Где апельсины зреют
Шрифт:
Англичанинъ стоялъ въ коляск во весь ростъ, стараясь улыбнуться. Носъ его былъ въ крови. По пробритому подбородку также текла кровь; мальчишка подавалъ ему поднятую съ земли шляпу.
XXI
Экипажи, тянувшіеся вереницей мимо мстовъ съ зрителями, мало по малу начали рдть. Катающаяся публика стала разъзжаться. У продолжавшихъ еще сновать экипажей уже изсякъ цвточный матеріалъ для киданья. Цвточный дождь затихалъ. Битва цвтами кончалась. Только изрдка еще кое кто швырялъ остатками букетиковъ, но ужъ не безъ разбора направо и налво,
— Канитель. Чмъ зря здсь сидть, пойдемте-ка лучше въ буфетъ, — сказалъ онъ. — Пить что-то хочется. Глаша можетъ выпить лимонаду, а мы саданемъ бутылочку красненькаго ординерцу.
— Пріятныя рчи пріятно и слушать, откликнулся Конуринъ, вставая и отряхиваясь отъ цвточныхъ. лепестковъ, и спросилъ:- А гд тутъ буфетъ?
— Какой буфетъ? Здсь нтъ буфета, — проговорила Глафира Семеновна.
— Ну, вотъ… Гулянье, эдакое представленіе, да чтобы буфета не было! Не можетъ этого быть. Наврное есть. Гд-же публика горло-то промачиваетъ? Нельзя безъ промочки. Вдь у всхъ першитъ посл такого азарта.
— А вы забываете, что мы на улиц, а не въ театр!
— Ничего не обозначаетъ. Обязаны и на улиц посл такого происшествія…
— Да вотъ сейчасъ спросимъ, сказалъ Николай Ивановичъ. — Мусье! Гд здсь буфетъ пуръ буаръ? обратился онъ къ завдующему мстами старичку съ кокардой изъ цвтныхъ ленточекъ на груди пиджака.
— Тринкенъ… пояснилъ Конуринъ и хлопнулъ себя по галстуху.
Старичекъ съ кокардой улыбнулся и заговорилъ что-то по французски.
— Глаша! Что онъ говоритъ? спросилъ Николай Ивановичъ жену.
— Да говоритъ тоже, что и я говорила. Нтъ здсь буфета.
— Да ты можетъ быть врешь. Можетъ быть онъ что-нибудь другое говоритъ?
— Фу, какой недоврчивый! Тогда иди и ищи буфетъ.
— Однако, ужъ это совсмъ глупо, что гулянье устраиваютъ, а o буфет не хотятъ позаботиться. Это ужъ даже и на заграницу не похоже.
— Да вотъ пойдемъ мимо дома на сваяхъ, такъ тамъ буфетъ есть, — сказала Глафира Семеновна.
— На сваи? воскликнулъ Конуринъ. — Нтъ-съ, слуга покорный! Это чтобы опять полтораста четвертаковъ въ лошадки просадить? — вяземскими пряниками меня туда не заманишь. И такъ ужъ я въ этихъ вертепахъ, почитай, бочку кенигскаго рафинаду проухалъ.
— То есть какъ это рафинаду?
— Да такъ. Акуратъ такую сумму оставилъ, что бочка сахару-рафинаду въ покупк себ въ лавку стоитъ.
— Ахъ, вотъ что, проговорила Глафира Семеновна. — Ну, что-жъ изъ этого? Въ одинъ день проигрываешь, въ другой день выигрываешь. Вчера несчастье, а сегодня счастье. Этакъ ежели бастовать при первой неудач, такъ всегда въ проигрыш будешь. Не знаю, какъ вы, а мн такъ очень хочется попробовать отыграться.
— Глаша! Не смй! И думать не смй! закричалъ на нее Николай Ивановичъ.
— Пожалуйста, пожалуйста, не возвышай голосъ. Не испугаюсь! остановила его Глафира Семеловна.
