Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)
Шрифт:
— Все ршительно понимаю, отвчалъ ренегатъ, и если вы хотите, чтобы я перевелъ его вамъ, такъ дайте мн бумаги и чернила; на бумаг мн это легче сдлать чмъ на словахъ. Мы дали ему чернилъ и бумаги, и онъ принялся потихоньку писать. Вотъ вамъ полный испанскій переводъ этого письма, отъ слова до слова, сказалъ онъ, окончивши свое писаніе. Замтьте только, что Лельля Маріемъ значитъ Два Марія. Письмо было такого рода.
«Когда я была ребенкомъ, у отца моего жила невольница христіанка, научившая меня на моемъ язык христіанскимъ молитвамъ и много говорившая мн о Лельл Маріемъ. Христіанка умерла, и душа ея отправилась не въ огонь, а вознеслась въ престолу Аллаха, потому что съ тхъ поръ я видла ее два раза, и она велла мн отправиться въ христіанскіе края, чтобы увидть такъ Лельлу Маріемъ, которая очень любитъ меня. Но я не знаю, какъ мн отправиться туда? Я видла черезъ мое окно многихъ христіанъ, но изъ нихъ только ты показался мн дворяниномъ. Я молода и красива, и могу взять съ собою много денегъ. Можешь ли ты сдлать такъ, чтобы я ухала съ тобою; въ христіанской стран ты сдлаешься, если захочешь, моимъ мужемъ; если же не захочешь, тогда Лельля Маріемъ пошлетъ кого-нибудь, кто женится на мн. Письмо это я пишу теб; выбери хорошаго человка, который бы прочелъ его; не довряйся только маврамъ, они обманутъ тебя. Все это очень огорчаетъ меня. Я хотла бы, чтобы ты никому не доврялся, потому что если отецъ узнаетъ, что я пишу къ теб, то броситъ меня въ колодезь и завалитъ каменьями. Къ моей трости я привяжу ниточку, а ты привяжи въ этой ниточк отвтъ; если же теб некому написать его по арабски, такъ
Господа, вы не удивитесь, если я вамъ скажу, что эта записка удивила и восхитила насъ. Видя нашу радость, которой мы не могли скрыть, ренегатъ понялъ, что это письмо не случайно найдено нами, и умолялъ насъ довриться ему, общая рисковать жизнью для нашего освобожденія. Говоря это, онъ вынулъ, хранившееся у него на груди, металлическое распятіе, и со слезами на глазахъ клялся, изображаемымъ этимъ распятіемъ Богомъ, въ котораго онъ не смотря на свое отступничество, питалъ живую вру, свято хранить все, что мы ему откроемъ. Онъ говорилъ, что ему кажется, или врне онъ предчувствуетъ, что при помощи женщины, написавшей намъ это письмо, мы должны возвратить себ свободу, а онъ надется достигнуть цли самыхъ пламенныхъ желаній своихъ, состоящихъ въ томъ, чтобы возвратиться въ лоно святой его матери церкви, отъ которой онъ былъ отторгнутъ, какъ гнилой удъ, грхомъ и невжествомъ. Говоря это, ренегатъ обливался такими слезами и обнаруживалъ такое глубокое раскаяніе, что вс мы единодушно ршились сказать ему, какъ получили это письмо, не скрывая отъ него ничего. Мы ему показали то окошечко, изъ котораго опускалась трость, и онъ общалъ узнать, кто живетъ въ томъ дом. Отвтъ на письмо мавританки ренегатъ написалъ тотчасъ же подъ мою диктовку. Я вамъ повторю его^отъ слова до слова, потому что живо помню до сихъ поръ всякую мелочь, касающуюся этого событія; память о немъ превратится только съ послднимъ вздохомъ моимъ. Вотъ что отвтилъ я мавританк:
«Да хранитъ тебя Аллахъ и Присноблаженная Лельля Маріемъ, истинная Матерь Бога нашего. Нжно любя тебя, она внушила теб мысль отправиться въ христіанскіе края. Попроси Ее открыть намъ, какъ исполнить то, что она велла; Она такъ добра, что сдлаетъ это. Я же и вс мои товарищи христіане готовы умереть за тебя. Напиши мн, что думаешь ты длать, а я отвчу теб. великій Аллахъ послалъ въ намъ христіанскаго плнника, умющаго читать и писать на твоемъ язык, что доказываетъ это письмо, и ты безъ страха можешь теперь писать намъ все, что теб будетъ угодно. Касательно же того, что по прізд въ христіанскіе края, ты хочешь сдлаться моей женой, то я даю теб слово христіанина жениться на теб, если ты этого пожелаешь; христіане, какъ теб извстно, лучше мавровъ сдерживаютъ свои общанія. Да хранятъ тебя Аллахъ и Лельля Маріемъ святымъ своимъ покровомъ».
Написавъ и запечатавъ это письмо, я обождалъ двое сутокъ, и когда въ тюрьм не было никого, я отправился на террасу взглянуть — не появится ли въ знакомомъ окн трость? ожиданіе мое скоро исполнилось. Увидвши трость, я въ ту же минуту подалъ знакъ, хотя я и не видлъ кому, привязать къ ней нитку, но оказалось, что она была привязана уже. При помощи ее, я отправилъ отвтъ мавританк, и нсколько минутъ спустя въ окн показалась опять наша звзда съ блымъ знаменемъ мира, маленькимъ платкомъ. Его опустили на землю, и мы нашли въ немъ боле пятидесяти золотыхъ монетъ, увеличившихъ въ пятьдесятъ разъ нашу радость и утвердившихъ насъ въ надежд возвратить себ свободу. Въ ту же ночь вернулся ренегатъ. Онъ сказалъ, что въ указанномъ нами дом живетъ дйствительно мавръ Аги-Морато, что онъ баснословно богатъ, иметъ всего одну дочь, первую красавицу во всей Варварійской стран, на которой хотли жениться многіе вице-короли Алжирскіе, но она постоянно отказывала всмъ, и что у нее была невольница христіанка, недавно умершая. Все это совершенно согласовалось съ тмъ, что было сказано въ письм. За тмъ мы посовтовались съ ренегатомъ на счетъ того, какъ похитить мавританку и возвратиться въ христіанскія страны. Ренегатъ совтовалъ обождать отвта Зораиды (такъ называлась та женщина, которая хочетъ называться теперь Маріей), такъ какъ мы вс согласны были въ томъ, что она одна могла найти средства преодолть вс предстоявшія намъ трудности. Ренегатъ клялся умереть или освободить насъ.
Въ продолженіе слдующихъ четырехъ дней, тюрьма наша была полна народу, а потому во все это время мы не видли трости. На пятый день мы остались наконецъ одни, и знакомая трость не замедлила появиться съ такимъ большимъ грузомъ, что мы не могли сомнваться въ новомъ богатомъ подарк. На этотъ разъ я нашелъ въ платк письмо и ровно сто золотыхъ монетъ. Бывшій съ нами въ ту пору ренегатъ перевелъ намъ тутъ же письмо мавританки. Вотъ что она писала намъ:
«Не знаю, господинъ мой, какъ ухать намъ въ Испанію; Лельла Маріемъ не сказала мн этого, хотя я и спрашивала у нее. Все, что я могу сдлать, это дать вамъ много золотыхъ денегъ чрезъ окно. Выкупитесь этими деньгами ты и твои друзья, и одинъ изъ васъ пускай сейчасъ же отправится въ христіанскія страны, купитъ тамъ лодку и возвратится назадъ. Меня вы найдете въ саду моего отца; я буду у главныхъ воротъ, на берегу моря, на которомъ проведу все лто съ отцомъ и нашими невольниками. Ночью вы можете легко похитить меня тамъ и привести въ лодк. Помни, что ты общалъ быть моимъ мужемъ, иначе я попрошу Лельлу Маріемъ наказать тебя. Если ты никому не можешь доврить покупку лодки, въ такомъ случа выкупись и позжай самъ; ты вернешься скоре, чмъ другіе; я врю этому, потому что ты христіанинъ и дворянинъ. Постарайся узнать гд нашъ садъ; когда ты придешь туда гулять, я буду знать, что въ тюрьм нтъ никого и дамъ теб много денегъ. Пусть хранитъ тебя Аллахъ».
