Газлайтер. Том 26

Володин Григорий Григорьевич

Это был нокаут. Даже напыщенные некроманты, кажется, испугались упустить выгоду.

* * *

— Я сказззззать, на кого охотиться, фака, — шипит Горгон. — Взззззамен хочу самку, фака! Отдай мне самку-у-у… фака.

Я хмыкаю. Ну надо же — змееволосый пришёл торговаться. Не ожидал. Хотя выглядит он, конечно, внушительно: огромный, в голубой чешуе, с четырьмя руками. Настоящий высший Горгон оранжевого уровня — тут не перепутаешь.

— Я и так знаю, на кого ты охотишься, — говорю без интереса. — На тигрицу.

Это ведь на неё ты первым прыгнул. Слишком уж спешил, слишком палевно. Но даже если бы ты был тоньше, всё равно не прокатило бы. Я своих не продаю.

Он шумно выдыхает сквозь зубы, раздувая ноздри:

— Тогда вот что. Моя сказзать, кто заказал тигрррица, факат… а тваоя мне сказа-ать — кто такой Мазака самки.

Я молчу пару секунд. Вроде ничего не теряю. Информация за информацию.

— Идёт.

Ну и бросаю просто:

— Я — Мазака.

Горгон дёргается, отшатывается на полшага. Желтые глаза расширяются:

— Ты — Мазака?! Но ты, фака, человек!

— Вопрос ты задал. Сделка была. А теперь — говори свою часть, — отвечаю я, всё так же спокойно.

Разумный зверь замирает. На мгновение мне даже кажется, что он готов слить источник. Но это лишь показалось. Резкий, хриплый рык — и он срывается с места, бросается вперёд, охваченный непонятной яростью.

— Терпеть не могу, когда срывают договорённости, — произношу с досадой, готовясь к удару.

Горгон идёт в атаку.

Зверь действительно производит впечатление: громадный, обтянутый голубой чешуёй. Его четыре руки вооружены медными когтями. Самое опасное — его способность становиться бестелесным. Единственный способ достать его — ударить электричеством.

— Отведай «ВкусВольт», — швыряю в него молнию, а пока он уворачивается, я натягиваю на себя теневой доспех.

Одновременно с этим покрываю нас обоих Облаком Тьмы. Воздух вокруг становится плотным, как вода в глубине. Но это работает только на людей. Горгоны — совсем иное существа. Слух у них сверхъестественный, Даже во Тьме он улавливает моё дыхание — и этого ему достаточно. Он бросается вперёд, не колеблясь.

И вот уже бой.

Рукопашная схватка с Горгоном — идея самоубийственная. Разумеется, я проходил и через худшее, да и с той же Змейкой приходилось драться, но это не значит, что хочу повторения. Его удары сыплются со всех направлений одновременно. Четыре руки с когтями хлещут, рассеивают тьму, разрывают воздух с такой силой, что он буквально гудит от давления. Я уклоняюсь, скольжу в сторону, прячусь за щитами — сначала каменными, потом из Тьмы.

На одном из отскоков, ловя долю секунды, я кастую валун. Сгусток камня появляется у меня в ладони. Не теряя времени, я бросаю его прямо ему в клыкастую морду.

Горгон становится прозрачным. Ха. Улыбаюсь. Правильно. Он думал, это просто кусок камня.

Ага, но не в этот раз.

Этот валун заряжен током. Техника Семена Стоеросова. Я сам отточил её вместе с легионером, которому подарил Дар Молнии. Он же добавил туда Камень — и

вот результат.

Когда заряженный валун врезается в Горгона, тот содрогается, выпрямляется дугой, ревёт. Электричество обожгло звеня. Он кувыркается назад, как подбитый.

— Она моя самка, фааака! — орёт он и скребёт когтями воздух.

— Ты не в том положении, чтобы ревновать, — бросаю я и уже в руке — новый камень, пульсирующий искрами.

Он отскакивает, теперь осторожен. Понимает, что нарвался. Это тебе не слабенькая добыча. Я тоже хищник, я тоже ем мясо, правда, предпочитаю хорошо прожаренное.

Врубаю технику Оцепления.

Камни падают по кругу, точно, как по разметке. Каждый — заряжен током. Электрический контур замыкается вокруг Горгона. Искрит, потрескивает.

Он шипит, дёргается, мечется. Пытается прорваться — и каждый раз получает разряд. Бьёт по нему так, что даже чешуя звенит. Его отшвыривает обратно. Круг не отпускает.

Я подхожу ближе и улыбаюсь.

— Ну, как говорится — стопэ, — произношу лениво. — Не выпрыгнешь. Даже не старайся.

Он стоит в центре, тяжело дышит, грудь вздымается. Глаза бешеные, клыки оскалены.

— И вообще, — продолжаю, не повышая голоса. — Ты зачем лезешь, если больше тигрица тебя не интересует? Бешеный что ли?

Горгон рычит, но уже тише, без ярости. На вдохе — не на выдохе.

— Самка моя, фака…

— Хочешь Змейку? — хмыкаю. — Так ты же не в зверинце. У нас девушек добиваются и заслуживают.

— Заслужить?.. — протянул Горгон, вытягивая слово по-змеиному, с влажным шелестом, будто приговаривал заклятие. — Фааааака?

Киваю.

— Ага, заслуживают поступками. Без подлостей, без дешёвых понтов. И уж точно без ударов по голове с последующим закидыванием на плечо и утаскиванием в пещеру. Женщину нужно не красть, а впечатлять — смелостью, силой.

Горгон растерянно затих. Даже змееволосая масса на голове перестала шевелиться.

— Как, фака?.. — наконец прошипел, будто сквозь зубы пропускал горячий песок.

Я ухмыльнулся, позволяя себе чуть расслабиться. Кольцо из камней всё ещё было на месте, и Горгон не рыпался — значит, слушает.

— Мы — и Змейка тоже — идём в Южную Обитель Мучения мочить гомункулов. Можешь присоединиться, если не ссышь.

— Рвать гомункулов? — пробует слово на вкус. Морщится, но явно его зацепила идея. — На глазах самки? Фааака…

И тут он смотрит прямо на меня. Потом резкий выдох и свистящий шип:

— Но ты — Мазака!

Я моргнул.

Чё?

— Ну, Мазака, допустим, да, — говорю осторожно. — И что?

Понятия не имею, что он вложил в это. Горгоны закрыты ментально — как глухая пещера. Ни одной мысли не вытащишь, если не разрешат. Нет, можно, конечно, силком взломать, если постараться, но это хлопотно, да и со Змейкой я так не поступал, ибо не изверг. Слово «мазака» я от Змейки слышал часто. Но что оно значит? Я без понятия. Она не объясняла. Но я виду не подаю.