Дважды – не умирать
Шрифт:
Раздался взрыв и вслед за тем – душераздирающие крики.
– Аа-а-а-а! – в отчаянии крикнул Урманов и очередью от живота сбил человека на пол. Перепрыгнув через него, побежал дальше.
Со вторым боевиком он столкнулся нос к носу. Матерый бородатый мужик внезапно выскочил Урманову навстречу. Выстрелить не успели ни тот, ни другой, сцепились врукопашную… Противник оказался выше ростом и сильнее. Он повалил Урманова на пол, схватил за горло и начал душить. Урманов как мог, изворачивался, пытаясь ослабить хватку, но боевик цепко держал свою жертву. В глазах у него потемнело, в ушах послышался звон… Из последних сил Урманов сумел выхватить из ножен на поясе штык-нож и с размаху всадил его в бок бородачу по самую рукоятку. Хватка ослабла, Урманов сбросил с себя грузное тело и еще дважды ударил противника в грудь. Тот захрипел и вытянулся.
Подхватив с пола свой автомат, Урманов бросился в соседнюю комнату. Там тоже слышалась какая-то возня.
Вбежав, он увидел двух дерущихся насмерть людей. Они пластали друг друга ножами… Еще один
В следующее мгновение Урманов оказался рядом с дерущимися. Бородатый чужак не успел взмахнуть ножом – прошитый автоматной очередью, он рухнул навзничь, глухо стукнувшись головой об пол.
Рядовой Смирнов опустился на корточки. Вся его одежда была изрезана в лохмотья и залита кровью.
Урманов на всякий случай бросил гранату в окно, потом осторожно выглянул на улицу. Кроме убитых и раненых, лежащих на земле, он не увидел никого больше… Неужели отбились?
– Давай помогу перевязаться.
Смирнов не ответил. Он лежал на полу без сознания.
Урманов осмотрел его и обнаружил несколько глубоких порезов и проникающих ранений. Наспех перевязав, решил пока оставить раненого на месте. Тащить его куда-то не было сил.
Шаркающей, заплетающейся походкой, Урманов обошел весь первый этаж. Кроме убитых, тела которых лежали повсюду, он не нашел никого. Ни одной живой души.
Привалившись спиной к стене, он замер в каком-то оцепенении. Жуткая опустошающая усталость навалилась на него. Все чувства исчезли, эмоции притупились… Сколько он просидел так? Минуту, две, час?.. Из оцепенения его вывели чьи-то осторожные шаги.
Урманов подобрался, поднял автомат. Указательный палец осторожно лег на спусковой крючок.
Шаги все ближе, ближе…
– Уф-ф-ф-ф.
Урманов шумно вздохнул и опустил оружие.
Это был сержант. Перемазанный сажей, в изодранной одежде, он поставил пулемет на пол и сел рядом.
– Ты был наверху? – спросил Урманов.
– Да.
– Есть там кто живой?
– Нет.
Сержант достал из нагрудного кармана недокуренную сигарету. Щелкнул пластмассовой зажигалкой, затянулся, пустив через ноздри сизый дым.
Урманов закрыл глаза. Перед ним, как в калейдоскопе пронеслись, сменяя друг друга картины недавнего боя. Выплывающие из тумана фигуры, вспышки выстрелов, разрывы гранат, раненные, убитые… Вон их сколько вокруг – своих и чужих.
«Сколько семей сегодня разом осиротело? – отрешенно подумал Урманов. – Сколько матерей будут безутешно оплакивать своих сынов? Для одних они – «федералы», для других – «боевики». Но все вместе – просто люди. Чьи-то отцы, братья, сыновья… С каким остервенением они сегодня убивали друг друга. Почему за столько веков человечество не стало мудрее? Отчего страдания прежних поколений ничему не научили их? И если есть на свете Бог, почему он не прекратит это безумие?»
– Сколько патронов у тебя осталось? – спросил сержант.
– Полтора «рожка»… А у тебя?
– Два.
Они сидели, обреченно понимая безысходность положения. Еще один штурм – и им нечем будет отбиваться. Что тогда? Плен?
– Я живьем им не дамся, – произнес, словно угадав мысли Урманова сержант. – У меня «лимонка» припасена. Если что – взорву себя вместе с ними. А ты?
