Эгоист (дореволюционная орфография)

Вернер Элизабет

Зандовъ внезапно вскочилъ со своего мста; онъ хотлъ освободиться отъ этихъ мыслей, окружавшихъ его, словно при­зраки. Онъ не могъ доле выносить однообразный шумъ океана, а туманъ ложился на его грудь гнетущей тяжестью. Его буквально-такя гнало прочь отъ берега домой. Но напрасно за­перся онъ въ своемъ кабинет и углубился въ чтеніе дловыхъ писемъ и телеграммъ. Вн дома бушевалъ и шумлъ океанъ, а внутри самого Зандова тоже свирпствовала буря, а изъ его души рвалось то, что уже долгіе годы непробудно спало и наконецъ проснулось. Это была совсть.

X.

Джесси сидла въ саду и рисовала; напротивъ нея, въ бесдк, сидлъ Густавъ Зандовъ. Онъ только что вернулся изъ

города, гд сдлалъ массу длъ и только не исполнилъ того, что лежало на обязанности его, какъ будущаго хозяина банкирскаго дома Клиффордъ, а именно вовсе не побывалъ въ контор.

Ну, да вдь ему нужно было исполнить очень много иныхъ длъ! Прежде всего Густавъ постилъ одного изъ знакомыхъ брата, богатаго банкира, чтобы, по его желанію, высказать свой критическій взглядъ на выписанную тмъ изъ Европы цнную картину. Такъ какъ и критикъ, и коллекціонеръ одина­ково серьезно увлекались этимъ вопросомъ, то оба постепенно перешли къ осмотру всей картинной галлереи банкира, и ихъ бесда затянулась на нсколько часовъ. Посл этого оба они отправились на большой митингъ, созванный по вопросу, касавшемуся городского благоустройства; Густавъ очень заинте­ресовался имъ и внимательно слушалъ вс пренія. Въ заклю­ченiе онъ постилъ маленькое собраніе представителей прессы, и они съ распростертыми объятьями встретили своего бывшаго товарища по перу. Здсь горячо обсуждались условія жизни въ Германіи и Америк, и дло затянулось настолько, что, когда вс разошлись, было уже поздно, а вслдствіе этого Густавъ счелъ излишнимъ навстить брата въ контор и предпочелъ прямо отправиться на дачу, составить компанію барышнямъ. Проведя столь полезно весь день, онъ считалъ себя въ прав удовлетворить также свою „сердечную потребность“, что, какъ извстно, достигалось въ полной мр лишь въ томъ случа, если ему въ теченіе дня удавалось хотя одинъ разъ поспорить съ Джесси. Съ этимъ намреніемъ онъ быстро отправился на поиски ея въ дом и наконецъ нашель ее въ саду.

Джесси замтно измнилась въ послднія недли. Какое-то скрытое горе, въ которомь она, быть можетъ, и сама не созна­валась себ, затуманивало ея миленькое личико, отчего по­слднее казалось блдне и серьезне обычнаго; вокругъ ея рта лежала горькая, полуболненная складочка, ране никогда не бывавшая у нея. Присутствіе Густава видимо не спо­собно было развеселить ее — по крайней мр она избгала смотрть на него и старательно занималась своимъ рисованіемъ, давая короткіе и разсянные отвты на вс замчанія молодого человка.

Однако Густава не такъ-то легко было отпугнуть. Когда вс его попытки завести разговоръ не увнчались успхомъ, онъ всталъ, нагнулся надъ полузаконченнымъ рисункомъ, обслдовалъ его критическимъ взоромъ и наконецъ произнесъ:

— Хорошенькій мотивъ! Рисунокъ кое что общаетъ, но вы должны исправить перспективу, миссъ Клиффордъ; она совер­шенно неврна.

Это наконецъ произвело желаемое дйствіе. Джесси подняла голову и возмущеннымъ взглядомъ окинула незваннаго совтчика.

— Вдь вы, кажется, сами не рисуете, мистеръ Зандовъ? — холодно сказала она.

— Нтъ, но критикую.

— Это я сама вижу. Но, надюсь, вы позволите мн считать мою перспективу правильной до тхъ поръ, пока меня не убдитъ въ противоположномъ настоящій художникъ.

Густавъ спокойно вернулся на свое мсто и произнесъ:

— Какъ вамъ угодно. Я предлагаю пригласить на роль су­дьи Фриду; у нея незаурядный талантъ къ живописи, и притомъ онъ разработанъ съ большимъ стараніемъ.