Таково было второе письмо. Прочитавши его, вс мои товарищи изъявили желаніе отправиться въ Испанію и купить тамъ лодку, общая исполнить это съ величайшей точностью. Я также предложилъ свои услуги, но ренегатъ сказалъ, что онъ не позволитъ ни кому изъ насъ освободиться прежде другихъ, зная по опыту, какъ плохо сдерживаютъ свои общанія люди, освободившіеся изъ неволи. Очень часто, говорилъ онъ, знатные плнники выкупали кого-нибудь изъ своихъ товарищей, отправляли его съ деньгами въ Валенсію или Маіорку купить тамъ катеръ и пріхать за выкупившими его плнниками, и никогда эти люди не возвращались назадъ. Радость видть себя на свобод и боязнь попасть опять въ неволю заставляли ихъ забывать о благодарности къ кому бы то ни было. Въ доказательство этого, онъ разсказалъ намъ въ немногихъ словахъ одно происшествіе, случившееся въ Алжир съ нсколькими христіанскими дворянами, и удивительное даже въ той стран, въ которой привыкли ничему не удивляться; такъ часты тамъ самые необыкновенные случаи. Ренегатъ сказалъ намъ, чтобы мы отдали ему предназначенныя для выкупа деньги, на которыя онъ лупитъ катеръ въ самомъ Алжир, подъ предлогомъ вести торговлю съ Тэтуаномъ и другими прибрежными городами; когда же у него будетъ катеръ, тогда, говорилъ ренегатъ, онъ безъ труда найдетъ средства освободить насъ; и если мавританка исполнитъ свое общаніе и дастъ довольно денегъ для выкупа насъ всхъ, въ такомъ случа намъ очень легко будетъ ухать среди благо дня. Вся трудность состояла теперь въ томъ, что мавры не позволяютъ ренегатамъ покупать обыкновенныхъ катеровъ, а только большія судна; справедливо предполагая, что ренегатъ, особенно если онъ испанецъ, можетъ купить небольшой катеръ, для того, чтобы возвратиться на родину. Но это не бда, сказалъ онъ намъ, я войду въ половину съ какимъ-нибудь тагаринскимъ мавромъ, [11] предложивъ ему купить пополамъ катеръ, и потомъ длить вмст со мною торговые барыши. Подъ его именемъ, я пріобрту катеръ, и тогда дло сдлано.
11
Такъ назывались мавры, жившіе въ восточной окраин Испаніи: Валенсіи и Арагоніи.
Хотя мы, правду сказать, предпочитали послать кого-нибудь изъ нашихъ купить въ Маіорк лодку, какъ совтовала намъ мавританка, тмъ не мене мы не ршились противорчить ренегату, страшась, чтобы въ случа отказа онъ не выдалъ и насъ и Зораиду, за которую вс мы готовы были пожертвовать жизнью. Такимъ образомъ намъ пришлось вручить нашу судьбу въ руки Бога и ренегата; Зораид мы отвтили, что все будетъ исполнено по ея совтамъ, которые такъ хороши, какъ будто внушены ей самой Лельлой Маріемъ,
Наканун той пятницы, въ которую Зораида должна была выйти въ садъ, она дала намъ еще тысячу ефимковъ и писала о своей готовности ухать съ нами; вмст съ тмъ она просила меня узнать — какъ только я получу свободу — гд садъ ея отца, и пріискать, во что бы то ни стало, случай увидться такъ съ нею. Я общалъ ей, въ немногихъ словахъ, исполнить все, что она велитъ, и просилъ ее молиться за насъ передъ Лельлой Маріемь, читая вс т молитвы, которымъ научила ее невольница христіанка. За тмъ я позаботился выкупить трехъ моихъ товарищей, страшась, чтобы видя меня на свобод, и между тмъ сами оставаясь въ невол, они не задумали бы погубить меня и Зораиду. Хотя я зналъ ихъ за хорошихъ людей, которыхъ не слдовало бы подозрвать въ возможности подобнаго поступка съ ихъ стороны, тмъ не мене, не желая ничмъ рисковать въ этомъ дл, я поспшилъ ихъ выкупить такъ же, какъ выкупилъ себя, передавъ деньги знакомому мн купцу, который могъ совершенно спокойно поручиться за насъ всхъ. Я ничего не сказалъ ему, однако, о нашемъ заговор, потому что подобное довріе было слишкомъ опасно.
Глава XLI
Ране двухъ недль ренегатъ усплъ купить хорошій катеръ, способный поднять тридцать человкъ. Чтобы устранить всякое подозрніе, онъ похалъ на этомъ катер въ Саргель, небольшой городъ, вблизи Орана, въ двадцати миляхъ отъ Алжира, производящій значительный торгъ винными ягодами. Онъ здилъ туда два или три раза, въ сопровожденіи того тагарина, о которомъ говорилъ намъ. Тагаринами называютъ въ варварійскихъ странахъ арагонскихъ мавровъ, а Мудезхарами — мавровъ Гренады, называемыхъ Ельхесъ въ Фецкомъ королевств. Фецкій король наполняетъ ими ряды своей арміи охотне, чмъ другими маврами. Прогуливаясь на своемъ катер, ренегатъ постоянно бросалъ якорь въ маленькой бухт, находившейся въ разстояніи двойного выстрла изъ аркебуза отъ сада Зораиды. Такъ, вмст съ молодыми маврами, служившими у него гребцами, онъ съ умысломъ принимался читать алзалу, или, какъ будто шутя, длалъ то, что онъ намревался скоро сдлать серьезно. Онъ отправлялся, напримръ, въ садъ отца Зораиды просить фруктовъ, и мавръ охотно давалъ ихъ ему, не спрашивая, кто онъ такой? Ему очень хотлось увидться съ Зораидой, хотлось сказать ей, что это онъ долженъ, по моему распоряженію, отвезти ее въ христіанскую страну и просить ее, вполн положившись на него, ожидать терпливо минуты отъзда; но сдлать этого ему не удалось, потому что мавританки не показываются на глаза маврамъ и туркамъ безъ позволенія своихъ мужей или отцовъ. Съ христіанами же он видятся и говорятъ вольне, чмъ это, можетъ быть, слдовало бы. Правду сказать, я былъ очень доволенъ, что ренегатъ не могъ переговорить съ Зораидой: она страшно испугалась бы, увидвъ судьбу свою ввренную его языку. Къ счастію, Богъ, руководившій нашимъ дломъ, сохранилъ ее отъ этого. Ренегатъ, между тмъ, видя, что онъ совершенно безопасно предпринимаетъ свои минныя путешествія въ Саргель, кидая якорь гд и когда ему угодно, видя, что товарищъ его тагаринъ слушался его во всемъ, и что ему оставалось только найти гребцовъ христіанъ, попросилъ меня указать ему тхъ лицъ, которыхъ я хотлъ увезти съ собой, кром выкупленныхъ уже трехъ моихъ товарищей, и веллъ намъ всмъ быть готовыми въ пятниц; это былъ день назначенный имъ для отъзда. Я договорился между тмъ съ двнадцатью отличными испанскими гребцами, имвшими полную возможность свободно выходить изъ города. Найти столько гребцовъ было не легко тогда, потому что не за долго передъ тмъ изъ порта вышло двадцать кораблей, на которыхъ отплыли почти вс гребцы. Мн же удалось такъ легко найти ихъ потому, что ихъ хозяинъ, занятый окончаніемъ постройки гальоты въ верфи, не пускался въ это лто въ плаваніе. Я веллъ имъ въ первую пятницу, тихо выйти, по одиночк, изъ города, и ожидать меня по дорог къ саду Аги-Морато. Приказаніе это я передалъ каждому гребцу порознь, сказавши имъ вмст съ тмъ, что если они встртятъ тамъ другихъ христіанъ, то пусть скажутъ имъ, гд я веллъ ожидать себя. Посл этого мн оставалось только увдомить Зораиду — въ какомъ положеніи находятся ваши дла, попросить ее быть покойной и не пугаться, если мы неожиданно похитимъ ее раньше того срока, въ который, по ея разсчету, могъ возвратится катеръ христіанъ. Я ршился идти въ садъ Аги-Мората. и тамъ посмотрть, не въ состояніи ли я буду переговорить съ ней. Наканун нашего отъзда я вошелъ въ садъ, подъ предлогомъ набрать салату, и первый человкъ, который встртился мн тамъ, былъ отецъ Зораиды. Кто я и что мн нужно? спросилъ онъ меня на тонъ язык, которымъ говорятъ мавры съ невольниками во всхъ Варварійскихъ владніяхъ и даже въ Константинопол; его нельзя назвать ни арабскимъ, ни испанскимъ, ни какимъ-нибудь другимъ языкомъ, — это смсь всевозможныхъ нарчій, совершенно понятная, однако, для христіанъ и магометанъ. Я сказалъ Аги-Морато, что я невольникъ албанца Мами (я зналъ, что этотъ албанецъ большой другъ Аги-Мората) и что я хотлъ нарвать въ саду у него салату. Мавръ спросилъ меня, «ожидаю ли я выкупа и сколько проситъ за меня мой хозяинъ?» Но прежде чмъ усплъ я отвтить ему, въ садъ вошла чудесная Зораида. Она давно уже не видла меня, и такъ какъ мавританки безъ церемоніи показываются христіанамъ и никогда не убгаютъ ихъ, поэтому ничто не мшало ей подойти къ намъ. Видя, что она идетъ очень тихо, отецъ подозвалъ ее къ себ. Я не въ силахъ передать теперь: въ какомъ блеск красоты, въ какомъ роскошномъ наряд, полна какой граціи, предстала въ ту минуту несравненная Зораида. Скажу только, что на ея прекрасной ше, на ея локонахъ, въ ея ушахъ было больше жемчугу, чмъ волосъ на голов. На обнаженныхъ нсколько ногахъ ея сіяли золотыя кольца, осыпанныя такими брилліянтами, что отецъ ея, какъ она впослдствіи сказала мн, цнилъ ихъ въ десять тысячъ дублоновъ, покрытые драгоцнными, безчисленными жемчужинами браслеты стоили столько же. Жемчугъ составляетъ любимое украшеніе мавританскихъ женщинъ; и у мавровъ можно найти его больше, чмъ у всякаго другаго народа въ мір. Отецъ Зораиды славился своими жемчугами, считавшимися лучшими въ Алжир. Вообще состояніе его полагали боле чмъ въ двсти тысячъ испанскихъ ефимиковъ; и обладательницею всего этого богатства была та самая женщина, которая принадлежитъ теперь мн. Вы видите только тнь красоты ея теперь, посл столькихъ горестей и лишеній, и можете судить о томъ, чмъ была она въ благословенные дни ея жизни; казалась ли она прекрасною тогда, покрытая брилліянтами и жемчугами. Красота иметъ свои эпохи: обстоятельства жизни усиливаютъ или ослабляютъ ее, и хотя душевныя волненія обыкновенно разрушаютъ, но иногда могутъ и усилить ее. Зораида показалась мн тогда обворожительнйшей женщиной, подобной которой никогда не видли мои глаза; и подъ вліяніемъ благодарности, которую я питалъ въ ней за ея благодянія, мн казалось, что предо мной предстало божественное созданіе, нисшедшее съ небесъ для моего спасенія. Когда она подошла въ намъ, отецъ сказалъ ей по арабски, что я невольникъ его друга Албанца Мами и пришелъ къ нему въ садъ за салатомъ Зораида на томъ смшанномъ язык, о которомъ я вамъ говорилъ, спросила меня: дворянинъ ли я, и почему меня до сихъ поръ не выкупили изъ неволи? Я отвтилъ, что меня выкупили за полторы тысячи Zultani; сумма, по которой она можетъ судить. какъ дорого оцнилъ меня мой хозяинъ.
— Еслибъ ты принадлежалъ моему отцу, сказала она мн, то я сдлала бы такъ, что онъ не уступилъ бы тебя и за два раза столько, потому что вы христіане всегда говорите неправду и притворяетесь бдными, чтобы обманывать мавровъ.
— Можетъ быть и такъ, госпожа моя, отвтилъ я, но клянусь Богомъ, я сказалъ и буду говорить правду всмъ на свт.
— А когда ты узжаешь?
— Я думаю, завтра. Завтра уходитъ отсюда французскій корабль, я хочу отправиться на немъ.
— Не лучше ли теб подождать испанскаго корабля, чмъ хать съ французами, они вамъ не друзья.