Эмиль XIX века
Шрифт:
Эмиль, съ своей стороны, повидимому не совсмъ былъ доволенъ моимъ намреніемъ, самолюбіе его вроятно было задто тмъ, что его будетъ учить тотъ, кого онъ вмст съ товарищами своими считалъ дуракомъ. А между тмъ не было другаго средства достигнутъ цли. Какъ онъ самъ былъ радъ потомъ похвастаться своимъ знаніемъ передъ другими дтьми. Изъ этого ученія я извлекла для него двоякую пользу: умнье наблюдать самые слабые оттнки и различія между особями одного вида. Разъ пріобртенное разпознаваніемъ овецъ пастуха, оно можетъ быть распространено на вс отрасли естественной исторіи. Второй урокъ Эмиля, по моему мннію, гораздо боле серіозный, заключался въ томъ, что мы всегда можемъ научаться, даже отъ людей самыхъ ничтожныхъ.
Эмиль не былъ бы мальчикомъ, если бы не любилъ играть въ солдатики. Я не
Въ какой я пришла однако ужасъ, когда увидла на дняхъ деревенскихъ дтей, раздлившихся на два стана и между ними Эмиля, державшаго знамя.
Сражались, правда, деревянными шпагами; но, если бы эти шпаги были стальныя и еслибы управлявшія ими маленькія руки сдлались сильными я, безъ сомннія, увидла бы представленіе отвратительныхъ побоищъ, окровавливающихъ свтъ подъ именемъ сраженій: Белла и я разыграли роль сабинокъ, въ томъ смысл, что бросились между сражающимися. Эмилъ безъ сомннія увидлъ что это было для меня непріятно; онъ поблднлъ и бросился ко мн на шею, прося прощенія.
Признаюсь, я крайне была огорчена. Ты вроятно объяснишь ему со временемъ, что бываютъ и справедливыя войны. Ты разскажешь ему, что похвально защищать свое отечество и умереть за идею; но въ своемъ возраст Эмиль еще не пойметъ этого различія. Онъ видитъ въ войн только то, чего ищутъ въ ней большая часть людей: средство отличиться и притснить себ подобныхъ. Держатъ ли они тряпку или кусокъ бумаги вмсто знамени, они какъ и солдаты повинуются тому же самому ужасному чувству. Движимые дикимъ инстинктомъ, они поднимаютъ на братьевъ руку, которой недостаетъ только силъ, чтобъ нанести смерть. Если между государствами ведется война, это значитъ, что она съ давнихъ поръ таится въ сердцахъ человка! И какимъ образомъ она не была бы въ немъ? Разв не стараются всми силами облагородить въ глазахъ дтей эту грубую кровожадность, сравнивающую насъ съ хищными зврями? Честь, побда, патріотизмъ…. какими именами не украшаютъ идола Молоха? Боже сохрани, чтобъ я увидла гнздящееся въ сердц моего сына это лживое чудовище — насиліе!
Я взяла Эмиля за руку и такъ какъ въ это время на дорог грызлись дв тощія собаки, за полуобъденную кость, я сказала: «посмотри, вотъ изображеніе поля битвы!» Я не ручаюсь въ томъ, что Эмилъ понялъ смыслъ моихъ словъ; но онъ понялъ, по крайней мр, причину моего волненія, которое, увряю тебя, было очень сильно.
Считаю за нужное дать ему ясное понятіе о гибельныхъ предразсудкахъ, уничтожающихъ человчество. Я ни за что въ свт не пожелала бы сдлать Эмиля трусомъ. Мн кажется, что вообще родители, воспитывая дтей, слишкомъ употребляютъ во зло чувство страха. Не стараются ли ихъ всмъ запугивать небомъ, — на немъ грозныя тучи Божьяго мщенія. Землею — она была проклята за прегршенія Адама. Жизнію:- она подлежитъ суду, знающему вс наши дйствія. Смертью — она сопровождается ужасами, продолжающимися цлую вчность. Это возбужденіе страха годится для рабовъ, но я сомнваюсь чтобъ оно создало свободныхъ людей, Пусть Эмиль дрожитъ только передъ своей собственной совстью, если онъ ужъ долженъ чего нибудь бояться! Съ своей стороны я стараюсь, напротивъ разогнать, этотъ неопредленный страхъ, слишкомъ наполняющій разумъ дтей. Я желаю, чтобъ онъ былъ мужественъ, но человченъ съ людьми.
Какъ и большая часть мальчиковъ его возраста, Эмль боится темноты ночи и неизвстности. Въ саду есть группа довольно крупныхъ оршниковъ, въ которую онъ не сметъ ходить одинъ посл захожденія солнца. Не боится ли онъ быть съденнымъ?
Я не очень удивилась бы этому. Сказка о Мальчик съ пальчикъ не интересовала бы дтей такъ сильно, еслибы въ нихъ небыло частицы первобытнаго человка, жившаго посреди всхъ людодовъ природы? Или не боится ли Эмиль встрчи съ волкомъ красной-шапочки. Онъ не уметъ самъ разсказать это. Въ дйствительности онъ боится того, что ходитъ въ потьмахъ.
