторым режиссером, уйдут годы, пока пробьем. К тому же нет актера, который мог бы сыграть главного героя.
— А без героя нет спектакля.
— Правильно. Я знаю, что вы знакомы с Сигаровым и другими театральными деятелями. (Откуда он знает?!) Может, поговорить с ними?
— С удовольствием.
Я не верю, что Жимуркин («который ставит только классику») хочет поставить спектакль по моему роману. Я ликую внутри, стараясь не
— Скажите, Алексей, а если получится хороший спектакль, можно будет повезти его на гастроли в Америку?
— Обязательно, абсолютно! В этом вся идея. Я занимаюсь немного импрессарской деятельностью.
— Прекрасно. А чем именно?
— Кино, балетом.
— Это очень близко. И намного дороже и труднее, чем привезти спектакль на гастроли.
Извинившись, я бегу в туалет. Может, это потому, что я улетаю через два дня? Он терпеливо ждет и жует подаренную американскую резинку.
— Мне вас так жалко, Алексей. Я вам искренне сочувствую.
— А что, если мы сделаем сборный винегрет-солянку из звезд разных театров? А чтобы спектакль был разъездной — десять актеров будут играть по две роли. Как в Зазеркалье, совершенно противоположные. Там две «психушки», два акта. Черное и белое: кто играл одних, будет играть совершенно других. И знаменитая система перевоплощения поможет.
— Это очень интересная идея, необычная. Я над ней подумаю. Бегите, я подожду…
Двенадцать раз я бегал в туалет. Так душа выходит, из человека, моя — вышла со своей изнанкой.
Мы прощаемся соратниками! Я чувствую, что он зажегся.
— Алексей, только сразу по приезде садитесь работать над инсценировкой. И не забывайте, что она должна быть гораздо меньше романа! — Он улыбается.
Я еду домой и думаю, не пригласить ли мне Анечку снова.
Вечером она наконец-таки звонит.
— Алеша… давай помиримся. Мы слишком далеко зашли. Я все равно не могу без тебя. Я тебя люблю.
Мне давно жаль ее увядающей карьеры. Я почему-то в этом виню себя. Я хочу помочь ей перейти в другой театр. И приглашаю ее на обед с Алоизием Сигаровым. Я, видимо, не выучил еще все уроки жизни.
— Правда?! Не может быть! Он мой любимый актер.
— Он будет со своей дамой, так что я тебя очень прошу — веди себя нормально.
— Я ее знаю, она ведущая актриса в его театре — Ольга Холодная.
— Я думал, Алоизий женат.
— Да, но они встречаются тайно. Она играет все главные роли в его театре. Не влюбись!..
— Как только сядем за стол, сразу влюблюсь.
— Хотя она невысокая, а тебе нравятся высокие. Стройные, как я! — Она смеется. — Ты хочешь, чтобы я приехала? У меня все кончилось.
— Я устал…
— Все понятно. К тебе должна приехать другая. А хочешь, мы сделаем это втроем? Тебе же нравится, когда две девушки,
— Откуда ты знаешь?
— Один писатель рассказывал.
Я вспомнил, как Хемингуэю в номер, в подарок, прислали двух китаянок-близняшек.
— В следующий раз, — говорю я и вешаю трубку.
Она не приезжает, а прилетает через полчаса. Пунцовая от мороза, и сразу обходит все комнаты, ванную, туалет.
— Обманщик, а я-то ожидала!
— А ты думала, я бы открыл тебе дверь!
— Какой же ты коварный! — говорит она, опускаясь на колени и расстегивая молнию на моих брюках.
— Где мой фелацио? — она нежно целует его, доставая. — Я так по нему соскучилась.
Ночью она спрашивает:
— Алеша, а ты всегда теперь будешь пользоваться презервативами?
— Да. Научен горьким опытом. Я извлекаю уроки с первого раза.
— Ну и пользуйся на здоровье. А я буду целовать фелацио просто так.
И она опять из мертвого превращает его в живого. Интересно, через сколько времени последуют сцена и скандал. Или сегодня ей некуда ехать…
Мы заезжаем к Алоизию в театр и пересаживаемся в его машину.
— Ты знаешь, Алеша, я ведь не хожу по кабакам, так как человек семейный. Поэтому предлагай, куда ты хочешь.
Дама его сердца и дама моего сердца сидят сзади. У меня тоже никаких идей нету. Алоизий продолжает:
— Когда-то меня кормили авокадо с креветками в одном очень приятном кабаке на Пречистинке. И цены там более-менее божеские.
— Поехали! — сразу соглашаюсь я, опрометчиво.
Привередливый и даже не придирчивый читатель скажет (взвоет!):
— Ну сколько можно описывать застолья?!
Согласен. Но в своем мировом романе «Фиеста» Хемингуэй только и делал, что описывал, как его герои заходили в кафе, пили-ели и выходили. И это все. Чтобы завести в новое кафе и описать, как они пили и ели. И больше ничего не делали на протяжении всего романа.
Он заводит мотор и несется, как безумный, по опустевшим улицам столицы. Я никогда бы не подумал, что он носится, как укушенный. Мы долго плутаем в переулках, пока не останавливаемся около ярко освещенного подъезда. Два огромных автоматчика стоят у входа. Я слегка мешаюсь…
— Чего ты, Алексей, не теряйся, у нас это принято. Охрана!
На золотой табличке выбито: Клуб «Адмирал». Ни много, ни мало. Мы стоим в великолепном мраморном фойе, отражаясь в зеркалах. К нам сразу бросаются три лакея и метрдотель. Уже войдя в туалет, я понимаю, какие здесь будут цены: не просто бешеные, а сумасшедшие. Таких красивых туалетов я в Америке не видел. Меня провожают из туалета в обеденный зал на втором этаже. В углу за сервированным столом сидит потрясающей красоты девица. Видимо, кого-то ждет.