Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)
Шрифт:
— Совершенно справедливо, но только я не понимаю, что изъ этого слдуетъ?
— Слдуетъ то, чтобы ваша милость назначили мн опредленное жалованье, помсячно, за все время, которое я буду находиться въ услуженіи у васъ, и чтобы это жалованье было выплачиваемо изъ вашихъ доходовъ. Мн выгодне служить на этомъ условіи, потому что награды и подарки или вовсе не выдаются или выдаются съ большимъ трудомъ, а съ опредленнымъ жалованьемъ я буду знать, по крайней мр, чего держаться мн. Много-ли, мало-ли, довольно того, что я буду что-нибудь получать, это главное: курица начинаетъ однимъ яйцомъ, а на немъ кладетъ остальныя; и много разъ взятое немного составитъ много, и тотъ, это что-нибудь выигрываетъ, ничего не проигрываетъ. Но если судьб угодно будетъ (чего я, впрочемъ, не надюсь), и ваша милость подарите мн общанный островъ, то я не на столько требователенъ и неблагодаренъ, чтобы не согласиться возвратить вамъ полученное мною жалованье изъ доходовъ острова.
— Другъ
— То есть, вы хотли сказать, перебилъ Санчо, для хорошихъ котовъ существуютъ и хорошія крысы, но мн нтъ дла до того, какъ вы выразились; довольно того, что вы меня поняли.
— Понялъ, насквозь понялъ, отвтилъ Донъ-Кихотъ, и очень хорошо вижу, куда ты метишь стрлами твоихъ безчисленныхъ пословицъ. Но, слушай, Санчо: я бы охотно назначилъ теб жалованье, еслибъ прочелъ въ какой-нибудь рыцарской книг хотя бы намекъ на то, что оруженосцы странствующихъ рыцарей получали жалованье отъ своихъ господъ, помсячно, или по другимъ срокамъ; но зная, чуть не наизусть, вс, или, по крайней мр, большую часть рыцарскихъ исторій, я не припомню ни одного примра, чтобы оруженосцы получали отъ рыцарей жалованье. Они служили даромъ, и въ ту минуту, когда меньше всего ожидали, были награждены, — если только судьба благопріятствовала ихъ господамъ, — островомъ, или чмъ-нибудь въ этомъ род, а въ крайнемъ случа помстьемъ съ какимъ-нибудь титуломъ. Санчо! если теб угодно служить у меня, довольствуясь этими надеждами, я буду очень радъ, но если ты думаешь, что изъ-за твоего каприза я ршусь измнять временемъ освященные обычаи странствующихъ рыцарей, тогда, прошу извинить меня, я обойдусь и безъ тебя. Ступай же, мой другъ и передай Терез: угодно ей, чтобы ты служилъ мн даромъ, то, повторяю, я буду очень радъ; если нтъ, въ такомъ случа мы останемся друзьями по прежнему, но только знай, Санчо, пока будетъ на голубятн кормъ, она не останется безъ голубей, и лучше хорошая надежда, чмъ плохая дйствительность. Говорю такъ, чтобы показать теб, что я не хуже твоего могу говорить пословицами. Другъ мой! вотъ теб мое послднее слово: если ты не хочешь служить мн даромъ, преслдуя со мною одну и ту же цль; оставайся себ съ Богомъ, я легко найду оруженосца боле ревностнаго, послушнаго, ловкаго и при томъ не такого болтуна, какъ ты.