— Фриду? — повторила Джесси, откладывая въ сторону карандашъ. — Кстати, какъ разъ о ней-то я и хотла перегово­рить съ вами. Она, кажется, уже вовсе не далеко отъ своей цли, такъ какъ расположенiе къ ней моего опекуна увеличи­вается со дня на день. Для меня это совершенно загадочно, въ особенности, когда я

думаю о томъ равнодушіи, съ какимъ онъ относился къ Фрид вначал. Но очевидно она сумла за­тронуть въ немъ настоящія струны; вдь внезапно у него вспыхнулъ такой глубокій и прочный интересъ къ ней, какого я ни­когда не считала возможнымъ при его черствомъ, холодномъ характер. Онъ буквально-таки уже не можетъ быть безъ Фриды. Каждый разъ, когда заводился разговоръ о возможности ея отъзда отсюда, онъ ясно выказывалъ свое неудовольствіе, а сегодня утромъ онъ безъ всякаго побужденія съ моей стороны предложилъ мн удержать нашу молоденькую гостью въ дом въ качеств компаньонки.

— Неужели онъ сказалъ это? — живо воскликнулъ Густавъ. — Это уже очень много значитъ, гораздо больше того, на что я вообще осмливался теперь надяться. Въ такомъ случа дйствительно мы теперь уже недалеки отъ цли.

— Я тоже такъ думаю, и потому пора было бы вывести Фриду изъ ея мучительнаго и унизительнаго положенія. Вдь ее считаюте здсь совершенно посторонней, между тмъ какъ она находится въ очень близкихъ отношеніяхъ съ вами; вмст съ тмъ она принуждена постоянно поддерживать разъ ска­занную ложь. Я очень часто вижу, какъ вся она вспыхиваетъ при самомъ безобидномъ вопрос дяди, отъ отвта на который ей приходится увиливать, какъ мучаетъ и безпокоитъ ее возло­женная на ней роль. Боюсь, что у меня не хватитъ силъ дальше поддерживать это положеніе.

— Она должна сдлать это! — твердо заявилъ Густавъ. — Я знаю, что ей это будетъ тяжело, и порой она длаетъ попытки къ возмущенію, но я все-таки умю успокоить эту упрямую го­ловушку.

Между темными бровями Джесси появилась глубокая складка недовольства.

— Сознаюсь вамъ, мистеръ Зандовъ, что нахожу очень стран­ными вашъ тонъ и все ваше обращенiе съ Фридой, — промолвила она. — Вы обращаетесь съ нею совсмъ какъ съ ребенкомъ, обязаннымъ беспрекословно подчиняться вашему высшему надзору и повидимому совершенно забываете, что когда нибудь она должна будетъ занять свое мсто рядомъ съ вами.

— Вотъ для этого и нужно сперва воспитать ее, — снисхо­дительно замтилъ Густавъ. — Пока ей еще только шестнадцать лтъ, а я уже давно вступилъ въ третій десятокъ и, слдовательно, все-таки являюсь старшимъ для этого ребенка и могу требовать отъ Фриды уваженія.

— Да, видимо это такъ. Но я отъ своего будущаго супруга ожидала бы еще кое чего иного, кром того, что онъ являлся бы объектомъ моего уваженiя.

— Да, вы, миссъ Клиффордъ!.. это — кое что совсмъ иное: по отношенію къ вамъ никто и не позволилъ бы себ подоб­наго тона.

— По всей вроятности потому, что мое состояніе даетъ мн право на извстнаго рода щепетильность по отношенію ко мн, тогда какъ по отношенію къ бдной, зависимой сирот, которую подымаютъ до себя, дозволителенъ любой тонъ.

Это замчаніе прозвучало столь горько, что Густавъ насто­рожился и вопросительно взглянулъ на Джесси, причемъ спро­силъ:

— А вы думаете, что Фрида принадлежитъ къ натурамъ, дозволяющимъ „поднять“ себя?

— Нтъ, наоборотъ, я считаю ее очень гордой и значительно боле энергичной, чмъ это можно было бы допустить для ея возраста. Вотъ именно потому-то мн и непонятна ея безволь­ная подчиненность.

— Да, я кое что понимаю въ дл воспитанія, — увренно заявилъ Густавъ. — Что касается вашего предложенія уже те­перь открыть всю правду, то я думаю совершенно иначе. Вы не знаете моего брата; его упрямство еще далеко не преодо­лено и вспыхнетъ съ удвоенной силой, если онъ откроетъ всю эту комедію. Въ тотъ моментъ, когда онъ узнаетъ, что я приблизилъ къ нему Фриду намренно, съ совершенно опредленной цлью, его гнвъ разразится во всей своей сил, и онъ удалитъ насъ обоихъ обратно за океанъ.

— Это было бы конечно очень скверно: вдь тогда погибли бы выгоды всей интриги.