Эти несносные флорентийки
Шрифт:
Проходя перед дверью Тоски дель Валеджио, Ромео испытал желание войти, чтобы спросить у этой ненормальной, испытывала ли она хоть какой-нибудь стыд, когда, злоупотребив простодушием ребёнка, грозилась превратить его в лягушку и уверяла его в том, что знает имя убийцы Антонио Монтарино. Но время не терпит, и если Тарчинини хотел закончить своё предварительное расследование этим же вечером, то нужно было поспешить. Он оставил прорицательницу с её секретами, чтобы постучаться в дверь синьоры Луизы Бондена.
Голос, необычный тембр которого
— Я испугала вас, синьор комиссар?
— Ничуть, синьора, но я не хотел бы надоедать вам... Впрочем, я пришёл поговорить с господином Бонденой.
— Прекрасно! Синьор комиссар, мне бы хотелось немного поболтать с вами.
— С удовольствием, синьора, если...
— Вы что же, менее отважный, чем ваш сын, который запросто пришёл перекинуться словечком к больной?
— О, синьора, я прошу вас извинить Фабрицио за его дерзость... его бесцеремонность... его наивность.
— Он очарователен, синьор комиссар, но следите за ним, так как его инициатива может дорого ему стоить.
— Что вы имеете в виду, синьора?
— Он же неизбежно задал свой знаменитый вопрос и убийце, потому что он посетил всех жильцов... Представьте, что будет, если этот убийца сочтёт себя обнаруженным каким-то мальчишкой... Может, он захочет и его устранить?
— Мадонна mia!
Хоть он и принадлежал к криминальной полиции, Ромео всё равно до конца не верил в людское зло. То, что кто-то способен причинить какой-либо вред Фабрицио, не укладывалось в его сознание. Резко поставленный перед реальностью, он на мгновение потерял почву под ногами, чем донна Луиза воспользовалась, чтобы увлечь его в гостиную, где она пригласила его сесть.
— Ну же, синьор комиссар, придите в себя! Ваш Фабрицио ведь жив и здоров?
— Я дрожу при мысли о том, что может с ним случиться!
— В таком случае проще всего — это найти убийцу и арестовать его!
— Конечно... Однако это не так легко, даже для меня.
Донна Луиза взглянула на него, чтобы проверить, смеётся он или нет. Ей пришлось заключить, что он говорит совершенно искренне о своих заслугах.
— Кажется, этот Монтарино был шантажистом?
— Да... Он у многих здесь вымогал деньги.
— Но не у вас, конечно, синьора!
—- Что вы об этом знаете?
— Простите?
— Увечье ещё не свидетельство невозможности, синьор комиссар.
— Я не понимаю вас.
— Синьор комиссар, я ревнивая женщина... Я знаю, знаю, в моем положении это смешно, не так ли? Но я ничего не могу поделать... Мы с мужем должны быть едины и в горе, и в радости... Он должен был держать слово. Он этого не сделал. Он обманывает меня со своей секретаршей... здесь, почти что на моих глазах... Я этого не могу
— И что же?
— Ничего... Я стараюсь объяснить ход моих мыслей, чтобы показать вам, что любой и каждый может стать преступником, если представится случай.
— Помилуйте, синьора, я в этом убедился довольно давно, но позвольте мне также сказать вам, что я не вижу связи между вашим душевным состоянием и убийством Монтарино.
— Поскольку вы ещё в стадии гипотез, ничто не мешает вам думать что, будучи не в состоянии действовать самостоятельно, я попросила Монтарино упразднить мою соперницу, что я имела слабость и глупость написать ему, но, терзаясь угрызениями совести, решила отказаться от своего плана... Антонио знал, как этот листок бумаги опасен для меня. Он мог захотеть продать мне его... гораздо дороже, чем я смогла бы ему заплатить... В этом случае, что бы мне ещё оставалось, как не убить его? Воспользовавшись тем, что у консьержки вечеринка, мне было бы легко назначить ему встречу... подождать появления на лестнице и убить его... Когда этот бедняга растянулся на лестнице, я бросила револьвер, предварительно вытерев приклад.
— Ma que! Это ведь все было не так, правда?
— Ну, это вам решать, синьор комиссар.
Как светская женщина, синьора Бондена проводила комиссара до двери. Когда последний раскланивался, она поинтересовалась.
— Вы не считаете, что я усложнила вашу задачу?
Ромео безмятежно улыбнулся:
— Успокойтесь, синьора, вы мне ничего не усложнили. У вас богатое воображение, однако, боюсь, вы пренебрегли некоторыми деталями в вашем сценарии.
— Что позволяет вам так думать?
— Вы забыли объяснить мне одну вещь: как вы с вашим креслом спустились бы по лестнице и обыскали бы карманы жертвы, пытаясь найти то компрометирующее вас письмо. Доброго вечера, синьора.
***
Маргарита Каннето, секретарша, приняла отца также любезно, как и сына. Она улыбнулась.
— Сегодня мне наносит визиты целое семейство.
— Примите мои извинения, синьорина, за ребяческие шалости моего сына и доложите обо мне господину Бондене.
— Он ещё не вернулся. Впрочем, он не задерживается... Хотите подождать его в моей компании?
— То есть...
— Такая перспектива вас пугает, синьор комиссар?
— Конечно же, нет!
— Тогда...
Тарчинини последовал за молодой женщиной в приёмную комнату, очень бедно обставленную. Вместо того чтобы оставить его одного, она села напротив, оголив скрещённые ноги так высоко, что кровь начала приливать к лицу полицейского.
— Нравится вам Флоренция, синьор комиссар?
— Мой Боже, после того, что я здесь видел...
— Что вы думаете о флорентийках?
Супруг Джульетты увидел перед собой живую и распутную Софию, нежную и спокойную Адду, загадочную Луизу, несчастную Паолу, экстравагантную Тоску, не считая этой Маргариты, которая, казалось, хотела его соблазнить, и заключил: