Где апельсины зреют

Лейкин Николай Александрович

— Сейчасъ я обревизую билеты и буду къ вашимъ услугамъ. Вы желаете купить камеи, и я могу вамъ предложить великолпныя камеи за баснословно дешевую цну.

— Пожалуйста, пожалуйста… Да помогите купить подешевле вотъ и этой мелочи… кивнула Глафира Семеновна на витрины съ кораллами.

— Все, все сдлаемъ.

На палуб опять вертлся черномазый мальчишка съ бутылкой коньяку и скалилъ зубы. Онъ снова подскочилъ къ Конурину и Ивановымъ и снова произнесъ:

— Рюссъ… Коньякъ?

И прищелкнулъ языкомъ.

— Давай, давай сюда коньяку,

чумазый… хлопнулъ его по плечу Конуринъ. — Надо выпить для перваго знакомства съ русскимъ морскимъ человкомъ на итальянскомъ мор. Господинъ пароходщикъ! Долбанемъ по одной коньяковой собачк… сказалъ онъ контролеру.

— Посл, посл… Дайте мн только всхъ пассажировъ обойти, отвчалъ контролеръ и бросился съ своими контрольными щипцами къ групп англичанъ, любующихся въ бинокли на морскіе виды.

LXVI

Пароходъ, оставляя за собой въ гавани суда разной конструкціи и величины, выходилъ въ открытое море. Открылся великолпный видъ на Неаполь, расположенный на крутомъ берегу террасами. Къ Глафир Семеновн подскочилъ контролеръ.

— Осмотрлъ у всхъ билеты и теперь къ вашимъ услугамъ… сказалъ онъ, кланяясь. — Вы желали пріобрсть камеи. Вотъ-съ… Такихъ камеи вы ни въ одномъ изъ магазиновъ не найдете, а ежели и найдете, то заплатите въ три-дорога. Въ магазинахъ здсь дерутъ страшныя цны, въ особенности съ иностранцевъ и въ особенности съ русскихъ. Я-же получаю эти камеи отъ мастеровъ на коммисію, за магазинъ не плачу и всегда могу услужить моимъ землянамъ, продавая дешевле. Эта камея стоитъ шестъдесятъ франковъ, эта семьдесятъ пять.

Онъ досталъ изъ одного кармана пиджака футляръ съ камеей, потомъ изъ другаго и продолжалъ:

— Каковы вещицы-то! Эти камеи у меня въ оправ, въ вид брошекъ, но есть и безъ оправы. По прізд въ Россію можете оправить ихъ въ брошку или браслетъ. Эти ужъ будутъ верхъ художественности. Вотъ камея въ восемьдесятъ франковъ, вотъ въ сто, а вотъ въ сто двадцать пять.

Говоря это, онъ вынималъ камеи изъ жилетныхъ кармановъ.

— Но за что-же такъ дорого? говорила Глафира Семеновна.

— За художественность, за чистоту отдлки, за мелкую работу. Вдь надъ этой мелкой работой слпъ художникъ. А что до дороговизны, то это очень не дорого. Я беру себ, сударыня, только десять процентовъ коммисіи. Хотите вы черепаховыя издлія — есть у меня и черепаховыя издлія, — прибавилъ контролеръ и вытащилъ изъ боковаго кармана пиджака пачку гребенокъ, ножей для разрзанія бумаги, гребенокъ для женскихъ косъ. — Выбирайте, выбирайте. Нигд дешевле меня не купите.

— А почемъ эти вещи? — спросила Глафира Семеновна и начала торговаться.

— Пожалуйста не торгуйтесь. Съ моихъ соотечественниковъ я беру самыя дешевыя цны, — отвчалъ контролеръ и все-таки спустилъ съ запрошенныхъ цнъ изрядную толику.

— Иванъ Кондратьичъ, покупайте-же вашей жен камею. Вы вдь хотли купить — обратилась Глафира Семеновна къ Конурину.

— Виду нтъ. Ну, что это за подарокъ! Я думалъ, камея совсмъ

другое. А это такъ себ фитюлька изъ раковины. Жена въ четвертакъ оцнитъ. Вотъ разв гребенку черепаховую высокую ей въ косу купить?

— Вотъ гребенка въ пятьдесятъ франковъ, предложилъ контролеръ.

— Что? Ахъ, ты! А еще русскій человкъ!

— Но вы посмотрите, какая это тонкая, художественная работа. Все въ работ. Я вамъ такой-же величины гребенку могу продать и за пятнадцать франковъ, но будетъ не та рзьба, не та работа. Вотъ, напримръ… Даже за четырнадцать франковъ отдамъ.

— Десять.

— Не могу. Съ этой гребенк за четырнадцать франковъ я, впрочемъ, могу прибавить гребенку для васъ, маленькую карманную гребенку.

— Ну, съ карманной гребенкой одиннадцать и коньяку выпьемъ на мой счетъ. Гарсонъ! Или какъ тебя! Чумазый! Гд ты?

— За коньякъ мерси, но за одиннадцать уступить не могу. Желаете тринадцать?

— Двнадцать и коньяковое угощеніе. Коньяковое угощеніе будетъ хорошее.

— Давайте деньги. Только ужъ изъ-за того, что землякъ, махнулъ рукой контролеръ.

Накупила и Глафира Семеновна разныхъ мелочей франковъ на полтораста и въ томъ числ дв камеи. Контролеръ хоть и просилъ не торговаться съ нимъ, но спустилъ добрую треть противъ объявленной цны. Были куплены съ помощью контролера и кораллы, и деревянныя издлія у другихъ торговцевъ. Начались спрыски покупокъ коньякомъ.

— Какъ прідете на островъ Капри, будете завтракать. На берегу васъ обступятъ всевозможные коммиссіонеры и будутъ тащить васъ въ свои рестораны, такъ никуда не ходите, кром гостинницы Голубаго Грота. Вотъ карточка гостинницы, говорилъ контролеръ, суя Иванову и Конурину карточку гостинницы. — Тамъ васъ накормятъ и дешево и сытно. До отвалу накормятъ. Тамъ и я буду завтракать.

— Вотъ и отлично. Стало быть, вмст позавтракаемъ и будете вы намъ переводчикомъ.

— Готовъ служить. Тамъ такія вамъ отборныя устрицы подадутъ, что языкъ проглотите.

— Тьфу, тьфу! плюнулъ Конуринъ.

— Что съ вами?

— Да я не только ихъ сть, а и смотрть-то на нихъ не могу.

— Неужели? А на сколько я усплъ замтить, вс русскіе съ такой жадностью набрасываются здсь на устрицы.

— Да не купцы, не изъ купеческаго быта, а купцы даже за грхъ считаютъ такую нечисть сть.

— Врешь. Это только не полированные купцы, А ежели понатужиться, то съ горчицей я въ лучшемъ вид могу пару устрицъ състь. Духъ запру и съмъ, сказалъ Николай Ивановичъ.

— А все-таки не любите ихъ? Ну, рыбы великолпной намъ подадутъ.

— Рыбы у меня жена не стъ. Боится, что изъ какой-нибудь зминой породы рыбу подадутъ.

— Позвольте, что-же вы будете сть на остров Капри? Островъ только устрицами и рыбой славится.

— Подимъ что-нибудь такое, чмъ онъ не славится.

— Ну, барашка съ макаронами.

— Ой! Какъ только въ макаронное царство въхали, только баранину съ макаронами и димъ, проговорилъ Конуринъ. — До смерти надола!

— Креветки, крабы…