—
— Вовсе даже и не двсти франковъ, а всего сто двадцать съ чмъ-то. Ты забываешь, что я утромъ на сваяхъ выиграла. За то теперь ужъ будемъ глядть въ оба. Я буду играть, а ты стой около меня и гляди.
— Да не желаю я совсмъ, чтобы ты играла! Провались они эти проигранные двсти франковъ!
— Какъ? Ты хочешь, чтобы я даже и въ Монте-Карло не попробовала своего счастія? Зачмъ-же тогда было хать въ Ниццу! Ты слышалъ, что вчера Капитонъ Васильичъ сказалъ? Онъ сказалъ, что изъ-за Монте-Карло-то сюда въ Ниццу вс аристократы и здятъ, потому тамъ въ рулетку, ежели только счастіе придетъ, въ полчаса можно даже и всю поздку свою окупить. Въ лошадки и позда не выиграла, такъ можетъ быть въ рулетку выиграю. Нтъ, ужъ ты какъ хочешь, а я въ Монте-Карло хоть на золотой, да рискну.
— Ну, это мы еще посмотримъ!
— А мы поглядимъ. Не позволишь мн испытать своего счастья въ рулетку, такъ посл этого нтъ теб переводчицы! — погрозилась Глафира Семеновна. — Не стану я теб ничего и переводить по-русски, что говорятъ французы, не стану говорить по французски. Понимай и говори самъ, какъ знаешь. Вотъ теб за насиліе!
Глафира Семеновна выговорила это и слезливо заморгала глазами. Они шли по бульвару, среди массы гуляющей публики. Проходящіе давно уже обращали вниманіе на ихъ рзкій разговоръ въ возвышенномъ тон, а когда Глафира Семеновна поднесла носовой платокъ къ глазамъ, то нкоторыя даже останавливались и смотрли имъ вслдъ. Конуринъ замтилъ это и подосплъ на выручку. Онъ сталъ стараться перемнить разговоръ.
— Такой ужъ городъ паршивый, что въ немъ на каждомъ перекрестк игра въ игрушки, началъ онъ. — Взрослые, пожилые люди играютъ, какъ малые дти въ лошадки, въ позда забавляются. Подумать-то объ этомъ срамъ, а забавляются. Да вотъ хоть-бы взять эту цвточную драку, гд мы сейчасъ были… Вдь это тоже дтская игра, самая дтская. Ну, что тутъ такое цвтами швыряться? Однако, взрослые, старики даже забавлялись, да и мы, глядя на нихъ, разъярились.
— Да и какъ еще разъярились-то! подхватилъ Николай Ивановичъ. — Особенно ты. Хоть-бы вотъ взять этого англичанина… Вдь ты ему носъ-то въ перечницу превратилъ. А все-таки эту игру я понимаю. Во-первыхъ, тутъ полировка крови, а во-вторыхъ, безъ проигрыша. Нтъ, эту игру хорошо было-бы и у насъ въ Петербург завести. И публик интересъ, и антрепренеру барышисто. За мста антрепренеръ деньги собираетъ, даетъ представленіе, а за игру актерамъ ни копйки не платитъ, потому сама-же публика и актеры. Правду я, Иванъ Кондратьичъ?..
— Еще-бы! Огромные барыши можно брать, отвчалъ Конуринъ. — Мста изъ барочнаго лса построилъ, покрасилъ ихъ муміей, да и загребай деньги. Объ этомъ даже надо попомнить. Хотя я и по фруктовой части, при колоніальномъ магазин, но я съ удовольствіемъ-бы взялся за такое дло въ Петербург…
— И я то-же. Идетъ пополамъ? воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Такую цвточную драку закатимъ, что даже небу будетъ жарко. Цвтовъ у насъ въ Петербург мало — березовые вники въ ходъ пустимъ. Прелесть, что за цвточный праздникъ выйдетъ.