Передъ этимъ ршеніемъ Донъ-Кихота сердце Санчо онмло и туманомъ покрылись глаза его, до сихъ поръ онъ былъ убжденъ, что господинъ его, за вс богатства міра, не ршится отправиться безъ него въ новыя странствованія. Когда оруженосецъ стоялъ въ задумчивой нершимости, въ кабинетъ рыцаря вошелъ Самсонъ Караско, съ племянницей и экономкой; имъ интересно было узнать, какъ и чмъ бакалавръ успетъ отклонить Донъ-Кихота отъ его намренія искать новыхъ приключеній. Самсонъ подошелъ къ рыцарю съ сдержанной насмшкой на губахъ и, поцловавъ его, какъ въ первый разъ, сказалъ ему громозвучнымъ голосомъ:
— О, цвтъ странствующихъ рыцарей, лучезарное свтило воиновъ, гордость и слава народа испанскаго! да соблаговолитъ Господь, дабы лицо и лица, задумавшія воспрепятствовать твоему третьему вызду, сами не нашли выхода изъ лабиринта своихъ желаній и никогда не насладились тмъ, чего они наиболе желаютъ. Обратясь, затмъ, въ экономк, онъ сказалъ ей: вы можете обойтись теперь безъ молитвы святой Аполины, ибо я узналъ, что, по неизмнной вол небесъ, рыцарь Донъ-Кихотъ долженъ привести въ исполненіе свои высокія намренія. Тяжелымъ камнемъ обременилъ бы и мою совсть, если-бы не напомнилъ ему необходимости прекратить эту бездйственную жизнь и вновь явить міру силу его безстрашной руки и безконечную благость его непоколебимой души. Да не лишаетъ онъ доле своимъ бездйствіемъ послдней надежды несчастныхъ, гонимыхъ и сирыхъ; да не лишаетъ помощи двушекъ, вдовъ и замужнихъ женщинъ. да не лишаетъ онъ всхъ насъ — благъ, проливаемыхъ странствующимъ рыцарствомъ. Отправляйтесь же, славный рыцарь Донъ-Кихотъ! чмъ скоре, тмъ лучше; и если вашимъ благороднымъ порывамъ представится какая-нибудь задержка, то помните, что здсь есть человкъ готовый служить вамъ жизнью и своимъ достояніемъ, и считавшій бы себя счастливйшимъ смертнымъ, еслибъ могъ быть вашимъ оруженосцемъ.
Услышавъ это, Донъ-Кихотъ сказалъ Санчо: «Не говорилъ ли я теб, Санчо, что мн не трудно найти оруженосца? Видишь ли ты, кто соглашается быть имъ? никто иной, какъ бакалавръ Самсонъ Караско, радость и неистощимый увеселитель университетскихъ галерей Саламанки, умный, ловкій, искусный, тихій, осторожный, терпливо переносящій голодъ и жажду, холодъ и жаръ, словомъ, обладающій всми достоинствами, необходимыми оруженосцу странствующаго рыцари. Но прогнвлю ли я Бога, разбивъ хранилище науки, низвергнувъ столбъ письменности и вырвавъ пальму изящныхъ искуствъ изъ личной моей выгоды? Нтъ, пусть новый Самсонъ остается въ своей отчизн и, украшая ее, пусть украшаетъ сдины своего престарлаго отца. Я же удовольствуюсь первымъ попавшимся мн подъ руку оруженосцемъ, потому что Санчо не хочетъ быть имъ.
— Нтъ, нтъ, хочу, воскликнулъ Санчо,
Бакалавръ, услышавъ рчь Санчо, чуть не остолбенлъ отъ удивленія; хотя онъ и прочелъ первую часть исторіи Донъ-Кихота, онъ, однако, не воображалъ, чтобы оруженосецъ нашъ былъ такъ же милъ въ дйствительности, какъ въ книг. Послдняя рчь Санчо убдила его въ этой истин, и онъ сталъ глядть на него, какъ на славнйшаго безумца своего вка. Онъ даже пробормоталъ себ подъ носъ, что міръ не видлъ еще сумазбродовъ, подобныхъ знакомому намъ рыцарю и его оруженосцу.