Урманов не знал, что ответить. Свои гранаты он все уже израсходовал в бою. Может, и следовало бы оставить одну для себя – но об этом он как-то не подумал.
– В плен к ним лучше не попадать, – продолжил сержант. – Издеваться будут… Видел я однажды двух пацанов. Страшное дело… А ты?.. Боишься?
– Боюсь… – признался Урманов.
– Я вспомнил, – оживился сержант, – у Сереги одна граната осталась. Ему она теперь не нужна. Хочешь, принесу?
– Принеси.
Урманов чувствовал себя словно во сне. Будто бы и не с ним все это происходит. Реальность вселяла ужас, а близость неизбежной развязки вызывала в душе отчаянный трепет.
Сержант вернулся с гранатой, сунул ее Урманову. Тот машинально взял, сунул в карман.
– Аллах акба-а-а-а-а-ар! – донеслось с улицы и вслед за тем, страшной силы удар потряс стены дома.
– Бам-м-м-м!
Урманов инстинктивно пригнулся, втянул голову в плечи. От взрыва заложило уши… Подняв столб белого дыма, в левом крыле обрушились перекрытия.
Сержант передернул затвор.
– Прощай, брат.
– Прощай…
Они обнялись.
Укрывшись за откосом оконной рамы, Урманов поднял автомат. Сквозь прицел он увидел бегущих к дому людей. Туман слегка скрадывал их очертания. Они громко кричали «Аллах акбар!» и стреляли перед собой. Урманов тоже приложился и выстрелил. Один из бежавших упал. Урманов выбрал другую цель и снова нажал на спуск. Еще один боевик, словно споткнувшись, растянулся на обочине дороги… Чтобы сэкономить патроны, Урманов решил стрелять одиночными. Сделав несколько прицельных выстрелов, он метнулся к соседнему окну. И тут… Желто-белое пламя яркой вспышкой абсолютно беззвучно полыхнуло у него перед глазами, затем разом наступила полная и беспросветная темнота.
– Смотри, Анзор, этот вроде живой…
Урманов с трудом открыл глаза. Прямо перед ним стояли вооруженные, одетые в камуфляж и гражданскую одежду люди. Их силуэты были не четкими и расплывались. Один из них пнул его в бок тяжелым ботинком.
– Встать!
Урманов сделал попытку подняться, но едва оторвал голову от земли, все поплыло у него перед глазами, и он снова
Возвращение к действительности было тяжелым. Он медленно приходил в себя после контузии. Кружилась и болела голова, уши, словно ватой заткнули, тело казалось чужим – тяжелым и непослушным.
Еще когда он занимался боксом, отметил такую особенность: чем сильнее удар, тем меньше ты его ощущаешь. Нокдаун и нокаут человек вообще не чувствует… Но вот процесс возвращения – довольно неприятный, тяжелый и болезненный. Отсюда он сделал вывод: не уходить больно, а возвращаться тяжело.
Что-то подобное промелькнуло в его мыслях, когда Урманов собрав волю в кулак, неимоверным усилием заставил себя подняться.
– Кантрактнык? – спросил, оскалившись, грузный бородатый мужчина – судя по всему, старший среди боевиков.
– Нет… – тихо ответил Урманов. – Срочник.
– Дакумэнты.
Урманов полез во внутренний карман, достал военный билет.
Боевики рассматривали пленного с интересом. Они походили на стаю голодных волков, окруживших добычу. В глазах их не было ни жалости, ни сострадания… Урманов обреченно ждал решения своей судьбы.
– Ты зачэм пришел суда? – невысокий, востроносый боевик с жидкими усами и такой же реденькой бородой, в очках, похожий на взъерошенного воробья, больно ткнул Урманова стволом автомата в грудь. – Тэбя кто звал? Кто приглашал тэбя, русский?
Он говорил с характерным кавказским акцентом и при этом слегка картавил.
– Я солдат, – произнес Урманов, стараясь не смотреть ему в глаза. – Мне дали приказ…
– Но ты стрелял в мэня! – воинственно наседал на него боевик. – И в нэго!.. И в нэго!.. Во всэх нас…
– Я защищался. Вы напали, а я… Я вынужден был это делать.
