Дочь Двух Матерей

Anita Oni

Феруиз предстояло выяснить это на месте.

Весеннее солнце слепило глаза, но не грело. Слева, с гор Тао стекали звонкоголосые ручьи, шумели в канавах у обочин, бурлили в дренажных трубах. Справа, над лесом, клубился влажный туман. На голых дубах и осинах набухали первые почки, и лишь разодетые сосны и ели в своих всесезонных нарядах прикрывали собой наготу ближайших соседей. Этот участок Королевской дороги был довольно густонаселённым: через каждые двадцать пять миль исправно попадались не только почтовые станции, но и деревни и сёла. Пейзажи были однообразны, и каждая последующая деревня напоминала предыдущую, так что в какой-то момент Феруиз показалось, что она мчится по кругу

на деревянной лошадке с детской карусели: вот лес, вот ручей, вот землистое рыхлое поле… Дома — трактир — станция — гора — снова лес… Так кружила она целый день напролет, пока, наконец, не остановилась на ночь в одном из населенных пунктов у дороги.

На следующее утро Феруиз продолжила путь. По её подсчётам, до города оставалось чуть меньше пятидесяти миль. Тут и там вдоль дороги чернели свежераспаханные поля, кое-где сеяли рапс и горчицу. А по правую руку тянулась бесконечная лесополоса.

На подступах к городу полей становилось всё больше. Скалистые горы на западе сменились более пологими и низкими холмами, запестрели пашнями и лугами, где пробивалась первая травка. А вот сквозные деревни поредели; здесь люди предпочитали размещаться в стороне от основного тракта. К их домам вели многочисленные съезды. В какой-то момент дорога вовсе пошла лесом: как-то ловко скользнула в просвет между стволами и углубилась в чащу.

«Хоть какое-то разнообразие», — решила Феруиз, которой уже примелькались поля. Конь отважно перешагнул через ручей, разлившийся по граниту, но тут же застыл у поваленной ели, отказываясь идти дальше. Феруиз ничего не стоило разогнать его и заставить перепрыгнуть преграду, но как ответственная киана, она спешилась и изучила ствол. Его основание было подпилено так, чтобы дерево опрокинулось чётко посреди дороги. Распил был свежий.

— Ну что, выходите! — позвала девушка. — Кошелёк или жизнь, или как вы там говорите? Раз решили сезон открывать, так хоть не заставляйте меня выполнять за вас вашу же работу!

Ответом ей стал пронзительный свист и раскатистый смех. С ветки ближайшего дуба спрыгнул молодой человек в отсыревшем коричневом плаще.

— Ха! Сезон! — передразнил он и скорчил гримасу. Зябко и нервно подёрнул плечами и скинул свой плащ, оставшись в одной мятой рубахе и штанах с высоким поясом.

Он был бледен и худ, и одежда сидела на нём мешковато. Его отличал высокий рост и, если бы он расправил плечи и ушил и отгладил костюм, его можно было бы назвать привлекательным — хотя, по-прежнему, с большой натяжкой. Волосы его были грязны и лохматы, а густая колючая борода в ячменную желтизну требовала щётки и ножниц. У него был большой красивый нос и пропорциональное ровное лицо, носящее следы измождения. Скулы были костлявы, брови клочковаты, под глазами залегли глубокие тени, а сами глаза горели, как у пророка, которому во что бы то ни стало необходимо донести светоч истины до всех окружающих — но в первую очередь до себя самого.

— Думаешь, я разбойник? — продолжал этот странный тип. — Думаешь, граблю людей? Да мне, если хочешь знать, денег не нужно! Их может быть у меня сколько угодно!

— Уверена, это весьма удобно и кстати, — заметила Феруиз. — Кто же ты, в таком случае, и зачем повалил дерево?

Земля за её спиной вздрогнула, зашелестела прошлогодняя листва.

«Один передо мной, трое или четверо сзади», — мысленно прикинула она, а вслух повторила свой вопрос, не выказывая ни беспокойства, ни страха, ни даже желания обернуться.

— Я? — переспросил молодой человек и оскалился. — Я, к твоему сведению, законный герд Йэллубана!

— Ну надо же, как интересно, — ответила Феруиз. — У меня на этот счёт другие сведения. Но если всё так, как вы утверждаете, не будете

ли вы столь любезны проводить будущую гердину Рэди-Калуса в ваш замок, достопочтенный киан? Я как раз собиралась нанести вам визит.

Феруиз элегантно наклонила голову и сделала реверанс, стараясь при этом не рассмеяться. Её собеседник фыркнул в ответ на такую официальную речь.

— Издеваешься надо мной? Тоже не веришь? Ну, погодите! — воскликнул он, сжав кулаки и неожиданно быстро впав в ярость. — Скоро я вам покажу! Скоро вы все пове…

Договорить он не успел, слова застряли в груди, а его бёдра и ягодицы обожгло холодом на весеннем ветру. Пока он кричал и сотрясал воздух, Феруиз молниеносно достала кинжал и одним движением перерезала его пояс, отчего хлопковые штаны, ничем не сдерживаемые, ухнули вниз, до колен.

— Да, — сказала она, покачав головой, — поведение, недостойное киана. Очень, очень некрасиво.

И тут же увернулась от просвистевшего у неё над ухом ножа, оборотилась. Четверо приспешников этого странного типа обнажили мечи и топоры и приближались к ней, свирепо сверкая глазами и ухмыляясь. Одного из них разобрал смех, но смотрел он не на Феруиз, а на своего предводителя, хватающего воздух руками, скачущего на одной ноге и пытающегося натянуть штаны.

— Дурьи головы! Остолопы! — надрывался он. — Хватайте девчонку и прочь с дороги, пока никто не появился! Она ответит за оскорбление!

Феруиз повела бровями и подкинула в воздух кинжал. Пока тот опускался к земле, она наскоро размяла кисти рук, поймала его на лету и запустила в ближайшего преследователя, пригвоздив того к стволу дуба за нижний край плаща. Кинжал угодил прямо ему промеж ног и вошёл в дерево так глубоко, что, как он ни старался, так и не смог его выдернуть. Перешагнуть через него разбойнику тоже не удалось: не хватало растяжки. Пока он искал выход из затруднения, Феруиз занялась его сообщниками. Сделав двойное сальто и приземлившись на шею самому грузному из них, она без особого труда стукнула лбами оставшихся двоих, пока те пытались достать до неё, затем скатилась со спины своего носильщика, не дожидаясь, когда он её скинет, и ловко поставила подножку, разоружив его при падении и наподдав пинка. Когда киана обернулась к поваленной ели, там не было уже никого, лишь на опустевшей дороге сиротливо валялись коричневый плащ и штаны. Феруиз подобрала их, предварительно оглушив застрявшего у дуба бедолагу, которому удалось, наконец, извлечь из ствола кинжал. Взяла оружие у него из рук, порезала брошенную одёжку на лоскуты и связала ими всех четверых. Привязала их к узде своего алазарца и отконвоировала до ближайшей почтовой станции, которая показалась тридцать минут спустя едва они вышли из леса. За всё это время их больше никто не беспокоил. Мужчины еле плелись и спотыкались; одни поносили её, другие клялись, что так больше не будут, и просили их отпустить, и пришлось отвесить им пару ударов плетью, чтобы двигались поживее. На станции Феруиз сдала всех в руки стражников и предупредила, что на Королевской дороге повалено дерево, блокирующее путь и требующее распила. А также, что по лесу бродит какой-то чудак.

«А, — махнули они рукой, — это Сид. Он не в ладах с головой. Мы давно его ловим, но он всегда ускользает. Иногда попадается, но кроме бредовых речей ему нечего больше вменить в вину, поэтому его отпускают».

Самый словоохотливый алебардист порывался что-то добавить, но на него зашикали и посоветовали благородной киане уточнить все подробности у герда Йэллубана, коль скоро она к нему направлялась. На том и расстались. Феруиз пришпорила нового свежего коня, которого сменила на станции, и к раннему вечеру была уже в городе. Киан Лесли встретил её у южных ворот.