Дюна
Шрифт:
— Пол!
Мать была рядом, она держала его за руки, лицо серым пятном проступало в полумраке.
— Пол, что случилось?
— Это ты! — сказал он.
— Я здесь, — тревожно ответила она, — все в порядке.
— Что ты сделала со мной? — произнес он.
В мгновенном озарении она угадала какие-то причины такого вопроса и ответила:
— Дала тебе жизнь.
Ответ, совершенно правильный и точный, определен был и инстинктом, и ее собственными утонченными познаниями, только эти слова могли успокоить его. Он почувствовал
— Пусти, — сказал он.
Услышав сталь в его тоне, она повиновалась:
— Ты не хочешь сказать мне, что случилось, Пол?
— Разве ты не представляла, что делаешь, когда учила меня всему этому? — спросил он.
«В голосе его нет больше детства», — подумала она и произнесла:
— Как и любой родитель, я надеялась, что когда ты вырастешь, станешь иным, выше меня.
— Иным?
Уловив горечь в его словах, она сказала:
— Пол, я…
— Тебе не нужен был сын! — сказал он. — Тебе нужен был твой Квизац Хадерач! Дочь Гессера мужского пола!
От его тона она смутилась:
— Сын…
— И ты даже не посоветовалась обо всем с отцом.
Не остывшим еще от горя голосом она проговорила:
— В том, каков ты есть, Пол, доля наследственности твоего отца столь же велика, как и моя доля.
— А воспитание, — сказал он. — Все эти штуки, которые… разбудили… спящего…
— Спящего?
— Здесь, — он поднес руку сперва к голове, а потом к груди, — во мне. Это все длится… длится… длится… длится… и…
— Пол!
По голосу она слышала, что он на грани истерики.
— Послушай меня, — сказал он. — Ты хотела, чтобы Преподобная Мать узнала о моих снах. Теперь слушай сама. Только что я видел сон наяву. И знаешь, почему?
— Успокойся, — произнесла она. — Если что-то…
— Это специя, — сказал он. — Здесь она во всем: в воздухе, в почве, в еде. Гериатрическая приправа. У нее есть общее с зельем ясновидения. Она тоже яд!
Джессика застыла.
Тихим голосом он повторил:
— Яд… скрытый, незаметный и необратимый. От него не погибнешь, разве только если перестанешь принимать. Мы теперь не можем покинуть Арракис, не унося его частичку в себе.
Его ошеломляющее самообладание не оставляло возможности для спора.
— Ты и специя, — сказал Пол. — Специя изменяет каждого, кто принял ее слишком много, но благодаря тебе я могу изменить свое сознание. Перемена из области подсознательного, где ее так легко проглядеть. Я вижу ее.
— Пол, ты…
— Я вижу ее! — повторил он.
В голосе его слышалось безумие, она не знала, что делать…
Но когда он заговорил вновь, в словах его железом звенела все та же непререкаемость:
— Эта планета для нас ловушка.
«Да, мы в ловушке», — мысленно отозвалась она.
Вновь приходилось ей признавать правоту сына. Никакой
«Значит, здесь нам жить и доживать, — подумала она, — на этой адской планете. Это место предусмотрели для нас, если, конечно, мы сумеем ускользнуть от Харконненов. Вот моя будущая политика: прикидываться племенной кобылицей, сохраняющей важную генетическую линию для Бинэ Гессерит».
— Я должен рассказать тебе об этом сне наяву, — сказал Пол яростным голосом, — а чтобы ты действительно считалась с моими словами, скажу сперва, что я знаю: ты родишь здесь, на Арракисе, дочь, мою сестру.
Чтобы подавить нахлынувший страх, Джессика откинулась на стенку палатки, упершись в пол руками. Она знала: беременность еще незаметна. Только ее знания, мудрость Дочерей Гессера, позволяли услышать эти первые сигналы в собственном теле, ведь эмбриону было всего несколько недель.
— Только служить, — прошептала Джессика девиз своего Ордена, — мы существуем чтобы только служить.
— Мы найдем себе дом среди фрименов, — заговорил Пол. — Там ваша Миссионария Протектива приготовила для нас нору.
«Они приготовили для нас пути в пустыне, — сказала себе Джессика, — но как может он знать о Миссионарии Протективе?» — Ей становилось все труднее подавить этот ужас перед отчуждением, охватившим Пола.
Он вглядывался в темные очертания ее фигуры, видел ее страх, малейшую реакцию так, словно она была освещена солнечным светом. Сострадание к матери вдруг родилось в его душе.
— Того, что может случиться здесь, я не могу рассказать тебе, — сказал он, — я не могу даже начать говорить… хотя я все видел. Это чувство будущего… Я не владею им. Просто оно приходит… и все. Ближайшее будущее… Примерно на год… я вижу его, ну как Центральную улицу на Каладане, Кое-чего я не вижу… там тень… словно за холмом (он вновь подумал о полощущемся на ветру платке)… есть и развилки.
Джессика отыскала выключатель светополосы, прикоснулась к нему.
Тусклый зеленый свет рассеял мрачные тени, отогнал страх. Она поглядела на Пола, взгляд его был устремлен вглубь. Она вспомнила, где приходилось ей, видеть такие лица: в лентах, повествовавших о несчастиях… о детях, умиравших с голода или от ужасных ран. Глаза словно ямы, черточка рта, запавшие щеки.
«Так проявляется ужас, — решила она — ужас человека, которого заставили ждать смерти».
Он и в самом деле перестал быть ребенком.
Но смысл его слов начинал доходить до нее, отодвигая все прочее в сторону. Пол видел будущее, он видел путь спасения.
— Значит, есть способ скрыться от Харконненов? — спросила она.
— Харконнены! — фыркнул он. — Да выбрось из головы эти воплощения порока в облике человека! — Он глядел на мать. В тусклом свете светополоски очертания лица так выдавали ее!