Где апельсины зреют
Шрифт:
Коляска тронулась, но оборванцы побжали за коляской, суя сдокамъ свои товары, и только пробжавъ шаговъ съ полсотни отстали отъ нея, произнося въ слдъ угрозы извощику. Извощикъ обернулся и спрашивалъ что-то у сдоковъ.
— Разбери, что онъ говоритъ! пожимала плечами Глафира Семеновна. — Ву парле франсе? спросила она его.
— Si, madame, утвердительно кивнулъ онъ ей головой и опять заговоршгъ на непонятномъ ей язык.
— Да должно-быть онъ спрашиваетъ, куда надо хать, замтилъ Никонай Ивановичъ.
—
— Ah, Coliseum! Si, madame…
— Папу римскую вези показывать, мусью извощикъ! кричалъ въ свою очередь Конуринъ.
— Иванъ Кондратьичъ… Бросьте. Не сбивайте его… останавливала Конурина Глафира Семеновна. — Сначала развалины посмотримъ.
— Ну, въ развалины, такъ въ развалины, мн все равно. Только не въ рулетку! Колизеумъ — это древній театръ, циркъ… А буфетецъ тамъ есть, чтобъ самаго лучшаго римскаго ромцу выпить было можно?
— Ахъ, Боже мой, да почемъ-же я знаю! Вдь и я также, какъ и вы, въ первый разъ въ Рим.
Начали попадаться по дорог развалины. Извощикъ оборачивался съ сдокамъ, указывалъ на древности бичомъ и говорилъ безъ умолку.
— Глаша! что онъ говоритъ? спрашивалъ жену Николай Ивановичъ.
— Ршительно ничего не понимаю! пожимала та плечами. — Сказалъ, что говоритъ по французски, когда я его давеча спрашивала, а теперь бормочетъ по итальянски.
— Да и не надо понимать. Пускай его бормочетъ, что хочетъ, а мы будемъ здить и смотрть, замтилъ Конуринъ.
— Однако, должны-же мы знать, какъ эти развалины называются, отвчала Глафира Семеновна.
— А зачмъ? Вдь удемъ отсюда, все равно забудемъ. Видимъ, что развалины, видимъ, что они древнія, такъ что даже травой поросли — съ насъ и довольно.
Подъхали къ обширному углубленію, устланному плитами. На дн его виднлись остатки колоннъ, лежали каменные карнизы. Извощикъ остановился и, указывая на углубленіе, произнесъ:
— Forum Romamim.
— Форумъ Романумъ, передала его слова Глафира Семеновна.
— А что это за штука такая была? Для чего это? — спрашивалъ Конуринъ.
— Да, судя по колоннамъ, должно быть храмъ какой-нибудь идолопоклонническій. Вонъ и идолъ лежитъ, — отвчалъ Николай Ивановичъ.
— Идолъ и есть. Чего-же только папа-то смотритъ и не приберетъ его? Христіане, а идола держутъ.
— Для древности держутъ, пояснила Глафира Семеновна. — Вдь это-то древности и есть. Вонъ тамъ на дн публика ходитъ и колонны разсматриваетъ. Вонъ и лстница, чтобъ сходить. Сойдемъ мы внизъ, что-ли?
— Да чего-жъ тутъ сходить-то? И отсюда все видно. Да и смотрть-то, по совсти сказать, нечего. Вотъ если-бы тамъ ресторанчикъ былъ… — проговорилъ Конуринъ.
Вокругъ Форума высидись
— Колизеумъ, коше… Монтре ву Колизеумъ… У е Колизеумъ? торопила его Глафира Семеновна.
— Coliseum? Si, madame…
Онъ щелкнулъ бичемъ и коляска покатилась дале.
XXXVII
— Coliseum! — указалъ наконецъ извощикъ и продолжалъ бормотать по итальянски, разсказывая что такое Колизеумъ. Передъ путниками высились дв величественныя кирпичныя стны, оставшіяся отъ гигантскаго зданія.
— Это-то хваленый вами Колизеумъ! — протянулъ Конуринъ. — Такъ-что-жъ въ немъ хорошаго? Я думалъ и не вдь что!
— Позвольте, Иванъ Кондратьичъ… Вдь это-же развалины, остатки старины, — сказала Глафира Семеновна.
— Такъ что-жъ за охота смотрть только одн развалины? демъ, демъ — вотъ ужъ сколько демъ и только одн развалины. Надо-бы что-нибудь и другое.
— Однако, нельзя-же быть въ Рим и не посмотрть развалинъ. Вдь сами-же вы согласились посмотрть.
— Названіе-то ужъ очень фигуристое… Колизеумъ… Я думалъ, что нибудь въ род нашего петербургскаго Акваріума этотъ самый Колизеумъ, а тутъ развалившіяся стны… и ничего больше.
— Ахъ, Боже мой! Погодите-же… Вдь еще не подъхали. Можетъ быть, что-нибудь и интересне будетъ.
Позвывалъ и Николай Ивановичъ, соскучившись смотрть на развалины.
— Ежели въ Рим ничего нтъ лучшаго, кром этихъ самыхъ развалинъ, то, я думаю, намъ въ Рим и одн сутки пробыть довольно, — проговорилъ онъ.
— Да конечно-же довольно, подхватилъ Конуринъ. — Вотъ отсюда сейчасъ похать посмотрть папу римскую, переночевать, да завтра и въ другое какое-нибудь мсто выхать.
— Ахъ, Боже мой! Да неужели вы думаете, что какъ только вы прідете папу смотрть, такъ сейчасъ онъ вамъ и покажется! воскликнула Глафира Семеновна. — Вдь на все это свои часы тутъ, я думаю, назначены.
— И, матушка! Можно такъ сдлать, что и не въ часы онъ покажется. На все это есть особенная отворялка. Вынуть эту отворялку, показать кому слдуетъ — сейчасъ и папу намъ покажутъ.
Конуринъ подмигнулъ и хлопнуть себя по карману.
— Само собой… поддакнулъ Николай Ивановичъ. — Не пожалть только пару золотыхъ.
— Ахъ, какъ вы странно, господа, объ пап думаете! перебила Глафира Семеновна. — Вдь папа-то кто здсь? Папа здсь самый главный, самое первое лицо. Его можетъ-быть не одна сотня людей охраняетъ. Тутъ кардиналы около него, тутъ и служки. Да мало-ли сколько разныхъ придворныхъ! Вдь онъ, какъ царь живетъ, такъ что тутъ ваши пара золотыхъ!