Эгоист (дореволюционная орфография)

Вернер Элизабет

— Вотъ этого-то я и опасался! — тихо произнесъ Густавъ и обратился къ молодой двушк: — Фрида, разбуди же въ немъ отцовское чувство! Видишь, меня онъ не слушаетъ, тебя же онъ долженъ выслушать. Такъ говори же! Разв ты не чув­ствуешь, что зависитъ отъ настоящей минуты?

Но Фрида молчала; она даже не раскрывала своихъ судо­рожно сжатыхъ губъ. Она тоже была мертвенно-блдна, но на ея лиц виднлось то же самое выраженіе мрачнаго упорства, которое искажало черты ея отца.

— Оставь меня, дядя Густавъ! — наконецъ произнесла она. — Я не могу теперь просить и не могла бы сдлать это, если бы даже отъ этого зависла моя жизнь. Я только намрена сказать отцу, что неповинна въ томъ „обман“, въ которомъ онъ меня упрекаетъ.

Нжная фигура молодой двушки

выпрямилась во всю свою высоту, темные глаза вспыхнули, а вслдъ затмъ, какъ потокъ, который ничего не можетъ сдержать, у нея страстно вы­рвалось чувство глубокаго оскорбленія.

Она подошла къ отцу и рзко воскликнула:

— Теб незачмъ было такъ жестоко отталкивать меня; вдь я сама ушла бы въ тотъ моментъ, когда мн стало бы ясно, что то единственное, чего я здсь искала, а именно сердце отца, останется для меня недоступно. Я никогда не знала родительской любви. Мать для меня была чужда, объ отц я знала только, что онъ живетъ далеко за океаномъ и отвергъ меня изъ ненависти къ моей матери. Я прибыла сюда съ неохотой; вдь я тебя не знала и не любила, а лишь бо­ялась тебя. Но дядя сказалъ мн, что ты одинокъ и озлобленъ на весь міръ, что ты глубоко несчастенъ, несмотря на все свое богатство, что ты нуждаешься въ любви и что только я одна могу дать теб ее. Этимъ онъ заставилъ меня, несмотря на мое сопротивленіе, похать сюда за нимъ; этимъ онъ укрощалъ меня каждый разъ, когда я выражала желаніе ухать отсюда на родину. Но теперь онъ вроятно не станетъ удер­живать меня, а если бы и сдлалъ это, то я все-таки вырва­лась бы отсюда. Сохрани за собою свои богатства, отецъ, которыя только, по твоему мннію, влекли меня къ теб. Они не принесли теб блага — это я давно знала и заключаю объ этомъ опять изъ твоихъ словъ. Если бы ты былъ бденъ и покинутъ, я все-таки попыталась бы полюбить тебя, теперь же я не могу этого. Я уйду отсюда сейчасъ же.

Въ этой вспышк и упрямств молодой двушки было что-то безграничное, но какъ разъ въ нихъ-то и проявилось то, что оказало сильнйшее дйствіе, нежели это могли бы сдлать просьбы, а именно сходство дочери съ отцомъ. При обычномъ теченіи жизни это сходство въ лицахъ шестнадцатилтней двушки и человка съ уже сдыми волосами могло зату­шевываться или проявляться лишь въ нкоторыхъ признакахъ; здсь же, въ моментъ высшаго возбужднія, оно выступило съ такой силой, что рушилось всякое сомнніе въ немъ.

Францъ Зандовъ противъ своей воли долженъ былъ замтить это сходство. Вдь это его глаза горли предъ нимъ, вдь это его голосъ звучалъ въ его ушахъ, вдь это его соб­ственное упрямство было теперь направлено противъ него. Вс его черты до единой повторились въ его дочери. Голосъ крови и сходство характеровъ проявлялись такъ громко и неопровер­жимо, что въ немъ стала исчезать навязчивая идея, которой онъ столь долго былъ проникнутъ.

Фрида обратилась къ дяд:

— Черезъ часъ я буду готова въ дорогу. Прости, дядя Густавъ, что я такъ плохо слдую твоимъ указаніямъ и длаю безплоднымъ все твое самопожертвованiе, но я не могу посту­пить иначе, не могу!

Она бурно прижалась къ груди Густава, но это длилось лишь одно мгновеніе; затмъ она вырвалась изъ его объятій, проскользнула мимо отца и, словно за нею была погоня, по­мчалась черезъ садъ къ дому.

Францъ Зандовъ, увидвъ свою дочь въ объятьяхъ брата, сдлалъ было движеніе, какъ будто хотлъ вырвать ее изъ нихъ, но его рука безсильно опустилась, и онъ самъ, какъ подрзанный колосъ, опустился на стулъ и закрылъ лицо ру­ками.

Наоборотъ Густавъ не сдлалъ никакой попытки удержать племянницу. Онъ спокойно стоялъ, и скрестивъ на груди руки, наблюдалъ за братомъ. Наконецъ онъ спросилъ:

— Ну, теперь ты вришь?

Францъ Зандовъ выпрямился; онъ хотлъ отвтить, но слова не шли у него съ устъ.

