Эгоист (дореволюционная орфография)

Вернер Элизабет

Почти незамтная, но торжествующая улыбка мелькнула на губахъ Густава. Фрида стояла безмолвная, съ потупленнымъ взоромъ; повидимому прежняя застнчивость возвратилась къ ней при этомъ разговор.

Однако Францъ Зандовъ не такъ понялъ ея молчаніе; онъ испытующе посмотрлъ на молодую девушку и медленно произнесъ:

— Конечно я отнюдь не намренъ стеснять свободу вашей воли. Если вы желаете уйти отъ насъ...

— Нтъ, нтъ! — воскликнула Фрида столь страстно, что Густавъ счелъ нужнымъ сделать ей предостерегающій знакъ, чтобы сдержать ее. И дйствительно она быстро овладела со­бою и продолжала, понизивъ голосъ: — я только очень боюсь быть вамъ и миссъ Клиффордъ

въ тягость.

— Ну, это — совсмъ безразсудный страхъ, — тономъ легкаго порицанія возразилъ Францъ Зандовъ. — Вы можете быть намъ въ тягость? Моя племянница скоро убедитъ васъ въ противномъ. Она сдлаетъ вамъ лучшее предложеніе, чмъ миссисъ Гендерсонъ. Джесси слишкомъ много времени проводитъ въ одиноче­ств, и ей нужна подруга; нехорошо, если двушка ея возра­ста остается безъ женскаго общества. Не желаете ли вы стать этой подругой, Фрида? Не желаете ли вы совсмъ остаться у насъ?

Молодая двушка подняла на него взоръ; ея глаза были подернуты слезой, и въ нихъ виднлась какъ бы просьба о прощеніи.

— Если вы согласны на это, мистеръ Зандовъ, то я охотно и съ благодарностью приму это доброе предложеніе миссъ Клиф­фордъ, но — повторяю — если только вы позволяете мн остаться здсь.

По лицу Франца Зандова скользнула улыбка; она была бгла и коротка, но какъ солнечный лучъ освтила его черты.

— Да разв я — ужъ такая страшная величина въ дом? Значитъ, Джесси уже говорила съ вами объ этомъ и вы только боялись моего согласія? Напрасно, дитя! Я предоставляю своей племянниц полную свободу въ этомъ и сейчасъ же поговорю съ нею, чтобы выяснить дло. Миссисъ Гендерсонъ уже завтра узнаетъ, что ей слдуетъ поискать себ другую компаньонку.

Францъ Зандовъ быстро всталъ и, привтливо кивнувъ, ушелъ изъ бесдки.

Едва онъ отдалился на достаточное разстояніе, Густавъ, подойдя къ молодой двушк, произнесъ:

— Онъ опасается, что Гендерсоны завладютъ тобою, а по­тому хочетъ какъ можно скоре гарантировать тебя для сво­его дома. Отчего ты раньше такъ испуганно взглянула на меня? Неужели ты подумала, что я вознамрился отправить тебя от­сюда къ миссисъ Гендерсонъ, которая дйствительно просила меня сегодня сдлать теб сообщенное мною предложеніе, но которую такъ врно охарактеризовалъ мой братъ? Нтъ, мн лишь обязательно нужно было узнать, какъ онъ отнесется къ вопросу твоего удаленія отсюда. Ты видла, онъ былъ вн^: себя отъ этого. Браво, дитя! Ты ведешь свое дло превосходно, и я, въ противоположность своему прежнему отзыву, должень выдать теб свидтельство въ томъ, что очень доволенъ тобою.

Фрида не слышала этихъ похвалъ. Ея глаза слдили за Францомъ Зандовымъ, который какъ разъ теперь скрылся за кустами. Теперь она повернулась и съ усиліемъ промолвила:

— Но я не могу дале обманывать его! Пока онъ былъ суровъ и холоденъ, у меня еще хватало силъ на это, теперь же... ложь сокрушаетъ меня.

— Тогда свали всю отвтственность на меня! — воскликнулъ Густавъ. — Я навязалъ теб эту ложь, я затялъ „интригу“, какъ лестно для меня выражается миссъ Клиффордъ, ну, я и буду поддерживать это, пока дло дойдетъ до разъясненій. Те­перь же слдуетъ неустанно идти впередъ и не отступать ни на шагъ. Находясь столь близко къ цли, мы не смемъ ко­лебаться. Подумай сама объ этомъ и общай мн еще потерпть.

Фрида наклонила голову; она ничего не возразила, но и не дала требуемаго общанія.

