Где апельсины зреют
Шрифт:
Позавтракавъ за табльдотомъ въ своей гостиннщ, супруги Ивановы и Конуринъ вышли на берегъ моря, чтобы отправиться на “Весенній праздникъ цвтовъ”. На бульвар Jett'e Promenade, залитомъ ослпительнымъ солнцемъ, были толпы публики. Пестрли разноцвтные раскрытые зонтики. Толпы стремились по направленію къ Promenade des Anglais, гд былъ назначенъ праздникъ и гд были выстроены мста для публики. Почти каждый изъ публики имлъ у себя на груди по бутоньерк съ розой, многіе несли съ собой громадные букеты изъ розъ. Вс были съ цвтами. Даже колясочки, въ которыхъ няньки везли дтей, и т были убраны цвтами. Цвты были на сбру лошадей у прозжавшихъ экипажей, на шляпахъ извощиковъ, даже
— Надо и намъ купить себ по розочк въ петличку, а то мы словно обсвки въ пол, сказалъ Конуринъ и тотчасъ пріобрлъ за полфранка три бутоньерки съ розами, одну изъ коихъ поднесъ Глафир Семеновн.
Но вотъ и Promenade des Anglais, вотъ и мста для зрителей, убранныя гирляндами зелени. Конуринъ и Ивановы предъявили свои билеты, сли на стулья и стали смотрть на дорогу, приготовленную для катающихся въ экипажахъ и декорированную выстроившимися въ рядъ солдатами національной гвардіи съ старыми пистонными ружьями у ноги, въ мдныхъ каскахъ съ конскими гривами, ниспадающими на спину. По дорог сновали взадъ и впередъ съ корзинами цвтовъ сотни смуглыхъ оборванцевъ — мужчинъ, женщинъ и дтей, — выкрикивали свои товары и совали ихъ въ мста для публики.
— Un franc la corbeille! Cent bouquets pour un franc! — раздавались ихъ гортанные возгласы съ сильнымъ итальянскимъ акцентомъ.
— Господи! Сколько цвтовъ-то! покачалъ головой Конуринъ. — Не будетъ-ли ужъ и здсь какой-нибудь игры въ цвты, въ род лошадокъ или поздовъ желзной дороги? Напередъ говорю — единаго франка не поставлю.
— Что вы, Иванъ Кондратьичъ… Какая-же можетъ быть тутъ игра! откликнулась Глафира Семеновна.
— И, матушка, здсь придумаютъ! Здсь специвалисты. Скажи мн въ Петербург, что можно проиграть триста французскихъ четвертаковъ въ дтскую вертушку съ лошадками и поздами — ни въ жизнь не поврилъ-бы, а вотъ они проиграны у меня.
Но вотъ раздался пушечный выстрлъ и послышалась музыка. На дорог началась процессія праздника. Впереди шелъ оркестръ музыки горныхъ стрлковъ въ синихъ мундирныхъ пиджакахъ, въ синихъ фуражкахъ съ широкими днами безъ околышковъ и козырьковъ; дале несли разноцвтныя знамена, разввающіяся хоругви, прохала колесница, нагруженная и убранная цвтами отъ сбруи лошадей до колесъ, и, наконецъ, показались экипажи съ катающимися и также нагруженные корзинами цвтовъ. Нкоторые изъ катающихся были въ блыхъ костюмахъ Пьеро, нкоторые — одтые маркизами начала прошлаго столтія, въ напудренныхъ парикахъ. Попадались дущія женщины въ блыхъ, красныхъ и черныхъ домино и въ полумаскахъ. Лишь только показались экипажи, какъ изъ мстовъ посыпался въ нихъ цлый градъ цвтовъ. Изъ экипажей отвчали цвтами-же. Цвты носились въ воздух, падали въ экипажи, на мдныя каски стоявшихъ для парада солдатъ, на дорогу. Солдаты подхватывали ихъ и въ свою очередь швыряли въ публику, сидвшую въ мстахъ и въ катающихся. Цвты, упавшіе на дорогу, мальчишки собирали въ корзины и тутъ-же снова продавали ихъ желающимъ. Все оживилось, все закопошилось, все перекидывалось цвтами. Происходила битва цвтами.
Увлеклись общимъ оживленіемъ Ивановы и Конуринъ и стали отбрасываться попадающими къ нимъ цвтами. Но вотъ въ Конурина кто-то попалъ довольно объемистымъ букетомъ и сшибъ съ него шляпу.