— Я думалъ, что эта встрча должна была бы убдить тебя, — продолжалъ Густавъ. — Вдь сходство было прямо-таки страшно. Ты видлъ себя въ своемъ ребенк, какъ въ зеркал. Францъ, если ты не вришь и этому свидтельству, то­гда конечно все погибло.

Францъ

Зандовъ провелъ рукою по лбу, покрывшемуся холоднымъ потомъ, а затмъ поглядлъ на домъ, гд исчезла Фрида.

— Позови ее назадъ! — тихо сказалъ онъ.

— Это было бы безплоднымъ трудомъ; она все равно не по­слушается меня. Да разв ты самъ вернулся бы, если бы тебя такъ оттолкнули? Фрида — дочь своего отца, она не прибли­зится къ теб, разв если ты только самъ приведешь ее об­ратно.

Опять наступило на нсколько минутъ молчаніе, затмъ Францъ Зандовъ, хотя и медленно, съ трудомъ, поднялся.

Густавъ, положивъ руку на его плечо, произнесъ:

— Еще одно слово, Францъ! Фрида знаетъ о прошломъ лишь то, что должна была знать въ силу крайней необходи­мости, а боле ни слова. Она и понятія не иметъ о томъ, изъ-за чего ты отвергъ ее и вслдствіе какого страшнаго подозрнія ты долгіе годы держалъ ее вдали отъ своего отцовскаго сердца. Я не нашелъ въ себ силъ открыть ей это. Она думаетъ, что ты возненавидлъ ея мать за то, что та разо­шлась съ тобой посл несчастнаго брака и повнчалась съ другимъ человкомъ, и что ты перенесъ эту ненависть на нее самое. Этой причины для нея достаточно, и она не спрашиваетъ ни о какой другой. Поэтому оставь ее при этой мысли. Думаю, ты поймешь, что я не допустилъ твоей дочери хоть сколько нибудь проникнуть во всю глубину твоего семейнаго несчастья, и умолчалъ предъ нею о самомъ страшномъ. Если ты не коснешься этихъ обстоятельствъ, то Фрида никогда не узнаетъ о нихъ.

— Б… благодарю тебя! — и Францъ Зандовъ схватилъ руку брата.

Послдній крпко пожалъ ее и, когда Францъ повернулся и быстро пошелъ къ дому, вздохнувъ произнесъ:

— Онъ пошелъ къ ней. Слава Богу! Ну, пусть они теперь одни заканчиваютъ остальное.

XII.

Фрида вбжала въ свою комнату, находившуюся въ верхнемъ этаж дачи. Всякая другая двушка на ея мст зали­лась бы слезами или отвела бы свою душу съ участливой Джесси, но Фрида не сдлала ни того, ни другого; она лишь съ нервной поспшностью стала готовиться къ отъзд. Су­ровый поступокъ отца угнеталъ ей душу и подъ вліяніемъ его въ ней жила лишь одна мысль:

„Прочь изъ этого дома, изъ котораго меня такъ оскорби­тельно выгнали!.. прочь, прочь какъ можно скоре!“.

Фрида выдвинула свой чемоданъ, стоявшій въ углу комнаты, и стала укладывать свои вещи. Это она длала молча; безъ слезъ, но съ бурной поспшностью, словно ей нужно было избгнуть какой либо опасности. Она стояла на колнахъ предъ чемоданомъ и намревалась уложить въ него платье, какъ вдругъ за дверью на лстниц послышались шаги. Она поду­мала, что это — наврно ея дядя; она знала, что онъ придетъ къ ней, и хотла попросить его похать съ нею въ какую либо гостиницу. Тамъ онъ могъ бы сдлать распоряженія, касающіяся ея отъзда. Она готова была всему подчиниться, лишь бы онъ не пытался удерживать ее еще здсь. Шаги при­близились, дверь отворилась, и на порог появился... ея отецъ. Фрида задрожала; платокъ, находившійся въ ея рукахъ, упалъ на полъ, а она, словно парализованная, оставалась въ своемъ прежнемъ положеніи. Францъ Зандовъ закрылъ дверь и подо­шелъ вплотную къ дочери; онъ поглядлъ на открытый чемо­данъ и лежавшія кругомъ вещи и спросилъ:

— Ты хочешь узжать?

— Да.

Вопросъ и отвтъ прозвучали одинаково коротко и жестко.

Казалось, пропасть между отцомъ и дочерью вновь раскроется во всю свою ширину. Францъ Зандовъ помолчалъ нсколько секундъ, очевидно борясь съ собою, а затмъ произнесъ:

— Подойди ко мн, Фрида!

Она поднялась, одно мгновеніе простояла, словно въ нершительности, а затмь медленно подошла къ отцу. Онъ обнялъ ее одной рукой, а другой поднялъ ея голову. Затмъ, склонив­шись къ дочери, онъ, казалось, изучалъ каждую ея черточку, каждую линію въ ней, а его взоры буквально пронизывали ея лицо. Старая злоба вспыхнула въ немъ опять, но это было уже въ послдній разъ, а затмъ она стала исчезать все боле и боле по мр того, какъ отецъ находишь собственныя черты въ своемъ ребенк.