Эти неопредленныя впечатлнія страха очень глубоко вкоренились и прямо сражаться съ ними — значило-бы усилить ихъ. Я только уговорю Эмиля брать съ собою Медвдицу, которая ничего небоится и всегда готова слдовать за нимъ. Съ нею вмст ребенокъ войдетъ въ кусты и разсмотритъ то что его такъ смущало, въ этомъ уединенномъ мст. Урокъ не былъ
Каждый день я все боле и боле убждаюсь въ трудности возложенной на меня обязанности. Эта система дйствій требуетъ знанія, котораго во многихъ случаяхъ недостаетъ у меня. Однако я продолжаю быть убжденной, что это единственное средство образовать характеръ Эмиля. Жизнь безъ тебя — пустыня, которую я стараюсь наполнить великимъ долгомъ; отъ всхъ моихъ разбитыхъ надеждъ у меня остался только нашъ ребенокъ. Я привязываюсь къ нему съ отчаяньемъ утопленника, хватающагося за соломенку. Я люблю его за его самаго и за тебя. Страшная мысль омрачаетъ свтъ моей драгоцнной привязанности: если, не смотря на вс наши усилія, этотъ ребенокъ измнитъ со временемъ нашей святын, если онъ отвергнетъ идеи своего отца, если онъ пренебрежетъ твоими принципами и страданіями цлой твоей жизни…. О Боже! Я его…. Нтъ, я себя убью! Но это невозможно неправда-ли? Разгони хоть однимъ словомъ страхъ, смущающій меня до глубины сердца!
XI
30-го Іюля 185…
Я вполн цню, милая Елена, силу твоей любви ко мн, но не могу раздлить твоихъ опасеній. Хотя я и отецъ Эмиля, но я не считаю себя въ прав требовать, чтобъ онъ былъ моимъ ученикомъ. Кто можетъ похвалиться, что онъ постигъ безусловную истину, даже если онъ добросовстно стремится къ ней и думаетъ, что страдаетъ за нее? Безъ сомннія, мн было бы очень больно, еслибы Эмиль не раздлилъ, современемъ, моихъ убжденій, но кто же былъ' бы виноватъ въ томъ? Скоре я, нежели онъ. Это значило бы, что я или не съумлъ передать ему своя идеи, или что онъ не нашелъ въ нихъ безусловной истины; но къ чему намъ думать о будущемъ — дло идетъ о настоящемъ.
Ты говоришь, что Эмиль любопытенъ; это хорошій знакъ. Но если онъ будетъ спрашивать тебя о вещахъ, которыхъ ты сама не знаешь, признайся ему откровенно въ твоемъ невжеств. Большинство родителей и школьныхъ учителей поступаютъ совершенно иначе, они находятъ отвтъ на каждый вопросъ. Не думаютъ ли они, что этимъ пріобртутъ власть надъ умомъ своего воспитанника? Боже упаси! Ты не должна прибгать къ этому опасному средству для того, чтобы имть вліяніе на Эмиля. Я сказалъ, что это средство опасно и стою на своемъ. Пріучая дитя думать, что все въ мір извстно и разъяснено, его пріучаютъ къ лности мышленія! Для чего ему трудиться самому искать и наблюдать, если ему внушатъ убжденіе, что есть наука, которая можетъ разршить вс его сомннія? Напротивъ того, признаваясь Эмилю, что ты не достаточно думала о какомъ нибудь предмет для того, чтобъ составить объ немъ понятіе, ты научишь его съ ранней поры, что точное знаніе есть плодъ личнаго труда и изслдованія. Какой отвтъ можетъ сравниться съ этимъ урокомъ?
Сверхъ того, родителя или воспитатели, присвоивая себ какую-то непогршимость, рискуютъ не достичь своей цли. Если, впослдствіи, воспитанникъ подмтитъ, что превосходство его первыхъ учителей было ложно, его вра въ нихъ разомъ будетъ подорвана я довріе, которое старались внушать ему, безвозвратно изчезнетъ.
Скептицизмъ, котораго я боюсь для Эмиля — не разумное недовріе свойственное тмъ, которые научившись съ раннихъ поръ анализировать и сомнваться, но болзненный скептицизмъ тхъ, которые перестали врить въ жизнь.
Догматическій тонъ нашей системы обученія, соотвтствуетъ, вполн характеру нашихъ общественныхъ учрежденій. Когдацерковь и правительство взялись думать за народъ, то естественнымъ послдствіемъ такого порядка является цлый рядъ понятій, опредленныхъ властью и назначенныхъ для распространенія, усвоеніе которыхъ становится обязательнымъ для дтскаго ума. Этотъ рядъ понятій можетъ быть непроницаемъ для человческаго разума, онъ не допускаетъ анализа и потому не можетъ не имть отупляющаго вліянія на умъ ребенка. Эта насильственная метода управляетъ воспитаніемъ и во всхъ отношеніяхъ. Этотъ прекрасный порядокъ вещей ведетъ прямо къ порабощенію мысли. При такой мертвящей дисциплин, трудъ воспитанника ограничивается едва ли не исключительно упражненіемъ памяти. Бдный мотылекъ, задушевный педантизмомъ и авторитетомъ вковъ, ему не расправить свои крылья.