Газлайтер. Том 26

Володин Григорий Григорьевич

— Наш господин Калифа хочет альвийских девушек, — произносит он, даже не пытаясь скрыть похоть в голосе.

Другой подхватывает, с ухмылкой:

— Если доставим пять девушек, он даст нам одну красавицу — общую на всех. Она будет нашей наложницей.

Второй кивает, облизывая губы медленно, с намерением, от которого воротит желудок. В глазах — ни капли сомнений. Только жадность.

Что ж, похоже, у этих господ начинается очень длинная, очень холодная и очень, очень плохая ночь.

Вот только вас мне

не хватало, восточные черти. Калифа, значит, послал. Решил взять альвийских девушек на абордаж? Серьёзно?

— Чернобус, ликвидация, — приказываю равнодушно.

Капитан-ворон передает приказ своим громогласным «карр». В следующую секунду стая воронов срывается с неба. На подлёте — первый залп. Поток ледяной магии срывается с высоты, с шипением и треском покрывает палубу катера. Раздаются крики. Кто-то орёт, кто-то пытается дать команду, но уже поздно. Люди метаются по палубе, многие уже тоже тонким слоем наледи.

Следом — второй залп. Он бьёт точнее, сильнее. Афганцы замирают, будто в них разом выключили жизнь. Обледенение сковывает их тела за секунды. Лица искажаются в гримасах, руки вытянуты, замерли в попытке отбиться или закричать.

Катер издаёт глухой треск. Корпус скрипит, изгибается, и медленно уходит под воду.

Вот теперь — хорошо.

Я отпускаю ментальный контакт, возвращаюсь в своё тело. Глубоко выдыхаю.

Чёрт бы побрал этого эмира Калифу. Торговля — торговлей, но если афганцы позволяют своим людям охотиться на альвийских девушек, придётся не просто вычеркнуть их из списка, да и в ответ пойти войной. Да и вообще, где они катер раздобыли? В Финляндии кто-то из тамошних аристократов все еще точит на меня зуб? Похоже на то.

Уже у себя в кабинете сижу в тишине, глаза прикрыты. Дом спит, а я нет. Мысли не дают покоя. Пора ускоряться.

Южную Обитель Мучения нужно стереть с лица земли как можно быстрее. Это не просто вылазка, не просто зачистка. Это — точка запуска. Как только локация будет очищена, я смогу активировать Международный портал. А это уже совершенно другой масштаб.

Европейские аристократы сойдут с ума, когда на рынок хлынет поток аномального мяса. Их собственные зоны давно выжаты досуха — осталась лишь одна в Испании, и та едва жива. Продукт там слабый, объёмы мизерные. А у меня под боком — Боевой материк, настоящий мясной полигон.

Они будут платить, когда я открою кран.

Сейчас доходы рода почти сравнялись с расходами. И это никуда не годится. Ведь впереди целая серия крупных, тяжёлых, дорогих проектов, которые нельзя отложить.

Восстановить Междуречье после нашествия гулей. Заселить альвов в Шпиль Теней. Перестроить всю инфраструктуру на Боевом материке. Я сам вписался в международную торговлю, значит — обязан выдерживать темп. Играть по-крупному.

Но беспокойства я не чувствую. У меня есть козырь — Боевой материк и сеть порталов на Ту Сторону, уже почти готовая к активации. Осталось лишь довести проект до рабочего состояния. Один выход в поток — и система

начнёт работать как часы. И тогда я окажусь не просто в плюсе.

Я стану крупнейшим поставщиком аномального мяса на экспорт. А значит — тем, кто диктует цену.

На следующий день мы переходим через портал в Восточную Обитель.

Я еду в «Буране». Настя рядом, Змейка хмурится в своём углу, Красивая посапывает на кресле, Ледзор и Кострица молчат, проверяют снаряжение. В другой машине — Горзул, шипит себе под нос, вечно недовольный, как кастрированный тигр. Тавры рассредоточены по грузовикам, техника гудит и гавкает, когда подпрыгивает на кочках.

Войска Семибоярщины и Паскевича тоже переходят с нами.

На выходе из портала нас встречает Дятел с отрядом гвардейцев. Антарктида отвечает ледяным шквалом, хлещущим по лицу, как мокрый хлыст.

Войска организованно выстраиваются в колонну, готовясь пересечь бескрайнюю заснеженную равнину. Техника оживает: из глушителей валит густой пар, дизели ревут с натугой, будто стонут от холода, словно живые создания, вынужденные дышать морозом.

Я пока вылез и «Буран», общаюсь с Дятлом. Тут подходит Семибоярщина в меховых шубах, плотно закутанные. Впереди прет Паскевич — видимо, отлично спелся с боярами. Даже внешне под них подстроился. Шуба до пят, на лице знакомая.

Настя смотрит на них строго:

— Почему вы не в машинах? Вы обязаны первыми пройти по равнине. Это ваш участок.

Трубецкой отвечает с усмешкой:

— Боюсь, это невозможно, графиня.

Паскевич тут же подхватывает, с наглой ухмылкой,:

— Данила Степанович, там, — он делает жест в сторону горизонта, — поднялась нежить. Наш транспорт встал, двигаться не может. Они перекрыли маршрут.

Нежить? Хм, и это Паскевич мне о ней сообщает. Ну да- ну да.

— Сейчас глянем, — бросаю.

Я прохожу мимо, поднимаюсь на ближайший склон, чтобы самому увидеть, что там творится. Смотрю вдаль. Вся равнина — в движении.

Из-под снега поднялись скелеты и обмороженные туши — пингвины, чайки, прочая антарктическая покойная живность. Все что валялось под снегом ожило.

— Ну кто бы это мог быть, а? — произношу холодно.

Поворачиваюсь к Паскевичу, делающему вид, что он не причем. Дмитрий Степанович, вы нас, кажется, подставили?

А он еще и ухмыляется гадко:

— Походу, забуксовали, Данила Степанович. До Южной Обители доберёмся с задержкой.

Я не подаю виду, но краем глаза замечаю, как Насте с трудом удаётся удержать лицо — брови уже готовы взлететь в раздражённой дуге. В мысленном канале её голос буквально искрит возмущением:

— Ух! Ну и гад же он, Даня! — рычит рыжая оборотница. — Это же он всё это мертвечье поднял!

— Спокойно, Насть, — мягко отвечаю, стараясь не рассмеяться от её пыла. — Паскевич их поднял, Паскевич их и закопает. В этот раз без нашей лопаты.

Поворачиваюсь к Паскевичу, который всё ещё стоит с лицом чиновника на учениях: