Эти несносные флорентийки
Шрифт:
— Женщины очень привлекательные, синьорина...
— ...которые только и делают, что привязываются.
Разговор принимал оборот, который веронец счёл опасным для клятвенной верности Джульетте.
— Встретив флорентиек, синьорина, начинаешь горько сожалеть о том, что ты не так свеж, как лист латука.
— Я лично нахожу вас еще очень красивым, знаете?
Чтобы подтвердить свое мнение, Маргарита заняла место рядом с Ромео на канапе, и комиссар покрылся капельками пота. От аромата, исходящего от девушки, щекотало в носу. Он
— Я... я никогда... не ветре... чал девушку... как вы...
Она прижалась к нему, и образ Джульетты, которым укрывался Тарчинини, испарился в одно мгновение. Маргарита проворковала, как птичка:
— Я вам нравлюсь?
— Нравитесь ли вы мне? Dio mio!
Она прошептала:
— Вы женаты?
— Уже давно.
Маргарита резко отскочила, воскликнув: «Вот дерьмо!», что очень шокировало Ромео Тарчинини. Молодая женщина поднялась и горько заключила:
— Вы все одинаковы! Всегда готовы к авантюре, но когда речь идёт о чем-то серьёзном, вас и след простыл! Как и тот...
— Кто — тот?
— Мой начальник! Он клялся мне, что его супруга давно уже умерла, но она держится, стерва, и если обнаружит нашу связь, то это она меня похоронит!
На этом она ударилась в слезы. Ромео стал её успокаивать. Она резко отдёрнула его.
— Не трогайте меня, старый развратник!
Веронцу стало обидно от того, что его назвали старым.
— Хватит, синьорина. Я ничего не понимаю в вашей комедии. Вы должны были прекрасно знать, что я женат, вы ведь видели моего сына?
— Я надеялась, что вы вдовец.
— О!
— Я мечтаю иметь своего мужчину, свою семью, много детей. Ma que! Это ведь так естественно, разве нет?
— В таком случае, почему вы обращаетесь только к женатым людям?
Она очень просто ответила:
— Потому что у молодых нет ни гроша.
Шум ключа в скважине положил конец этому разговору. Резко сменив поведение, Маргарита поднялась, поправила причёску, вытерла глаза и вышла. Ромео слышал, как она предупреждает о его присутствии адвоката, который издал нечто вроде хмыканья, не предвещавшего ничего приятного.
Через несколько минут секретарша, холодная и безразличная, попросила комиссара пройти в кабинет господина Бондены.
Адвокат не шевельнулся, чтобы принять веронца, который очень этим оскорбился.
— У меня много работы, синьор комиссар, поэтому я был бы вам очень обязан, если бы вы были как можно более кратки. Слушаю вас.
— Нет, господин, это я буду вас слушать.
— Простите?
— Я интересуюсь, если вы ещё не в курсе, смертью грузчика-мясника Антонио Монтарино. Полицейские досье обнаружили, что этот человек был шантажистом и что он развивал свою деятельность за счёт многих жильцов дворца.
— А каким образом это касается меня?
— Я хотел бы спросить вас, были ли вы в числе его жертв?
— Синьор комиссар, ваш вопрос оскорбителен, так как он подразумевает, что я мог совершить нечто
— Скажем проще: нечестное.
— Я не позволю вам!
— Как, например, иметь любовницей секретаршу, в то время как ваша жена живёт напротив. Монтарино мог это знать и угрожал открыть это синьоре Бондена?
— Моя личная жизнь никого не должна беспокоить! Что касается этого Монтарино, то если бы он действовал так, как вы говорите, и сунул нос в мои дела, он быстро бы отдал себе отчёт, что взялся за слишком трудное дело. Весьма сожалею, синьор комиссар, но у меня не было личного контакта с этим Монтарино, с которым я никогда даже и словом не перемолвился. На этом я был бы счастлив распрощаться с вами. Синьорина? Проводите комиссара, пожалуйста.
***
Впервые лицо Ромео Тарчинини нахмурилось, когда он позвонил к делла Кьеза. Презрительное отношение адвоката ему в высшей степени не понравилось. Без сомнения, супруг Джульетты был добрым человеком, но он очень высоко ценил свою персону, и столь явное пренебрежение уважением, вполне, по его мнению, заслуженным, повергло его в очень плохое настроение. Донна Розалинда появилась очень быстро и имела несчастье ругать хулигана Фабрицио. Ромео сухо перебил:
— Отдаёте ли вы себе отчёт, синьора, что обращаетесь к его отцу?
— Ma que! Именно потому, что вы его отец, я пытаюсь объяснить вам, до какой степени я недовольна...
— А я?
Донна Розалинда взглянула на своего собеседника круглыми глазами:
— Я не...
— Вы думаете, что я должен быть доволен, узнав, что в то время как я сплю, мой сын наносит визиты таким людям, как вы?
— О! Синьор! Пьетро!
Показался делла Кьеза, спешащий на помощь:
— Что ещё, Розалинда?
— Это... этот полицейский оскорбляет нас!
Пока Пьетро не успел еще сказать ни слова, Тарчинини ринулся в атаку:
— Я бы советовал вам помолчать!
— А?
— Как? Вам не стыдно за то, что ваша жена бьёт одиннадцатилетнего ребёнка?
— Ma que! Синьор комиссар, он оскорбил её!
— Оскорбил?
— Он осмелился у неё спросить, не она ли убила Монтарино!
— Ну и что?
— Позвольте! Я...
— Нет! Между нами, если у кого-то и был малейший интерес в исчезновении Монтарино, так это у вас, а?
— У меня?
— Дышите спокойнее, Пьетро делла Кьеза, так как, представьте себе, комиссар Роццореда поставил меня в известность о вашем прошлом.
— Это старые истории...
— Но не для Монтарино! Между нами, сколько вы ему платили каждый месяц?
— 1000 лир...
Ромео внутренне себя поздравил с надувательством, построенным вслепую. Пьетро после своего признания поторопился добавить:
— Это не мы его убивали, клянусь вам, синьор комиссар!
— Однако вы один из наиболее подозреваемых, потому что вы были одни на этаже, когда все остальные жильцы были у графини!
Розалинда, передёрнув плечами, процедила: