Ёлка для Ба
Шрифт:
– Ломброзо, - сказал отец.
– Оставим это, - решила Ба.
– Я поняла: вы хотите, чтобы вам повысили жалованье.
– Не жалованье, - опровергла Валя, - зарплату.
– Что это за наше СС?
– с запоздалым недоумением спросил Ю.
– Оставь и ты, - толкнула его Изабелла.
– После поймёшь, про Эйхмана я тебе расскажу отдельно.
– Его вы избиваете, чтоб молчал, - сказала Валя, - и он молчит. А мне вам не заткнуть рот, бейте хоть с утра до вечера. Он думает, что он Дубровский, а я Дубровского
– Это как?
– вскричал Ю, задетый такой интерпретацией дважды: профессионально и морально.
– Да помолчи же, - сказала мать.
– Не замолчу!
– вскричала и Валя.
– Разве не он сам, как этот... Троекуров, не он придумал привести сюда эту, Сандру Сандропелу? Чуть за стол, а он уже Сандра, всё Сандра - да Сандра, а что значит эта Сандра? Мы это тоже проходили: СС.
– Слушай, - шепнула на ухо отцу мать, - а обследование у психиатра она проходила?
– А я всё слыхала, - заявила Валя, - как бы вы ни старались. И что вы сейчас нашептали, и раньше, все ваши споры, кто из них настоящий герой: наш Маресьев, или ваша СС.
– Её надо уволить, - решил отец.
– Нельзя же так дальше жить, чёрт знает, что из этого может выйти. Если она всё это брешет и на базаре...
– Уволить её нельзя, - возразила Ба.
– И это ещё не беда. Беда в том, что она это отлично знает.
– Она пойдёт в суд, - пояснила Изабелла, - а в такие времена суд решит в её пользу.
– Нет, - сказала Ба, - она знает, что не допущу её ухода я. А не суд.
– Зачем же она, в который раз, затевает эту... травлю!
– не успокаивался Ю.
– А ты до сих пор не понял, филолог, - ответил отец.
– Она и впрямь лучше тебя знает школьную программу.
– И вы бы помалкивали, - с улыбкой повернулась к нему Валя.
– Думаете, если инвалид, то вам всё можно? А я вот слыхала, от людей, что вы сами себя инвалидом сделали. Мне сказали, что если бы вы вовремя стали ногу свою разрабатывать, то и не нужно было бы протеза. А к протезу - пенсии.
– Люди тебе это сказали?
– взревел отец.
– Где, опять на базаре, или в организации?
– Витя, - строго сказал Ди, - самую острую мысль можно высказать в вежливой форме.
– От кого вы такое слыхали, укажите нам, - послушался его отец.
– Вот от них, - с удовольствием сообщила Валя, указывая.
– Вы не сомневайтесь, у меня уши имеются.
– От меня!
– вскочила Изабелла, поправляя дрожащими руками сползающие с переносицы очки.
– Боже ты мой!
– А ты по-ангельски к твоему Богу, по-ангельски, - железным голосом посоветовал отец.
– Может, он нормального языка уже не понимает, отучила. Что, и у тебя теперь отшибло?
– Ты же видишь, она нарочно, - голос Изабеллы дрожал тоже.
– Не нарочно, - торжественно возгласила Валя, вздымая руки, - а специально. Потому что
Она постучала по своему темени кулаком.
– ... что-то. И потому я помню точно, что вы сказали, и что они вон - не возражали.
И она снова указала: кто не возражал.
– Продолжайте, продолжайте, - свирепо посоветовала мать, смиренно опустив длинные ресницы.
– Сколько вам нужно прибавки?
– спросила Ба, повернувшись к нам окончательно.
– Купить хотите!
– пророчески завопила Валя.
– Битьём не вышло, так купить хотите моё молчание! Так я вам скажу: всего вашего золота не хватит, которым набиты ваши кабинеты. Я скажу мою правду, не побоюсь, и скажу громко. На базаре? Да я на углу нашей улицы стану и скажу: смотрите, как меня тут пытают! Вот, скажу, где находится гестапо, а не в школе номер пять. В палатах Кремлёвской больницы, как пишут в газетах, сидят доктора-убийцы? Э-э, нет. Вот где они сидят, скажу я, в кабинетах на улице Ильича дом семь. Я всё объявлю всем: САНДРА-А-А... САНДРОПЕЛИ, СС, Ильича семь, два восемьдесят семь два звонка! Звоните, подходите, смотрите, и денег с вас за это не возьмут! Не как на аттракционах...
– Подходите, - мрачно сказал отец, - и берите.
– А вы...
– Валя стала задыхаться от переполнившей её правды и забыла о назначавшейся отцу улыбке.
– Вы... специально дома не обедаете, хотя у вас полно времени. Вы специально ходите в столовку, тамошние борщи вам лучше моих супов. И сынок ваш весь в папашу: на базаре с утра до вечера пирожки лопает, а вы все удивляетесь, что у него аппетиту нет. Не глисты у него, говорю я вам, в кишках, а пирожки.
– А это что...
– закoлебалась Ба, - это что, правда - правда? Ты и впрямь ходишь в общественную столовую, вместо моих обедов?
– Чёрт!
– вокликнул отец.
– Пора, наконец, её унять. Она нас уже в свинячий вид привела. Ну, а ты-то что... и вправду по Большому базару слоняешься, признавайся, откуда у тебя деньги на пирожки!
Я и тут не выдал своих истинных пристрастий, промолчал, хотя уже и открыл рот.
– Вот и ЧП, - сказал Ю.
– Будто сегодня понедельник.
– Субботник, - поправила Изабелла.
– А ты где достал Бунина?
– Какого Бунина?
– вытаращил глаза Ю.
– Разве ты не сказал: Чистый Понедельник?
– Я сказал: Чрезвычайное Происшествие.
– Это тоже Бунин написал?
– Разве его уже стали печатать?
– спросил отец.
– Нет, - опроверг Ю.
– Но я критическую статью читал.
– Я тоже, - подтвердила Изабелла.
– Вы все тоже сдурели, - объявила мать, оглядев всех.
– Хотя это и никакое не ЧП. Дело будничное.
– Понедельничное, - скривился отец.
– Ну, так где ты взял деньги?
– Да, - сказал Ди, - мы совсем забыли, что между нами находится ребёнок.