Ёлка для Ба
Шрифт:
– Потому что ты не Коля, - сказал Жора.
– И ещё я могу сам себе сыграть вступление на аккордеоне, и в перерывах между блюдами тоже, дай закурить!
Жора ловко сунул в рот Сандро зажжённую папиросу.
– Да, милый, - продолжил тот, затянувшись, - по-серьёзному, то наше дело, в отличие от Колиного, как раз и не понятно. И не если, а - даже если присмотреться. А уж с первого-то взгляда...
– Да, это первое: наше дело непонятно, - согласился Ив.
– В отличие от второго дела или третьего, - согласился и Жора.
– Но главное, всё же: в нашем
– Да-да, это дело первейшее, - подтвердил Ив.
– В отличие от вторейшего, - добавил я.
– Ты заслужил свой орден, - сказал Жора, - в день совершеннолетия придёшь за получением.
– Это когда?
– спросил я.
– Сам знаешь, - сказал Сандро.
– Когда семь на восемь.
– В сорок восемь, - подсчитал я.
– Хорошая память, - одобрил Сандро.
– Она может помешать тебе прилежно учиться. И быть на хорошем счету. Но всё-таки... и при такой памяти из тебя может что-нибудь выйти.
– И уйти, - добавил Жора.
– Всё это хорошо, но по такому случаю надо выпить.
– Всё это хорошо, - решился я, - а стрельнуть по такому случаю дадите?
– Нет, - сказал Сандро, - это тебе не ёлочная хлопушка.
– Но я уже стрелял, и ничего!
– Вот там и стреляй, где ничего.
– Другим можно, - сказал я, - других вон даже приглашают... хотя бы постоять в бочке.
– Стоять же не ездить, - укоризненно сказал Жора.
– И не забывай: я тебя ещё оттуда не выкупил. Так что будь поскромнее.
– У кого это - выкупил?
– спросил Ив.
– У мотобоя, - ответил Жора.
– Его и Жанну.
– Рассказывай, - велел Сандро, - что случилось?
– Пока ничего, - сказал Жора.
– А...
– Сандро отплюнул папиросу.
– Мотомальчик опять бьёт свои игрушки? Ну что ж, на то он и мотобой.
– Ладно, - сказал Жора.
– Мы хорошо болтаем, ну и ладно.
– Вот именно, - сказал Сандро.
– Ну, ты, ворошиловский стрелок, - ласково сказал Жора.
– С негром всё понятно: он уже выпил. А у тебя откуда кисло-горькая печаль, от одного лишь приглашения на обед? Можно подумать, это твой первый бал... Разве не сам Ворошилов тебя приглашал и, приняв, не присвоил тебе номер первый... в Одессе?
– Это правда, - согласился Сандро.
– Но это было не в Одессе, это было в Вене.
– В Вене!
– удивился я. Значит, Ю, всё-таки, тогда попал в точку, и Вена не была метафорой, а отец...
– Значит, дамы и не дамы, графини и герцогини вы перед ними выступали? И корзинки с цветами, корзинки с улыбками, корзинки с губной помадой - всё это вы видели? А самого Бидермайера - тоже видели?
– Ну, обстановка была несколько иная, - покачал головой Сандро.
– Наша концертная бригада обслуживала не туземное население, а... Те, кто обслуживал туземное, видели и корзинки, даже целые вагоны - и не только с губной помадой.
– А и с улыбками, - подкачнул своей головкой Жора.
– Я могу подтвердить, присутствовал.
– Но про Ворошилова - всё верно, - сказал Сандро.
– Я ведь, как-никак, прикрыл его от той мины своей грудью.
– В ноги, - поправил Ив.
– Ну да, в ноги, - снова согласился Сандро, - и сказал... Нет, точно не помню, что он сказал, зато помню, что из этого вышло.
– А я помню, что он сказал!
– воскликнул Жора.
– Присутствовал! Он потряс тебе ногу и, чуть не разрыдавшись, пообещал: теперь я помогу тебе, мой мальчик. Ты ни в чём не будешь отныне нуждаться в жизни, ни в корзинках со славой, ни в корзинках с хлебом и вином, ни в корзинках с ба...
– Наивный он человек, этот маршал, - пробормотал Ив.
– Достаточно одного из перечисленного, а всё другое само появится, автоматически.
– С Ба?
– переспросил я.
– С бабами, - объяснил Сандро.
– Откуда Ворошилову знать про твою Ба? Но он не наивный, просто щедрый.
– Это одно и то же, - возразил Ив.
– Хотя, да, это и я могу подтвердить: про твою Ба он не знал.
– А ты-то тут причём?
– Жора перешёл на фальцет, что у него означало: ультразвук.
– Что общего у Ворошилова с неграми?
– Папа негра и Ворошилов служили вместе на польском фронте, - сообщил Ив.
– На арене, - поправил Сандро, - польской войны.
– Это правда, - обиделся Ив, - можешь спросить хотя бы у этого...
– У Яши Хейфеца, - помог я.
– Верно!
– обрадовался Ив.
– Ну и память у малыша, сколько лет прошло, а он всё помнит!
– Отец Яши Хейфеца играл в нашем городском саду, - гордо сказал я.
– Это помнят все, особенно Ю.
– Плевать на Яшу, я лучше знаю Ворошилова!
– возмутился Сандро.
– И главное, он лучше знает меня. Не сомневаюсь, отец Яши жил в другой части города, а я, можно сказать, в одном квартале с Климентом Ефремовичем. Правда, несмотря на это, он тогда добавил к сказанному: ты всё получишь, мой мальчик, только после победы, после победы. Наберись терпения.
– Понятно теперь, почему он не исполнил своих обещаний после войны, сказал Жора.
– Его эта победа просто раздавила, как доктора. Прямо на главной улице.
– Глубокая мысль, - отметил Ив.
– Захлебнуться можно.
– Ты его слушай, - сказал Сандро, - он знает... Обязательно захлебнёшься, если будешь сообщать публике такие мысли. Тебя прямо в твоём сундуке и утопят.
– Минута молчания, - сказал Ив.
– Эй, малый, сними свою панаму! Покойников следует уважать.
– Я уважаю, - сказал я, снимая панаму, - особенно мальчишеского полу.
– Среди нас шпион, - грустно покачал головой Жора.
– Малый, как и все, помешался на шпионаже.
– Я и дома такой же, - возразил я.
– Получается так на так.
– На кого же ты работаешь, на какую державу?
– спросил Сандро.
– На себя, - ответил я.
– Не самая плохонькая держава, - заметил Ив.
– Пусть работает, на кого хочет, лишь бы не на папу.
– На моего папу!
– я вскочил на ноги, поражённый таким нелепым предположением.
– Успокойся, - сказал Ив, - на папу римского.