Дло кончилось тмъ, что Санчо и Донъ-Кихотъ обнялись и разстались искренними друзьями, готовясь, согласно совту ставшаго ихъ оракуломъ Караско, выхать чрезъ три дни. Этимъ временемъ можно было запастись всмъ необходимымъ къ отъзду и достать щитъ съ забраломъ, который Донъ-Кихотъ хотлъ имть во что бы то ни стало, и который Караско общалъ достать ему у одного изъ своихъ друзей.
Какъ описать проклятія, которыми осыпали бакалавра племянница и экономка? Он рвали на себ волосы, царапали лицо, и рыдали, подобно наемнымъ плакуньямъ на похоронахъ, такъ безнадежно, какъ будто Донъ-Кихотъ отправлялся не на поискъ приключеній, а на поискъ свой могилы. Затаенная мысль, побудившая Караско уговорить Донъ-Кихота пуститься въ третье странствованіе и одобренная священникомъ и цирюльникомъ, съ которыми бакалавръ предварительно посовтовался, скажется впослдствіи.
Впродолженіе трехъ дней, оставшихся до отъзда, Донъ-Кихотъ и Санчо позаботились запастись всмъ, что казалось имъ необходимымъ для предстоящихъ странствованій; посл чего Санчо, успокоивъ жену, а Донъ-Кихотъ — племянницу и экономку, ускользнули въ одинъ прекрасный вечеръ изъ дому никмъ не замченные, кром Караско, желавшаго проводить ихъ полверсты. Въ этотъ разъ они направились по дорог къ Тобозо, Донъ-Кихотъ на славномъ Россинант, а Санчо на знакомомъ намъ осл. Оруженосецъ запасся котомкой съ състными припасами и кошелькомъ, туго набитымъ деньгами, который рыцарь вручилъ ему на всякій непредвиднный случай. При прощаніи, Караско обнялъ Донъ-Кихота и умолялъ увдомлять его о своихъ удачахъ и неудачахъ. Рыцарь общалъ исполнить просьбу бакалавра; посл чего Самсонъ воротился домой, а Донъ-Кихотъ и Санчо отправились въ Тобозо.
Глава VIII
Да будетъ благословенно имя всемощнаго Аллаха, восклицаетъ Сидъ Гамедъ-Бененгели въ начал восьмой главы своего. повствованія. Да будетъ благословенно имя Аллаха, трижды восклицаетъ онъ; посл чего начинаетъ настоящую главу прославленіемъ имени Господа потому, что читатель видитъ Санчо и Донъ-Кихота на дорог къ новымъ приключеніямъ, готовясь быть вскор свидтелемъ новыхъ подвиговъ славнаго рыцаря и новыхъ рчей его оруженосца. Историкъ проситъ читателей забыть прежнія похожденія знаменитаго гидальго, чтобы тмъ внимательне слдить за тми, которыя готовится онъ совершить теперь, начиная ихъ по дорог въ Тобозо, подобно тому какъ прежніе началъ онъ за тонтіельской долин. И, говоря безпристрастно, то о чемъ проситъ историкъ — ничто, въ сравненіи съ тмъ, что онъ общаетъ.
Едва удалился Караско и наши искатели приключеній увидли себя наедин, какъ Россинантъ началъ ржать, а оселъ ревть; рыцарь и оруженосецъ сочли это хорошимъ предзнаменованіемъ. Ревъ осла былъ, однако, сильне и продолжительне ржанія коня, изъ чего Санчо заключилъ, что ему предстоитъ большая удача, чмъ его господину; основывая это предположеніе на какой то невдомой намъ, но какъ нужно думать, вдомой ему астрологіи. Исторія передаетъ, что если ему случалось, вышедши изъ дому оступиться или упасть, онъ всегда сожаллъ о своемъ выход, говоря, что изъ паденія и неловкаго шагу нельзя извлечь другихъ выгодъ, кром возможности сломать себ шею, или разорвать платье; и какъ ни былъ онъ простъ, но въ этомъ отношеніи, нельзя не согласиться, сужденія его не слишкомъ удалялись отъ истины.