– Ладна, Геха, помолчи! – высокий и грузный бородач отстранил «воробья». – Что с нагой? Ранэн?
Только сейчас Урманов почувствовал боль. Штанина выше голенища была вспорота и пропитана кровью. Пошевелив ступней, он услышал, как хлюпает в сапоге.
– Висар, пасматри.
Немолодой, с седыми пышными усами боевик достал нож, надрезал голенище, осмотрел рану.
– Рана глубокая, рваная, но кость, вроде, не задэта.
– Идти сможэшь? – спросил боевик.
– Да, – с готовностью подтвердил Урманов, понимая, что возможно, от этого будет зависеть его участь. Внутренне он уже приготовился к смерти, к тому, что его прикончат прямо здесь и был обнадежен этим вопросом.
– Анзор, там еще адын дышит, – сообщил бритый наголо коренастый боевик с черной косынкой на голове.
– Вэди суда, – приказал бородач.
– Он бэз сознания… Что с ним дэлать?
– Ты, Иса, мэня спрашиваешь, да?
– Ну, ты командыр…
– Чего ты ходышь? Чего ты спрашиваешь?.. Сам рэши этот вопрос!
Боевик в черной косынке ушел, и вслед за тем раздалась короткая автоматная очередь.
«Это ведь Николай там был» – подумал Урманов.
– На, перэвяжись, – подал ему бинт боевик, по имени Висар.
Урманов сел на пол, стащил разрезанный наполовину сапог, вытряхнул из него загустевшую кровь, перевязал как смог рваную рану.
Удалось ему это с большим трудом. Каждое движение головой вызывало ощущение карусели: то стена начнет вращаться, то потолок, то пол вдруг кренился, норовя встать на дыбы. Последствия контузии давали о себе знать.
Между собой боевики переговаривались в основном на понятном Урманову русском языке. Это его сначала удивило, но потом он понял – а на каком языке им еще общаться? Ведь среди них были люди самых разных национальностей, которых полиглотами при всем желании назвать было нельзя. А русский худо-бедно – все знали.
Из разговоров Урманов узнал, что основное здание им взять не удалось. Там все еще держались наши ребята. Но стрельбу прекратили по взаимной договоренности, чтобы дать боевикам собрать убитых. Передышка защитникам комендатуры тоже была выгодна. Патронов у них судя по всему оставалось только-только… А так – появлялся шанс продержаться. Ведь даже боевикам было ясно, что подмога уже близко.
– Живей, живей! – нетерпеливо подгонял своих соратников Анзор. – Шевэлитесь… Всэх пэресчитать по головам! Сколько пришло, столько и уйдет! Пятнадцать минут даю!
Урманов, шагая в окружении боевиков, изо всех сил старался держать равновесие. В голове было одно – только бы не упасть. Ему даже руки не стали связывать. Востроносый очкарик Геха подгонял его пинками под зад.
Вся дорога была заставлена машинами: грузовики, джипы, микроавтобусы. Боевики, разбившись по группам, стаскивали со всех сторон убитых и раненных. Тут же сортировали: убитых в один транспорт, раненых – в другой.
Урманов ловил на себе взгляды, полные ненависти. Ему хотелось стать невидимым, спрятаться, исчезнуть… Пугающая неизвестность тяжелым камнем давила на сердце. Страшное слово плен приобретало зловещую реальность. Как он завидовал сейчас тем ребятам, что были в главном здании. Как ему хотелось оказаться сейчас среди них.
– Эй, ты! – Геха ударил Урманова прикладом в спину. – Давай в машину, быстро!
Хромая, Урманов кое-как доковылял до крытого брезентом грузовика, попытался взобраться, но у него не получилось – мешала раненная нога. Тогда один из боевиков нагнулся и схватил его сверху за ворот, а Геха подтолкнул снизу руками. Урманов тяжело повалился на дощатый пол, и, подавив стон, неловко отполз от края. Геха ловко запрыгнул следом.
– Аллах акба-а-а-а-а-ар! Аллах акба-а-а-а-а-ар! – зазвучало со всех сторон.
Урча моторами, колонна боевиков спешно покинула маленький поселок и под покровом тумана бесследно растворилась в поросших густым лесом горах.