Эти несносные флорентийки
Шрифт:
— Чем обязана?
— Господин Бондена?
— Его здесь нет. В этот час он ведёт тяжбу в суде... Что ты хотел?
— Попросить его сказать мне, не он ли убил Антонио Монтарино.
Секретарша с любопытством посмотрела на него:
— Ma que! Ты правдолюбец, честное слово! Ты пришёл по просьбе своего отца?
— Нет, он спит после того, как его ударили по голове.
— Тогда, если я хорошо понимаю, ты его заменяешь?
— Да...
— А почему ты обращаешься к господину Бондене? Ты считаешь, что он похож на убийцу?
—
— И как они реагируют?
— Делла Кьеза хотела меня побить, но я хорошо ей врезал по ноге!
— Я вижу, что у тебя приятная манера вести следствие. Послушай, ты такой смешной, мне необходимо тебя поцеловать!
Желая немедленно привести в исполнение своё намерение, синьорина Каннето звонко расцеловала в обе щеки Фабрицио, с раздражением спросившего про себя, что это все его целуют! Покончив с нежностями, Маргарита отпустила от себя будущего полицейского:
— Ты непременно будешь великим детективом, Фабрицио, но в данный момент мне надо продолжать печатать. Счастливо!
Слегка растерянный, юный Тарчинини поднялся на следующий этаж. Ему не надо было наведываться к синьорине Фескароло, так как она ему нравилась почти так же, как София. Он чувствовал, что ему будет тяжело, если Адда признается в убийстве грузчика-мясника и её арестуют. Она была такая ласковая... Только Фабрицио принадлежал к той породе полицейских, которые уважали закон, хотя это порой и дорого им обходилось.
Адда любезно приняла его:
— Что такое, Фабрицио? Твоему отцу не плохо, надеюсь? Хочешь, я позову доктора Вьярнетто?
— Нет-нет... Папа сказал, что будет размышлять, а на самом деле заснул. И вот я его заменяю.
— Ты заменяешь его?
— Чтобы найти того, кто убил Антонио Монтарино.
Молодая женщина улыбнулась.
— Ты не думаешь, что ещё очень молод, чтобы вести подобное расследование?
Фабрицио выпрямился:
— Мне одиннадцать лет!
— Извини, я не знала, что ты уже такой старый. Ты из-за этого расследования зашёл ко мне?
— Да.
— Тогда входи.
Когда они расположились в кухне, хозяйка попросила своего посетителя:
—Говори тихо, чтобы не разбудить Джакомо. Хотя ты на службе, могу я тебе предложить стаканчик гранатового сиропа?
— Конечно!
Синьорина Фескароло, обслужив своего гостя, спросила:
— Чем теперь могу быть тебе полезна, Фабрицио?
— Скажите мне, не вы ли убили Антонио?
Слегка ошарашенная, Адда не удержалась от смеха:
— Ma que! У тебя своеобразная манера вести следствие. Ты думаешь, что если бы я совершила это убийство, то призналась бы в этом?
— Я думаю, вы не лгунья.
— Ты думаешь, что люди признаются в своих грехах по первой же просьбе? Позднее ты изменишь своё мнение, poverello... А пока, чтобы успокоить тебя, скажу, что я абсолютно непричастна к смерти бедного молодого человека.
— Тем лучше!
— Почему такой энтузиазм?
— Мне бы очень
— Ты очень мил, Фабрицио. Позволишь мне тебя поцеловать?
Наперекор тому, чего можно было ожидать, принимая в расчёт сложившееся у Фабрицио мнение о женщинах, всё время почему-то пристающих к нему с нежностями, он бросился на шею Адде с таким пылом, который нельзя было подозревать и у его отца.
Если бы не чувство строгого, профессионального долга, ребёнок не пошёл бы к Тоске дель Валеджио, внушавшей ему некоторый страх. Отвечая на оклик мальчика, прорицательница возникла на пороге своей квартиры и, сверкнув взглядом, пророкотала:
— Кто осмеливается беспокоить меня, когда я нахожусь в прямой связи с потусторонними силами? Не сын ли это нахала-полицейского? Почему ты нарушаешь мой отдых, несчастный?
— Я... я хотел... поговорить с вами.
— Не думала я, что в твоём возрасте можно хотеть узнать будущее или сверить своё несуществующее прошлое... Ну, входи! И пеняй на себя, если выйдешь отсюда на четырёх лапах!
— На четырёх лапах?
— В случае, если я решу превратить тебя в собаку, в кошку или крысу!
Фабрицио, однако, имел благоразумие не принимать на веру слова доброй женщины, но всё же глухое волнение охватило его. Он предпочёл бы остаться снаружи и не входить.
— Следуй за мной, пока я не забыла про тебя!
Она увлекла юного Тарчинини в своё жилище и, показав на чучело орла на жёрдочке, зашептала:
— Осторожно! У меня есть чувство, что Уголино смотрит на тебя дурным глазом! Мне надо замолчать...
Под недоверчивым взглядом ребёнка она взяла кусочек сахара и провела им по клюву птицы, скрыв сахар ловким движением карманной воровки, так что мальчик не заметил.
— Теперь, когда он принял сахар, у него уже не такое плохое настроение. У тебя, может быть, есть шанс остаться маленьким мальчиком. Слушаю тебя.
— Это не вы убили Антонио Монтарино?
В ответ наступило гробовое молчание, потом Тоска стала притворяться, что говорит сама с собой.
— Не знаю, в лягушку лучше или в котёнка... А может, из него получится великолепный уистити [13] ?
13
Уистити – вид обезьяны.
Фабрицио охватила настоящая паника. Никогда папа его не узнает, если он будет квакать или мяукать под дверью, а то и паясничать, как обезьяна! Хотя он и знал, что все это невозможно, но Фабрицио был одарён ужасным веронским воображением.
— Итак, ты принимаешь меня за убийцу?
— Нет, я вас только спрашиваю.
— Но если ты пришёл ко мне, то это потому, что слышал, как твой отец говорил со мной как с потенциальной преступницей?
— Нет, мадам, я заходил ко всем жильцам.