— Ахъ, гвоздь вамъ въ глотку! Шляпу сшибать начали! Стой-же, погоди! воскликнулъ онъ, поднимая шляпу и нахлобучивая
И купивъ себ цвтовъ, Конуринъ съ остервененіемъ началъ швырять ими въ катающихся, стараясь попасть въ самое лицо. Ивановы не отставали отъ него.
— Запаливай, Николай Ивановъ! Запаливай! Запаливай, да прямо въ морду! кричалъ Конуринъ. — Вонъ англичанинъ съ зеленымъ вуалемъ детъ. Катай ему въ нюхало. Это онъ, подлецъ, давеча шляпу съ меня сшибъ. Стой-же… Я теб теперь, англійская образина, невстк на отместку!..
И выбравъ увсистый букетъ изъ зимнихъ левкоевъ съ твердыми стеблями, Конуринъ швырнулъ имъ прямо въ лицо англичанина съ такой силой, что тотъ тотчасъ-же схватился руками за носъ.
— Ага! Почувствовалъ! А вотъ теб и еще на закуску! Дошкуривай его, Николай Ивановъ, дошкуривай хорошенько! — продолжалъ кричать Конуринъ.
— Смотрите, Иванъ Кондратьичъ, вдь у англичанина-то кровь на лиц. Вдь вы ему въ кровь носъ расшибли, — замтила Глафира Семеновна.
— Ништо ему! Такъ и слдуетъ. Подетъ еще разъ мимо, такъ я ему букетецъ въ род вника приготовилъ. Такъ окамелкомъ въ дыхало и залплю, чтобъ зубаревыхъ дтей во рту не досчитался. Батюшки! Смотрите! Моя вчерашняя мамзель въ коляск! Ахъ шкура! — воскликнулъ вдругъ Конуринъ и швырнулъ. въ нее увсистымъ букетомъ полевыхъ цвтовъ, прибавивъ:- Получай сайки съ квасомъ! Вчера пять франковъ на чай вымаклачила, а сегодня, вотъ теб куричью слпоту въ ноздрю! Глафира Семеновна! Видите? Кажется, она?
— Вижу, вижу… Дйствительно, это ваша вчерашняя дама, которая васъ въ покатый билліардъ ставки ставить учила.
Француженка, получивъ отъ Конурина ударъ букетомъ въ грудь, улыбнулась и въ свою очередь пустила въ него цлую горсть маленькихъ букетиковъ. Конуринъ опять отвчалъ букетомъ.
— Англичанинъ! крикнулъ Николай Ивановичъ. — Англичанинъ обратно детъ. Иванъ Кондратьичъ, не звай!
— Гд? Гд? — откликнулся Конуринъ. — Надо ему теперь физіономію-то съ другой стороны подправить. Ахъ, вотъ онъ гд. Швыряй въ него, Николай Ивановъ, швыряй! Вотъ теб букетецъ. Не букетъ, а, одно слово, метла… Да и я такимъ-же пущу.
— Господа! Господа! Разв можно такъ швыряться? Надо учтивость соблюдать, а то вы въ кровь… — останавливала мужа и Конурина Глафира Семеновна.
— Сапогомъ-бы въ него еще пустилъ, а не токмо что букетомъ, да боюсь, что сниму сапогъ, швырну, а мальчишки поднимутъ и утащутъ. Эхъ, не захватили мы съ собой пустопорожней бутылки изъ гостинницы. Вотъ бы чмъ швырнуть-то.
— Да какъ вамъ не стыдно и говорить-то это. Вдь швыряться бутылками это ужъ цлое срое невжество. Люди устраиваютъ праздникъ, чтобы тихо и деликатно цвтами швыряться, а вы о бутылк мечтаете.
— Хороша деликатность, коли давеча съ меня шляпу сшибли! Вотъ теб, зубастый чортъ!
Конуринъ швырнулъ и опять попалъ окомелкомъ букета въ лицо англичанина. Николай Ивановичъ размахнулся и то же залпилъ англичанину букетомъ въ шляпу. Шляпа слетла съ головы англичанина и упала на шоссе у колесъ экипажа.
— Отмщенъ Санктъ-Петербургскій купецъ Иванъ Кондратьевъ сынъ Конуринъ! Вотъ оно когда невстка-то получила на отместку! воскликнулъ Николай Ивановичъ.
— А вотъ теб, мусью англичанинъ, и въ рыло на прибавку! Это ужъ процентами на капиталъ сочти! прибавилъ Конуринъ, безостановочно запаливая въ англичанина букетиками.