Тогда Густавъ продолжалъ въ боле серьезномъ тон:

— Джесси тоже сегодня наталкивала меня на решительный шагъ, и я вижу, что она боле не понимаетъ моей медлитель­ности. Но вдь она

не знаетъ всего дла, она думаетъ, что для ея опекуна ты совершенно посторонняя, которую онъ полюбилъ и которой безъ сопротивленія открывалъ свои объ­ятья. Но мы, — тутъ онъ схватилъ руку молодой двушки и крпко сжалъ своею, — знаемъ это лучше ея, мое бдное дитя!.. Мы зна­емъ, что теб приходится бороться съ мрачной ненавистью, ко­торая уже отравила цлую жизнь и такъ сплелась съ этой жизнью, что нсколько привтливыхъ словъ не въ состоянiи изгнать ее. Я хотлъ отвоевать теб твое право, когда мой братъ покидалъ Европу, я затмъ и длалъ попытки къ этому, но узналъ при этомъ, какъ глубоко коренится въ немъ его злосчастная идея. Для того, чтобы она не возродилась въ немъ и не разлучила опять васъ другъ съ другомъ, вы должны еще больше сблизиться. Или ты думаешь, что я безъ настоятель­ной необходимости возлагаю на тебя подобную тяжесть?

— О, нтъ, конечно нтъ!.. я безусловно повинуюсь теб, но только мн становится безконечно тяжело лгать!

— А мн такъ вовсе нтъ! — заявилъ Густавъ. — Я никогда не думалъ, что іезуитское правило „цль оправдываетъ сред­ства“ является такимъ безупречнымъ средствомъ противъ угрызеній совсти. Я лгу, такъ сказать, съ полнымъ душевнымъ спокойствіемъ, даже съ возвышающимъ меня въ своихъ глазахъ ощущеніемъ. Но теб совершенно незачмъ брать съ меня примръ въ этомъ. Вовсе нтъ необходимости, чтобы такое дитя, какъ ты, уже стояло на выcот моей объективности. Наоборотъ, неправда должна быть тяжела для тебя, и я испытываю большое удовлетворенiе, что это дйствительно такъ и на самомъ дл.

— Но Джесси? — воскликнула Фрида, — могу ли я наконецъ доврить все ей? Она относится ко мн съ такой любовью, она мн, чужой, какъ сестр, открыла свои объятья...

— Чтобы избавиться отъ меня! — перебилъ ее Густавъ. — Да, только изъ-за этого она открыла теб свои объятья. Чтобы избавиться отъ моего сватовства, она дозволила бы мн вве­сти въ домъ кого угодно, лишь бы только это существо изба­вило ее оть нежелательнаго жениха. Поэтому ни слова ей! Джесси не включается въ игру! Это — мое спецiальное удоволь­ствiе допускать, чтобы она презирала меня, и я долженъ еще нсколько времени наслаждаться имъ.

— Потому что для тебя все — лишь игра, — съ упрекомъ ска­зала Фрида. — Но вдь она-то страдаетъ оть этого.

— Кто? Джесси? Нисколько!.. Она просто-налросто въ выс­шей степени злится на мою такъ называемую мерзость, и я же­лаю дать себ по крайней мр хоть одно маленькое удовлетвореніе, оставивъ ей эту злость.

— Ты ошибаешься, ей чрезвычайно горько, что она принуж­дена такъ судить о теб. Я знаю, она плакала изъ-за этого.

Густавъ вскочилъ, словно подъ дйствіемъ электрическаго тока.

— Что? правда ли это? Ты это на самомъ дл видла? Она плакала?

Фрида съ безграничнымъ удивленіемъ взглянула на его просіявшее лицо.

— И ты этому радуешься? Неужели ты дйствительно мо­жешь упрекать ее за то, что она заставляетъ тебя расплачи­ваться за заблужденіе, которое ты самъ же вызвалъ? Неужели ты можешь быть столь мстительнымъ и мучить ее?

— Ахъ, ты, шестнадцатилтняя мудрость! — воскликнулъ Гу­ставъ, заливаясь смхомъ. — Ты хочешь взять свою подругу подъ защиту отъ меня... отъ меня!.. Правда, ты уже очень умна для своихъ лтъ, моя маленькая Фрида, но въ подобныхъ вещахъ ршительно ничего не понимаешь, да это вовсе и не нужно. Ты можешь спокойно подождать съ этимъ еще пару годковъ. Но говори же! Когда плакала Джесси? Откуда ты знаешь, что эти слезы были изъ-за меня? Да говори же! Ты видишь же, что я сгораю отъ нетерпнія!