Эти несносные флорентийки

Эксбрайя Шарль

— Я очень сильный, знаешь. Если бы я столкнул твоего отца, то сейчас он был бы уже мёртв.

Фабрицио поднялся.

— Ладно, раз это не вы, то я пойду спрашивать остальных.

Провожая мальчика, Таченто спросил:

— Ты, конечно, пойдёшь в полицейские потом?

— Естественно!

— Ты будешь прав, потому что у тебя есть призвание к этому, хотя пока ещё нет метода.

Фабрицио пересёк лестничную площадку и позвонил в дверь делла Кьеза.

Розалинда открыла ему, взглянув весьма недружелюбно.

—

По какому праву ты позволяешь себе мешать нашей сиесте?

— Я хотел бы знать, не вы ли убили мясника?

Сраженная таким вопросом, синьора делла Кьеза открыла свой огромный рот, стараясь перевести дух. Когда наконец ей это удалось, она взревела:

— Маленький негодник! Грязный хулиган!

Подняв руку, она приготовилась было ударить наглеца, но тот в целях самозащиты прибёг к своему коронному приёму, иными словами, отвесил удар ботинком по берцовой кости своей собеседницы, которая сразу же завыла. Показался Пьетро, её муж:

— Что происходит?

Его жена показала на ребёнка и закричала:

— Он осмелился ударить меня!

Синьор делла Кьеза недоверчиво спросил Фабрицио:

— Ты позволяешь себе...

— Ma que! Она хотела дать мне оплеуху!

Муж повернулся к своей жене:

— Это правда?

— Он оскорбил меня!

— Он?

— Конечно! Он обвиняет меня в убийстве Монтарино!

Пьетро делла Кьеза взял мальчишку за воротник куртки:

— Мерзавец!

— Я не сказал, что она убила этого типа! Я только спросил, она ли это? Кстати, может это вы, а?

— Что? Сейчас увидишь, грязный мальчишка! Чёртово отродье!

Фабрицио уже готов был спасовать перед напором супружеской пары, объединённой общим гневом, если бы графиня, привлечённая руганью, не пришла ему на помощь. Она вступила в битву, подобно танку. Синьор делла Кьеза катапультировался в комнату, дверь которой оставалась открытой, а хорошая пара оплеух вывела из битвы Розалинду. Это победа сопровождалась активными проклятиями:

— Несчастные извращенцы, теперь вы мучаете детей? А если я сейчас позову полицию?

С пола, на котором она сидела, слегка ошарашенная, синьора делла Кьеза возмутилась слабым голосом:

— Он обвинял меня в убийстве Антонио Монтарино!

— Ну и что? Кто докажет, что он не прав? Этот несчастный умер возле вашего порога или почти рядом, да?

— Это неправда! Он был на лестнице вверху!

— Может быть, это вы с муженьком туда его проводили?

Перед таким коварством Розалинда отступила, а её муж, показавшийся из комнаты, заикаясь, произнёс:

— Я... я вас... слышал... Кле... клевета... Позор... Нападение на хозяина... в его же доме... вам до... дорого обойдётся.

— Вы что же, думаете, что напугали меня? Давайте! Идите, жалуйтесь: посмотрим. Вот увидите, что они поверят честной женщине, чей муж

умер за свободу родины, скорее, чем подозрительной парочке убийц!

Увлекая за собой Фабрицио, консьержка вышла на лестницу и с такой неистовой силой захлопнула за собой дверь к делла Кьеза, аж штукатурка посыпалась на пол.

— Пойдём, моя крошка, и если кто-то ещё станет обижать тебя, то позови меня!

Считая свой долг стража дворца выполненным, Мария Филиппина Теджано делла Ува удовлетворённо ушла к себе.

На верхнем этаже Фабрицио остановился в нерешительности: должен ли он звонить в правую или левую дверь? Он слышал, что комнаты на втором этаже занимал адвокат — господин Бондена, а этого человека он слегка боялся. Он решился и позвонил в левую дверь. Ему ответили не сразу. Он приготовился было повторить, как раздался приглушенный голос:

— Здесь не закрыто на ключ, входите.

Мальчик вошёл и очутился лицом к лицу с дамой, сидевшей в кресле на колёсиках и улыбавшейся ему:

— Кто ты, малыш?

Голос был необычный: тихий, но со странными переливами. Фабрицио смутился:

— Я... меня зовут Фабрицио.

— Фабрицио... а дальше?

— Тарчинини.

— Ты сын полицейского, о котором мне рассказывал мой муж?

— Да, синьора.

— А что ты от меня хочешь?

Фабрицио набрался храбрости:

— Спросить вас, не вы ли убили этого мясника?

Калека разразилась смехом, и смех этот заставил ребёнка вспомнить о стенных часах его тётки, бой которых он как-то слышал. Звонкий и в то же время очень старый шум.

— Ты смешной мальчик. А почему это тебя интересует?

— Я заменяю своего отца.

— О! Я вижу... Ты попросил у него разрешения?

— Нет.

— Ну хорошо! Фабрицио, я рискую тебя разочаровать, но я не преступница. Впрочем, ты можешь заметить, что для меня в том состоянии, в котором я нахожусь, это довольно трудно.

Ребёнку было немного стыдно, он сам не знал, почему, и он совсем уж не знал, почему ему вдруг захотелось плакать. Дона Луиза поняла его смущение.

— Как ты думаешь, Фабрицио, я могу позволить себе поцеловать полицейского, ведущего такое серьёзное дело?

Решительно, подозреваемые чересчур много целовались, но это не так уж не нравилось будущему Шерлоку Холмсу. Он приблизился и склонился над бедной дамой и вдохнул тонкий запах ее духов. Синьора Бондена коснулась лба мальчика тонкими губами.

— Теперь иди и приходи навещать меня... Мне будет очень приятно поболтать с тобой.

Юный Тарчинини был не очень доволен собой, стучась в дверь напротив. Теперь перед ним стояла красивая синьорина, с которой они с отцом встретились на лестнице, и он слегка потерял почву под ногами. Маргарита Каннето, секретарша господина Бондены, пришла к нему на помощь.